• ГУСАКОВА ИРИНА ЮРЬЕВНА
 

Самые страшные существа в фольклоре разных народов

 

Продолжение 2.В.П. Трут

ТРАГЕДИЯ РАСКАЗАЧИВАНИЯ

27 марта 1920 г., в соответствии с ранее принятым решением, было полностью выселено три казачьи станицы Сунженской линии. Причем по дороге на станцию мирное казачье население подверглось массовому уничтожению со стороны напавших на них горцев. А конвой вместо защиты безоружных людей от бандитов открыл огонь по пытавшимся спастись от резни старикам, женщинам и детям. (В память этих кровавых событий терские казаки и их потомки и по сей день каждый год 27 марта отмечают «День поминовения»). Продолжая репрессивную политику, Г. Орджоникидзе санкционировал приказ №620 по Кавказской армии труда от 25 октября 1920 г. о выселении шести казачьих станиц за Терек с передачей земель и имущества казаков в распоряжение советских органов.

Последствия гражданской войны и политики расказачивания были очень тяжелыми. Казачество понесло страшные потери. Численность казачьего населения значительно сократилась. На Дону, например, только прямые общие людские потери составили 823 тыс. чел., большинство из которых были казаками37. Оренбургских казаков, которых до гражданской войны насчитывалось без малого 672 тыс. чел., к 1922 г. осталось только 420 тыс. чел38. Численность уральского казачества со 166,3 тыс. чел. в 1916 г. к середине 20-х гг. составила лишь 73,3 тыс. чел. Станицы Уральской области, состоявшие когда-то из сотен дворов, теперь насчитывали 30-50, а взрослых мужчин остались единицы40.

Переселениями казаков сопровождалась земельная реформа в Семиреченской области. Этой мерой были охвачены 8084 хозяйства (у них было изъято 238891 десятин земли). По официальным данным, были ликвидированы 161 русская семья, 175 хуторов, 95 заимок и 35 отдельных захватов. У выселяемых семиреченских казаков «отбирали произведенные ими посевы и отдавали смежным киргизам, которые иногда убирали только часть доставшихся им посевной, а часть бросали на корню, истаптывая скотом...», - говорилось в докладе «О проведении земельной реформы в республиках Средней Азии», с января 1921 по 1922 год. «Выселение в 24 часа было явлением обычным», - отмечалось в докладе (См.: Бугай Н.Ф. Казачество России: Отторжение, признание, возрождение (1917 - 90-е годы). М..2000.С.41).

«Территориальный геноцид» казаков имел место и в дальнейшем. Произвольно изменялись границы Области Войска Уральского. Область фактически была передана формирующейся Казахской АССР. В 1936 г. в состав республики было включено население Семиреченского казачьего войска с центром в Верном (Алма-Ата). Кроме того, в Казахскую ССР вошли часть Уральского, Оренбургского и Сибирского казачьих войск.

Политика территориального дробления не минула Кубанского казачьего войска. Ряд районов в последующем был переведен в состав Ставропольского края, Карачаево-Черкессию, оказались в составе Адыгеи.

В целом же политика советского правительства, проводившаяся по отношению к казачеству в годы гражданской войны, однозначно характеризуемая сегодня как геноцид, привела не только к полной ликвидации его сословной организации, но и нанесла сокрушительный удар по тесно переплетенным с нею социально-этническим основам казачества. Ведь курс на решительное уничтожение «привилегированного» казачьего сословия преследовал своей целью полную нивелировку казаков по отношению к окружающему их неказачьему населению. Причем ни о каких существеннейших различиях между социально-классовыми и социально-этническими (т. е. между сословными и этническими) категориями никто даже не задумывался. После полного упразднения всех внешних и внутренних элементов сословной организации казачества, политика советской власти по отношению к нему трансформируется и приобретает характер скрытого расказачивания. Под скрытым расказачиванием мы понимаем целенаправленную деятельность с целью ликвидации всех присущих казачеству специфических этнических признаков. Другими словами, в результате осуществления комплекса различных мероприятий должны были полностью уничтожены все этнические свойства казачества, характеризовавшие его как субэтнос41. Ну а поскольку эти безусловно существовавшие признаки невозможно было ликвидировать исключительно административно-карательными мерами, то начинают реализовываться рассчитанные на перспективу планы их постепенного изживания. На сохранившиеся особенности этнического самосознания казаков, их культуры и быта постоянно оказывалось соответствующее воздействие. Внешне же официальные власти пытались представить дело таким образом, будто бы всех этих особенностей этнического порядка вовсе не существует. Даже когда в большевистской политике по отношению к казачеству намечалась некоторая либерализация, как это было в середине 20-х и во второй половине 30-х годов, ее общая направленность оставалась прежней.

Так, в решениях апрельского 1925 года Пленума ЦК РКП/б/ говорилось о том, что общая линия партии в отношении деревни в условиях казачьей жизни должна проводиться с тщательным и постоянным учетом местных особенностей традиций. Игнорирование «... особенностей казачьего быта и применение насильственных мер по борьбе с остатками казачьих традиций» признавалось недопустимым42. В то же время Пленум указал на необходимость классового подхода к казачеству и высказался против предложения о вынесении вопроса о казачестве на Всероссийский съезд Советов в мае 1925 года.

Таким образом, признавая наличие «остатков казачьих традиций» и бытовых отличий казаков, большевистское руководство по - прежнему смотрело на казачество исключительно как на особого рода крестьянство. Многочисленные же особенности казаков этнического характера либо вообще не замечались, либо безосновательно причислялись к проявлениям казачьей сословности. При этом вопрос о том, чем же объяснялась такая живучесть особенностей внутренней жизни казачества спустя много лет после полной ликвидации сословной организации казаков и упразднения вытекавших из нее прав и обязанностей, как бы повисал в воздухе. Что же касается основного содержания советской политики по отношению к этим особенностям, то о нем можно судить по партийно-государственным документам тех лет. Например, в Постановлении Северо-Кавказского краевого исполкома «О работе Советов в бывших казачьих областях Северо-Кавказского края» от 25 августа и в разработанном на его основе специальном циркуляре окружным исполкомам говорилось о необходимости всем партийным и советским органам проводить постоянную целенаправленную работу по устранению казачьих бытовых особенностей. В постановлении подчеркивалось, что «казак не должен видеть и здесь издевательства и насмешек, ни голых приказов и насилия... Исключая случаи, требующие применения немедленных административных мер, нельзя забывать, что переработка быта - дело культуры, что ее единственное здесь - только воспитание сознательности казачьих масс»43.

Документ, как видим, весьма красноречиво свидетельствовал о том, что власть прекрасно осознавала, что она имеет дело с сословием, и о том, какими методами велась работа среди казачества до середины 20-х годов. Ну а курс на изменение ее форм и упор на «воспитание сознательности» нисколько не повлиял на сущность политики по отношению к казакам.

Политика скрытого расказачивания находила свое множественное проявление в самых различных формах. Дело доходило до того, что даже само казачье происхождение создавало для людей немало трудностей при поступлении в техникумы, институты, а особенно в военные училища44.

В начале 30-х годов казачеству Кубани и Дона пришлось испытать на себе и такую репрессивную меру со стороны власти, как занесение на «черные доски», учредителем которой выступил партийный деятель JI.M. Каганович. В диссертации на соискание ученой степени кандидата наук «Депортация народов с территории Краснодарского края и Ставрополья» (М., 1997) майкопский исследователь А.С. Хунагов дал этому явлению весьма исчерпывающую оценку. Он рассматривает введение в практику «черных досок» как «гнусную по своей направленности и кощунственную по своей сути социальную меру, олицетворявшую режим, отражавшую систему власти, в условиях которой превалирующее место отводилось тоталитарным методам управления обществом». За невыполнение поставок хлеба или выполнение на 80 - 85% казачьи станицы заносились на «черные доски». Это на практике означало немедленное прекращение подвоза товаров, полное свертывание государственной и кооперативной торговли, прекращение кредитования, проведение чистки государственного, партийного и колхозного аппаратов от «враждебных», «враждебно настроенных» элементов, арест всех подозреваемых в саботаже проводимых мероприятий партии и советов в сфере сельского хозяйства. Для жителей таких станиц это выливалось в массовые и беспощадные реквизиции, вплоть до зёрнышка, зажатого в детской руке, в полную изоляцию, путем выставления внешнего оцепления станиц, от окружающего мира. Репрессивная мера коснулась 13 станиц, располагавшихся на территории нынешнего Краснодарского края, и некоторых населенных пунктов соседней Ростовской области. Занесение на «черные доски» проводилось на основе Протокола №29 (декабрь 1932) совместного заседанию бюро Северо-Кавказского крайкома ВКП/б/ и Комиссии ЦК ВКП/б/. Все жители станицы Полтавской, за исключением переселенческих коммун, были высланы за пределы края. Операцию проводили части внутренних войск и Красной Армии в течение 12 дней. Выселению подверглись примерно 20 тыс. жителей - взрослых, стариков и детей. Станица Полтавская была переименована в Красноармейскую. 7 января 1933 г. по решению Северо-Кавказского крайкома ВКП (б) началось выселение всех жителей станицы Урупской Армавирского района и её переименование в Советскую. 10 января 1933 г. решили выслать 1200 хозяйств единоличников и колхозников из станицы Уманской Павловского района, что составило 6 тыс. человек. В Полтавской, Медведовской и Урупской проживало 47,5 тыс. человек. Из них было выселено в северные районы страны 45,6 тыс. человек. Прибавив к этой цифре 6 тыс. уманцев, часть населения других «чернодосочных» станиц (Новорождественской, Платнировской, Бейсугской и Пластуновской), из которых, по подсчетам проф. Е.Н. Осколкова, выселили не менее 10 тыс. человек, мы получим не менее 63,5 тыс. кубанцев (Алексеенко И.И. Репрессии на Кубани и Северном Кавказе в 30-е гг. XX века. Краснодар, 1993. С. 43). Установлено, что частично выселялись жители станиц Воронежской, Гривенской, Бесскорбной и других. Семьи, по воспоминаниям старожилов, грузили в эшелоны как дрова. Скученность и антисанитарные условия делали свое дело. Казаки, прощаясь с Родиной, пели песню «Ты Кубань, ты наша Родина...». Когда об этом сообщили Кагановичу, он дал команду применить пулеметы к зачинщикам (т.е. певцам), а оставшихся вывезти в район Тобольска (Алексеенко И.И. С.44). Изъятие всех излишков зерна, в том числе продовольственного и семенного, привело к небывалому голоду, особенно в тех станицах Кубани, которые заносились на «черную доску» и против которых применялись чрезвычайные меры. У иных казаков изымали кукурузу, фасоль, горох, выращенные на приусадебных участках. Документы тех лет и свидетельства современников рисуют жуткую картину повального голода и опустошения в сотнях станиц. Число умерших от голода колеблется от 40 до 60%, а в остальных местах и более. Английский историк Р. Конквест вывел цифру до 1 млн. человек, погибших от голода на Северном Кавказе, из них около 80% смертей приходится на казачьи районы. Ряд авторов считает, что миссия Кагановича в конце 1932 - 1933 г. продолжала выполнение директивы Свердлова о притеснении казачества (Алексеенко И.И. С.49).

Только 20 апреля 1936 г. ЦИК СССР принял постановление о снятии всех ранее существовавших для казачества ограничений по их службе в Красной Армии.

Изучение истории казачества периода гражданской войны и последующего времени привело некоторых авторитетных зарубежных исследователей к заключению о том, что казачество «... в изобилии познало террор и горе» и «... насильственное искоренение».45

Таким образом, масштабное осуществление террористической политики расказачивания в годы гражданской войны и реализация курса на скрытое расказачивание в последующие периоды советской истории привели к очень большим негативным изменениям во всех областях жизни казачества, серьезно сказались на трансформации его самосознания, менталитета, основополагающих мировоззренческих принципов, традиционных морально-нравственных представлениях, культурно-бытовых особенностей и хозяйственного уклада. Развитию казачества как субэтнической этносоциальной общности был нанесен страшный, во многом невосполнимый урон. Серьезнейшие отрицательные последствия самым непосредственным образом сказались на всех без исключения элементах традиционной культуры казачества. А это привело к утрате многих базовых понятий, принципов, структур и явлений, определявших его сущностное содержание. И как следствие всего этого - изменение самой сущности, внутреннего и внешнего облика казачества как уникального явления этнической и социальной российской и мировой истории.