Было время, когда в Санкт-Петербурге так много было слонов, что их, в буквальном смысле слова, «по улицам гулять водили». Но откуда они взялись в наших краях? Всему виной – так называемая «слоновья дипломатия». Все эти слоны были подарены русским царям и царицам правителями Персии.

На Востоке слон считался очень престижным и, что еще важнее, глубоко символичным «подношением». Всего один слон, и одариваемый знает: персидский шах ценит его очень высоко, признает его силу, власть, мудрость, и желает спокойствия и долголетия. Кроме того, этот «емкий» подарок характеризовал с самой лучшей стороны и самого дарителя – говорил о его могуществе и величии.

Застрельщиком «слоновьей дипломатии» стал персидский шах Тахмасп, который отправил слона вместе с арабом-погонщиком ко двору Ивана Грозного. От Персии до Москвы слон шел пешком и так устал, что когда его, наконец, вывели пред царевы очи, рухнул как подкошенный.

По свидетельству летописцев, целых 200 стрельцов понадобилось, чтобы поднять гиганта на ноги. Царю это «коленопреклонение» очень понравилось, и он распорядился кормить слона, как себя самого. Какое-то время все шло хорошо – персидский посланник ни в чем не знал отказа.

Но однажды его забыли покормить и потащили к царю на Красную площадь на традиционный уже поклон. Только голодное животное заартачилось и вместо того, чтобы кланяться, слон принялся возмущенно трубить. Ивану Грозному это не понравилось. А тут еще, как назло, в Москве вспыхнула чума, и кто-то пустил слух, будто бы болезнь «произошла от араба и его слона».

Араб уже давно вызывал недовольство у москвичей – он получал слишком большое жалование, которое предпочитал бережно копить, а не оставлять в корчмах. Но «справедливость» восторжествовала: по велению царя арба со слоном «сослали в опале в посад Городецкий». Араб вскоре умер, а слона Иван Васильевич распорядился умертвить.

Когда посланный царем дворянин прибыл в посад, ему рассказали: «Слон стоял обычно в сарае, а кругом сарая был тын. Неподалеку от него схоронили араба. Тогда слон проломил тын и улегся на могиле». Уходить оттуда персидский гость не захотел ни за какие коврижки. Потому: «Там его и добили. Выбили у него клыки и доставили великому князю и доказательство того, что слон действительно околел».

Печальная история, тем не менее, заложила основы будущего слоновьего этикета: вновь прибывший слон должен был «преклонить колена» перед правителем страны или его резиденцией в знак искреннего уважения и подчинения. Так что отныне к русскому двору прибывали только дрессированные слоны, которых – разбуди среди ночи – и они с блеском исполнят требуемый пируэт.

История петербургских слонов ведет свое начало от слона Петра I, которого тот получил в дар от персидского шаха в 1714 году. Увы, судьба и этого «презента» сложилась незавидно: через три года он скончался, потому что «в специально построенном для него доме слишком сильно топили и воздух сделался угарным».

Однако персидские шахи, видно, уже не могли остановиться и слали в Санкт-Петербург одного слона за другим. Второй посланник из Персии ступил на берега Невы в 1723 году, а третий был преподнесен уже в дар Анне Иоанновне в 1736 году. Для перевозки слона построили парусник, который и доставил животное из Персии в Астрахань. А уже оттуда слону пришлось идти пешком до самого Петербурга.

Чтобы слон не повредил ноги, ему сшили специальные шлепанцы из кожи. Однако они все время рвались, так что путь-дорога затянулась: слишком часто приходилось останавливаться для «ремонта обуви». Но где бы ни устроили привал необычные путники – повсюду диковинное животное приводило в восторг и детей, и взрослых.

По прибытии в Северную столицу слона разместили на Зверовом дворе, что на Царицыном лугу: ныне здесь высится Мраморный дворец. При нем же расположились два «зверовщика»: персиянин Ага-Садык и араб Мершариф, а также «персидский слоновый мастер» Асатий.

Согласно должностным инструкциям, Асатий должен был обеспечивать слона лечением, если таковое бы потребовалось, и «гигиеническими прогулками». Мастер выполнял свои обязанности неукоснительно, каждый день совершая слоновий променад по Першпективной улице, то есть Невскому проспекту. Толпа зевак, неизменно собиравшаяся при этом, вела себя по-разному.

Иные зрители улюлюкали вслед животному и его погонщику, а то и плевали в них и даже кидались камнями. Особенно бесчинствовали солдаты лейб-гвардии Семеновского и Преображенского полков. Вследствие чего Асатий был вынужден донести коменданту Петербурга, что «его и слона многократно избили, и за тою опасностью он более месяца принужден слона не выводить». А это ведь уже кошмар и ужас, что такое!

Потому власти быстро положили конец непристойному поведению горожан, издав указ: «О объявлении обывателям с подпискою о неучинении помешательства слоновщику в провожании слона». С тех самых пор русские слоны поистине стали самыми счастливыми в мире.

К концу XVIII века слоновье стадо двора Его Императорского Величества насчитывало почти 30 голов. Каждый слон в год получал «1 500 пудов тростника, 136 пудов 35 фунтов пшена, 365 пудов муки, 27 пудов 36 фунтов сахара, около 7 фунтов корицы, кардамона, гвоздики, мускатных орехов, 45 пудов соли, 40 ведер виноградного вина и 60 ведер водки».

Вся эта слоновья братия припеваючи жила прямо в сердце столицы — в Слоновом дворе, специально построенном на Фонтанке. Каждый день слоны ходили на прогулку – шествовали по улицам города. При этом, где именно пройдет их маршрут, не знал никто: у погонщика не было на сей счет никаких указаний, а потому он просто шатался по городу со своими огромными подопечными, где ему вздумается.

Так и родилось в Петербурге слово «слоняться», то есть болтаться без дела, глазея по сторонам. Но однажды слоны «осердясь между собою о самках начали буйствовать». Трое из них вырвались в город. Двоих скоро изловили, а вот третий «пошел через сад, изломал деревянную изгородь и прошел на Васильевский остров, где изломал чухонскую деревню».

Решено было слоновник перенести на окраину города – на угол Невского проспекта и Литовского канала. То есть он размещался аккурат напротив нынешнего Московского вокзала. Теперь здесь, на месте бывшей слоновьей резиденции, находится гостиница «Октябрьская».

За слонами хорошо ухаживали, выводили гулять (но теперь уже в определенных местах), а в летнее время — еще и плавать. Для них даже построили специальный спуск к реке «для лучшей способности всем слонам ради купанья». Кстати, дорогу, по которой «элефантов» водили купаться, прозвали Слоновой улицей. А теперь это – часть Суворовского проспекта.

Словом, теперь вы знаете, кому на Руси было жить хорошо – слонам. Они превосходно себя чувствовали и прилежно размножались. Так что Екатерине II пришлось сооружать для них специальный павильон в Царском селе: в 1778 году слоны переехали за город в собственную огромную резиденцию.

Это было сделано весьма своевременно, ибо география «слоновьей дипломатии» с каждым годом расширялась. Свое почтение российскому двору через слонов стремились выказать эмиры бухарский и афганский, да и персы не сдавали позиций.

В итоге, сам Царскосельский питомник уже не знал, куда от слонов деваться и принялся отдавать их, правда, всегда исключительно в добрые руки и чуткие сердца, осознающие, как важно этому животному получить свои «40 ведер вина и 60 ведер водки».

Увы, с крушением Российской империи закатилась и слава Царскосельского слоновника. Животных постарались пристроить в зверинцы. Но, разумеется, в новых революционных реалиях найти «добрые руки» было уже не так-то просто. Последних слонов просто-напросто перестреляли революционные матросы. Закончилась эпоха «русского слона», началась эра «слона советского». Тоже счастливого, но по-другому.