Завершение Второй мировой войны ознаменовало собой новою станицу в истории Германии, которая потерпела сокрушительное поражение и была разделена союзниками на четыре оккупационные зоны. Усилия союзников, а затем и новых немецких властей ФРГ и ГДР, были направлены на преодоление нацистского прошлого. «Правая» политическая позиция стала настоящей редкостью в стране, ибо немецкая общественность целиком сосредоточилась на преодолении тоталитарного менталитета.


Однако в Германии оставались «правые» мыслители, которые, несмотря ни на что, сумели сохранить свою моральную идентичность. Одним из таких людей был Эрнст Юнгер (1895–1998). Либеральная немецкая общественность достаточно скептически и настороженно наблюдала за неполитическими произведениями немецкого писателя и философа. Историки нередко делают его козлом отпущения за нацизм, а некоторые тексты называют способствующими романтизации и возвеличиванию войны, чем воспользовались нацисты. Поколение 1968 года достаточно узколобо называло Э. Юнгера фашистом или профашистом.

Однако, как отмечает историк Олег Пленков, и после 1945 года Эрнст Юнгер, несмотря на начавшееся национальное покаяние в ФРГ за национал-социализм, продолжал во многом оставаться на прежних позициях в оценке значения многих политических реалий.


Будучи по своему духовному и умственному складу нонконформистом, Э. Юнгер скептически относился сначала к Веймарской республике, затем (после непродолжительного очарования) к нацизму (его роман «На мраморных утесах», написанный в 1939 году, считается памфлетом на всякого рода тиранию, современники узнавали в нем намеки на концлагеря), а затем и к современной немецкой демократии.

Одним из послевоенных произведений Юнгера, в котором можно увидеть критику современной западной демократии и процессов глобализации, является «Уход в Лес». Именно это произведение, а также послевоенные взгляды Юнгера мы и рассмотрим в данном материале.

Эрнст Юнгер в первые годы после завершения Второй мировой войны

После окончания Второй мировой войны Эрнст Юнгер сумел сохранить свою моральную идентичность как правый мыслитель, стремившийся отгородиться от нацизма. При вступлении американцев в Германию в 1945 году он писал, что от последствий такой катастрофы нельзя избавиться со временем, как оправились некогда от травмы поражения под Йеной или Седаном немцы и французы. Поражение 1945 года означало, на его взгляд, радикальный поворот в жизни европейских наций, в том числе и немцев.

Погибло не только множество народа, но и канули в Лету многие ранее весомые и значительные ценности, двигавшие людьми и придававшие смысл жизни. У немцев возникла острейшая потребность противостоять последствиям тотального поражения, потребность, которая должна быть обращена в русло конструктивной преемственности и возрождения старой немецкой традиции. Юнгер первым из европейских консервативных мыслителей понял, что немецкая катастрофа 1945 года означает общий крах антипросвещенческого проекта.

Как отмечает историк Сергей Казаков, конкретно-историческая критика времени и сущностно-метафизический подход составляют сложную основу механизма его консервативного стиля Эрнста Юнгера [4]. Возможно, именно поэтому Ганс-Петер Шварц считает, что Юнгеру в это время так же, как и Доносо Кортесу, Шатобриану, де Местру, свойственна дифференциация между «традиционными формами бытия», подверженными времени, и вечным «надвременным» порядком.

В конце войны Юнгер был готов основательно перейти от конкретных размышлений и осмысления событий к метафизическому преодолению нацизма и выстраиванию континуитета посредством обобщающих работ, отражающих его манеру максимально дистанцированного взгляда на текущие события, что в немалой степени является общей чертой консервативной оценки нацизма в послевоенной Германии.

Несмотря на то, что Юнгер не был членом НСДАП, пристальное внимание к его персоне из-за творчества 20-х годов ХХ века было ему обеспечено. Его метафизическая форма протеста в годы нацизма не вызывала доверия у большинства представителей левого и либерального лагеря. Такие немецкие «литературные эмигранты», как Томас Манн и Карл Цукмайер, Бертольд Брехт и Теодор Адорно разошлись в оценках позиции Эрнста Юнгера в эпоху нацизма.

С другой стороны, для того чтобы критиковать политический режим, находясь в эмиграции, и советовать, что нужно делать соотечественникам на Родине, не требуется много смелости. Совсем иное дело делать это, имея реальную угрозу попасть под каток репрессий. Сам Юнгер в эссе «Уход в Лес» пишет по поводу обвинений в адрес немцев о том, что они приняли и не сопротивлялись национал-социализму, следующее:


Подвергался критике Эрнст Юнгер и за то, что в 1945 году отказался заполнять денацификационную анкету на проверку убеждений, в связи с чем британские оккупационные власти наложили запрет на его публикации в Германии на 4 года. Здесь стоит обратить внимание на то, что из-за того, что Юнгер был чрезвычайно близок к участникам заговора против Гитлера, он был отправлен в отставку с военной службы в октябре 1944 года (и не был убит только благодаря везению), а на его публикации в Третьем рейхе был наложен запрет. По иронии судьбы цензурный запрет нацистского режима длился, как и запрет на публикации книг писателя в западной зоне Германии со стороны английской военной администрации, до 1950 года.

Тем не менее в начале 1949 года Юнгер получает от французского военного командования право на публикации в Германии, и первым послевоенным романом, вышедшим в том же году, становится «Гелиополис. Ретроспектива одного города». Интересно, что, как отмечает исследователь творчества Юнгера Юрий Солонин, в общественном мнении французов его имя никогда не связывалось с понятием оккупанта, а видный участник движения Сопротивления Ф. Миттеран даже посетил Юнгера в Вильфлинге в дни празднования 90-летия писателя, где тот провел последнее десятилетие своей жизни.

Послевоенные взгляды Юнгера стали несколько более умеренными, он отходит от радикализма, однако он не перестает быть антиреспубликанцем и остается приверженцем консервативного реализма, к которому добавляется традиционалистский пессимизм. Для мыслителя нет принципиальной разницы, как для правого традиционалиста, между демократией и тоталитарной диктатурой, чему еще одним подтверждением является его эссе «Уход в Лес» (1951).

Критика демократического режима в эссе Э. Юнгера «Уход в Лес»

Размышляя о том, как вести себя перед лицом и внутри катастрофы нашей эпохи, и пытаясь найти силу, которая способна сохранить свободу в тотальном государстве, Юнгер вслед за фигурами рабочего и неизвестного солдата выводит на арену истории гештальт (гештальт определяется как «целое, которое охватывает больше, чем сумму своих частей») – партизана, «ушедшего в лес».

В работе «Уход в Лес» Юнгер обращается к важной теме сохранения личной неприкосновенности и права на экзистенциальную свободу человека от унифицирующей власти через критику демократического режима [8]. Он начинает свой труд с пассажа о том, что «Уход в Лес» – отнюдь не идиллия» и речь пойдет о «вопросах того рода, что всегда несут в себе угрозу».

Одним из первых вопросов, которым задается Эрнст Юнгер, является проблема выборов и анкетных ответов в современной демократии, не гарантирующей человеку с начала ХХ века безопасности и чреватых последствиями.


– пишет Юнгер.

Немецкий мыслитель отмечает, что избирательный бюллетень превращается в анкету, а свободные выборы – это не более чем иллюзия. Выборы по большей части предопределены.


Рассматривая выборы как форму участия, Юнгер напоминает, что в диктатурах они заменяются плебисцитом и становятся лишь одной из его форм. При этом важную роль играет пропаганда, которая воздействует на массы и заручается поддержкой большинства.


По мнению Югнгера, цель диктатуры доказать, что она опирается не только на подавляющее большинство, но и что ее одобрение есть выражение свободного волеизъявления отдельных людей.


Немецкий мыслить отмечает, что с технической точки зрения организовать выборы, при которых сто процентов голосов отдаются тому, кому нужно, несложно, однако «пропаганда всегда ссылается на положение, при котором враг государства, враг народа, классовый враг наголову разбит и стал посмешищем, но все-таки не исчез».

Таким образом, Юнгер задается вопросом: можно ли обрести свободу и противостоять силе вездесущего государства, когда диктатура прячется за формально-демократическими практиками, а любая оппозиция умело используется режимом для укрепления контроля и подтверждения собственной силы.


– делает вывод Юнгер.

«Уход в Лес» – осознанный выбор одиночки, способного самостоятельно мыслить

Обращаясь к образу «духовного партизана», Юнгер использует метафору ухода в лес, чтобы описать новый тип сопротивления и утверждения свободы в условиях укрепления новых форм власти.


– пишет немецкий национал-консерватор.

«Уход в лес» – не бегство от действительности, это новый тип сознания и поведения, направленный не на политическое противоборство с системой, а на осознанный выбор одиночки, способного самостоятельно мыслить, выбирать, говорить «нет» и руководствоваться собственными, а не навязанными ему извне идеалами.

Как отмечает философ Александр Михайловский, допустимо рассматривать «уход в лес» как своего рода меморандум партизана. Это не инструкция, что лежит в специальном ящичке на случай наступления emergency state, а именно уникальный жизненный опыт одиночки, зафиксированный в слове для тех, кто, подобно Мануэлю Венатору из «Эвмесвиля», учится искусству ускользания из сетей Левиафана и одновременно как сторонник и защитник своего удела.

Подлинный девиз ушедшего в лес, пишет Юнгер, «здесь и сейчас» – он муж свободного и независимого действия. К этому типу можно причислить лишь крохотную долю всей массы населения, однако, по словам мыслителя, «именно так формируется маленькая элита, способная противостоять автоматизму, в борьбе с которым применение голого насилия потерпит неудачу. Это все та же древняя свобода в одеждах времени: сущностная, элементарная свобода, которая пробуждается в здоровых народах, когда тирания партий или иноземных завоевателей угнетает их страну».

В эссе «Уход в Лес» Юнгер неоднократно поднимает тему разделения Германии. В частности, в 32 параграфе писатель говорит об испытании, более тяжёлом, чем испытание войной, которое выпало на долю немца. Немец прошел это испытание, «выдержал молча, без оружия, без друзей, один, без советчиков в этом мире». Высказывает он также опасения, что две разделенные Германии «пойдут войной друг на друга», полагая, что в таком случае «уход в лес есть единственное средство, которое может быть посвящено общим целям, без оглядки на искусственные границы».

В целом произведение Юнгера пронизано пессимистичными нотами. Говоря о возможности технократической катастрофы, автор прибегает к метафоре «Титаника» – корабля, ставшего сначала символом победы цивилизации и техники над природой и превратившегося впоследствии в символ крушения и страха. По мнению писателя, человек слишком привык к комфорту и чересчур полагается на технику.


Как отмечает историк Сергей Казаков, в начале 50-х годов ХХ века Эрнст Юнгер становится не только одним из пионеров-диагностов глобализации, но и явно одним из первых ее критиков. В частности, в эссе «Уход в Лес» он отмечает, что «с технической точки зрения всего лишь две державы являются способными на политико-стратегическое поведение, опирающееся на огромные военные средства и преследующее планетарные цели» (речь шла о США и СССР).

Тему глобального государства и глобализированного мира Юнгер впоследствии развивает в работе под названием «Всемирное государство. Организм и организация» (1960). «Организация» как унифицирующее начало глобального государства становится предметом критики мыслителя. Однако подробное рассмотрение данной работы выходит за рамки основной темы данного материала.

Таким образом, следует отметить, что представленный Юнгером образ ушедшего в лес – это политическая программа одиночки накануне эпохи постмодерна. Уход в лес позволяет решить индивиду вопрос суверенитета, который коллега Юнгера по «консервативной революции» в Германии Карл Шмитт считал важнейшим для политической сущности государства. Учитывая политическую реальность, с которой связаны мысли Юнгера, важно и то, что мыслитель не считал холодную войну проблемой для «ухода в лес», поскольку он «возможен в любой точке Земли».

Э. Юнгер – последовательный критик демократии (в качестве заключения)

В художественной литературе и политической культуре ФРГ Э. Юнгер не занимал должного места, да и сам он не стремился следить и читать современную германскую литературу.

Тем не менее в конце 1970-х годов литературные заслуги писатели были оценены государством: в 1977 году он был награжден орденом «За заслуги перед ФРГ», в 1982 годум – премией Гёте города Франкфурта, которая вызвала политический резонанс в политических и журналистских кругах ФРГ. Знаковым событием стало его участие в 1984 году в шествии в Дуомон, символическом примирении Германии и Франции, когда ветеран Великой войны Эрнст Юнгер, федеральный канцлер ФРГ Х. Коль и президент Франции Ф. Миттеран прошли к знаменитому форту. В 1985 году в 90-летие ему был присужден орден «За заслуги перед ФРГ», большой крест со звездой и плечевой лентой.

В. Сендеров в своей статье, посвященной выходу в свет русского перевода романа писателя «На мраморных скалах», отмечает, что в ФРГ «законченный консерватор Юнгер очень сдержанно относился к прекрасному новому миру. Но знаки внимания и награды от Федеративной Республики все-таки принимал». Однако публицист считает, что влияние Юнгера после Второй мировой войны несравнимо с прежним веймарским временем, и он «отодвинулся в непостижимо далекое прошлое».

Юнгер действительно достаточно скептически относился к ФРГ, поскольку считал, что западногерманская демократия ущербна, поскольку создана милостью победителей. В своих поздних работах он отмечает, что формирующаяся плебисцитарная демократия мало чем отличается от диктатуры масс и выступает против либерального государства благосостояния, технократизма и утраты метафизики. Мыслитель «консервативной революции», как и прежде, разделяет понятия свободы и демократии, продолжая оставаться непримиримым оппонентом последней.

Достаточно часто публицисты склонны обвинять Эрнста Юнгера в романтизации войны и «пропаганде милитаризма», однако он был патриотом своей страны, ветераном Первой мировой войны, получившим за участие в ней высший прусский военный орден Pour le mérite, неужели как фронтовик он не имел права писать о войне так, как он считал нужным?

К тому же, как отмечают некоторые историки, дух и стиль книг Юнгера о войне имел такое же действие на публику, как в свое время хорошая советская проза о Великой Отечественной войне, а такие понятия и темы, как боевое товарищество, воинский долг, честь, самоотверженность, напряжение духовных и физических сил солдат во имя великих целей, нельзя игнорировать ради пацифизма, если люди воевали, рисковали жизнью и стремились к высоким целям.

Как справедливо отмечает историк Олег Пленков: