Восточный ветер
Кисловодск. Некурортная крепость минеральных вод
Кисловодск прочно связан в сознании наших соотечественников с целебной минеральной водой и спокойствием атмосферы радушного пансионата. К тому же минеральную воду пьют все, даже те, кто её не любит. Пьют минеральную воду, чтобы успокоить расшалившиеся почки и печень, или утихомирить желудок, который лишний раз заставляет бежать к керамическому афедрону.
А после длительных праздников «минералочка», как её ласково называют, — и вовсе спасение для заигравшихся кутил. И далеко не всем известно, что курорт Кисловодск и сами источники в начале 19 века обустраивали солдаты Кавказского корпуса по инициативе князя Цицианова и легендарного генерала Ермолова. Да и об атмосфере безмятежности тогда можно было только мечтать.
Регион Кисловодска был обжит ещё до нашей эры. И кого здесь только не было – от скифов и сарматов до алан. Но несмотря на это, к концу 18-го века земля вокруг будущего Кисловодска никому не принадлежала, т.к. находилась на своеобразной границе между территорией абазинов и Большой Кабардой. Первым учёным, который описал кисловодские целебные воды, был Пётр-Симон Паллас, а вот первооткрывателем курортных сезонов в Кисловодске принято считать генерал-лейтенанта Ираклия Моркова.
Именно он в 1798 году посетил кисловодскую долину, став там лагерем. Конечно, тот сезон и близко не напоминал курортную негу современности. Моркова всегда сопровождала охрана, пока он принимал ванны из тёплой минеральной воды. Охрана требовалась даже не от военных набегов – в те неспокойные времена угрозу представляли и простые банды горных абреков, изгнанных из собственных аулов за различные преступления.
Кисловодская крепость берёт начало с рапорта князя Павла Дмитриевича Цицианова от 4 января 1803-го года. Документ предназначался лично императору Александру I. При этом Цицианов сделал акцент о необходимости возведения крепости для развития лечебного дела и безопасного использования целебных источников. Отдельно стоит упомянуть, что Павел Дмитриевич сделал крайне дальновидный и дипломатически тонкий ход – он решил не занимать укреплением непосредственно сами источники, чтобы не давать горцам повода считать минеральные воды экспроприированными в одностороннем порядке. Несмотря на стройку Кисловодской крепости, к лечебным источникам доступ имели все желающие.
7 марта 1803-го года император Александр I подписал рескрипт, в котором предписывалось князю «привести в действо укрепление сие, употребив на то воинских служителей». Непосредственно схему укрепления разработали генерал-майор Пётр Гаврилович Лихачёв и инженер-капитан Беляев. Само укрепление решили расположить на возвышении между двумя речками – Ольховкой на востоке и Берёзовой на западе (в данный момент там действует музей). Кисловодская крепость вошла в состав Азово-Моздокской укреплённой линии.
Строительство началось 13 июня 1803-го года. Крепость возводилась силами 16-го егерского полка. Камень и дёрн добывался прямо на месте, а вот качественный строительный лес приходилось доставлять из района Бештау или же покупать у местных абазин.
Само укрепление было стандартным штерншанцем, т.е. сомкнутой крепостью с входящими и исходящими углами, и имело форму звезды, которая с одной стороны ощетинилась тремя остроугольными бастионами, а с другой – двумя полукруглыми бастионами. Ворота в крепость располагались с севера и юго-запада. Уже к середине октября 1803-го года крепостные стены были закончены.
Внутри укрепления размещались солдатские казармы, офицерские дома, отдельные казармы для артиллеристов пяти бастионов и инженерных офицеров, а также склад провианта. Кроме того, были возведены гауптвахта, цейхгауз, лазарет и, конечно, пороховой погреб. За пределами крепости возвели казачий редут с казармами непосредственно рядом с целебным источником. Вскоре крепость обзавелась и собственным форштадтом, который в летний сезон становился необычайно оживлённым.
Кстати, именно поэтому Кисловодское укрепление никогда не было «статичным». Как только летний сезон привлекал в Кисловодск всё большее число людей, которым был прописан курс лечения минеральными водами, крепость своеобразно «разрасталась»: вокруг создавались пикеты, казаки устраивали сереты, на возвышенностях устанавливались батареи, а сам гарнизон пополнялся людьми (до двух рот пехоты, двух эскадронов драгун и сотни казаков). Однако первыми жителями будущего Кисловодска стали его строители – солдаты и офицеры 16-го егерского полка.
Первым комендантом укрепления стал князь Ураков, который непосредственно участвовал в его постройке. А первым кордонным начальником этого района был генерал-майор Станислав Мерлини, который активно агитировал приезжать на минеральные воды в Кисловодск и сам подавал личный пример, привозя в укрепление свою семью и многочисленных родственников. Вскоре семейство Мерлини даже обзавелось несколькими домами вокруг крепости.
В 1822-м году комендантом Кисловодска становится Евстафий Фёдорович Энгельгардт, тогда ещё полковник. Именно он является основателем Кисловодского курортного парка, под его руководством начали посадку деревьев и прокладку дорожек.
Достаточно долго Кисловодское укрепление всё же оставалось заштатным земляным форпостом империи, несмотря на то, что лечебные воды его манили всё большее число людей. Только через десять лет после основания укрепления древесно-земляные оборонительные сооружения начали сменять каменные. Основную роль в становлении Кисловодска как курорта сыграл легендарный генерал Алексей Петрович Ермолов.
Дальновидный герой Отечественной войны 1812-го года и войны Кавказской Ермолов, видя, как затягивается кавказский узел, как сам лихорадочный климат отнимает офицеров и солдат — подло, не в бою, а в лазаретах с их вечной нехваткой хины (ею лечили малярию), рассчитывал создать для бойцов достойный лечебный курорт. В 20-х годах Алексей Петрович начинает формировать Кисловодскую как одну из основных крепостей центра Кавказской линии, дабы обезопасить этот регион. Одновременно с этим он приступил к переносу границы самой линии южнее.
Ермолов также всячески поощрял процесс переселения граждан империи в район Кисловодска. Так, в 1825-м году, заботясь о женатых солдатах вверенных ему частей, он приказал формировать из них в каждом батальоне отдельную роту, которую селили при штабах. Там им отводили участки земли и помогали вести хозяйство, дабы связать накрепко с регионом. Ведь раньше женатым бойцам, едва обжившимся на новом месте, приходилось вслед за батальоном уходить, продавая свои домишки за бесценок.
Таким образом, благодаря приказу Ермолова, по сути, и возник посёлок вокруг, как тогда называли, «Кислого источника». Поселенцами, которым уже не нужно было «сидеть на чемоданах», стала женатая рота 3-го батальона Тенгинского полка. Учитывая опасность набега, командование требовало селить по две семьи на один дом, для взаимовыручки. Но всё же поселение разрасталось. И это уже был не какой-то форштадт, редеющий после очередного летнего сезона, а самый настоящий посёлок, называемый слободкой. Перед крепостью возник базар, на котором торговали даже горцы.
Вскоре, стараясь облагородить Кисловодск, Ермолов учредил строительную комиссию. Председателем был назначен командир 3-го батальона Тенгинского полка. В саму комиссию вошёл архитектор и три офицера-«тенгинца». Комиссия разработала план своеобразного «главного проспекта» будущего города. Землю раздавали с разрешения Ермолова даром под постройку домов, преимущество отдавалось офицерам Тенгинского полка. При этом дома «проспекта» должны были возводиться исключительно на каменном фундаменте, а крыши разрешали крыть либо железом, либо тёсом. По наружному фасаду предписывали иметь не менее пяти окон.
Главное же Ермолову всё же удалось выбить из правительства финансирование различных казённых зданий и дорог. А это было крайне нелегко, т.к. материалы, даже самые недорогие, приходилось доставлять издалека, поэтому их цена росла в дороге как на дрожжах. Так или иначе, но для привлечения населения в новый город империи были построены гостиница, флигели, ресторан с залом для танцев и, конечно, оборудовали ванны для принятия лечебных процедур в минеральной воде.
Все строительные работы производились руками рядовых и офицеров Тенгинского полка. При этом за каждый день работы рядовым выдавалось до 10 копеек жалованья из суммы, отведённой на возведение кордонных укреплений Кавказской линии. Отдельная плата полагалась рядовым, уже имеющим определённые строительные профессии.
Но война вносила свои коррективы. Так, солдаты и гражданские, проходившие лечение «на Кислых водах», практически постоянно находились под охраной кисловодского гарнизона. По высотам располагались секреты и пикеты, а прошедших курс лечения позже формировали в своеобразные команды и под караулом сопровождали в ближайший безопасный пункт. Случались и курьёзные моменты, характерные для того времени. Так, когда командовали тревогу, можно было наблюдать как полуголые пациенты, едва успев обернуться простынёй, бросались прочь от минеральных источников ближе к конвою. А первые минеральные ванны подогревали вообще раскалёнными ядрами, пока не были построены деревянные самовары для воды.
Но Ермолов стал благодетелем не только Кисловодска. Он желал видеть этот край цветущим, потому обратил свой взор и на Железноводск. Но это другая история.
Регион Кисловодска был обжит ещё до нашей эры. И кого здесь только не было – от скифов и сарматов до алан. Но несмотря на это, к концу 18-го века земля вокруг будущего Кисловодска никому не принадлежала, т.к. находилась на своеобразной границе между территорией абазинов и Большой Кабардой. Первым учёным, который описал кисловодские целебные воды, был Пётр-Симон Паллас, а вот первооткрывателем курортных сезонов в Кисловодске принято считать генерал-лейтенанта Ираклия Моркова.
Пётр-Симон Паллас
Именно он в 1798 году посетил кисловодскую долину, став там лагерем. Конечно, тот сезон и близко не напоминал курортную негу современности. Моркова всегда сопровождала охрана, пока он принимал ванны из тёплой минеральной воды. Охрана требовалась даже не от военных набегов – в те неспокойные времена угрозу представляли и простые банды горных абреков, изгнанных из собственных аулов за различные преступления.
Рождение крепости лечебной минералки
Кисловодская крепость берёт начало с рапорта князя Павла Дмитриевича Цицианова от 4 января 1803-го года. Документ предназначался лично императору Александру I. При этом Цицианов сделал акцент о необходимости возведения крепости для развития лечебного дела и безопасного использования целебных источников. Отдельно стоит упомянуть, что Павел Дмитриевич сделал крайне дальновидный и дипломатически тонкий ход – он решил не занимать укреплением непосредственно сами источники, чтобы не давать горцам повода считать минеральные воды экспроприированными в одностороннем порядке. Несмотря на стройку Кисловодской крепости, к лечебным источникам доступ имели все желающие.
7 марта 1803-го года император Александр I подписал рескрипт, в котором предписывалось князю «привести в действо укрепление сие, употребив на то воинских служителей». Непосредственно схему укрепления разработали генерал-майор Пётр Гаврилович Лихачёв и инженер-капитан Беляев. Само укрепление решили расположить на возвышении между двумя речками – Ольховкой на востоке и Берёзовой на западе (в данный момент там действует музей). Кисловодская крепость вошла в состав Азово-Моздокской укреплённой линии.
Кисловодская крепость на генеральном плане
Строительство началось 13 июня 1803-го года. Крепость возводилась силами 16-го егерского полка. Камень и дёрн добывался прямо на месте, а вот качественный строительный лес приходилось доставлять из района Бештау или же покупать у местных абазин.
Само укрепление было стандартным штерншанцем, т.е. сомкнутой крепостью с входящими и исходящими углами, и имело форму звезды, которая с одной стороны ощетинилась тремя остроугольными бастионами, а с другой – двумя полукруглыми бастионами. Ворота в крепость располагались с севера и юго-запада. Уже к середине октября 1803-го года крепостные стены были закончены.
Внутри укрепления размещались солдатские казармы, офицерские дома, отдельные казармы для артиллеристов пяти бастионов и инженерных офицеров, а также склад провианта. Кроме того, были возведены гауптвахта, цейхгауз, лазарет и, конечно, пороховой погреб. За пределами крепости возвели казачий редут с казармами непосредственно рядом с целебным источником. Вскоре крепость обзавелась и собственным форштадтом, который в летний сезон становился необычайно оживлённым.
Кстати, именно поэтому Кисловодское укрепление никогда не было «статичным». Как только летний сезон привлекал в Кисловодск всё большее число людей, которым был прописан курс лечения минеральными водами, крепость своеобразно «разрасталась»: вокруг создавались пикеты, казаки устраивали сереты, на возвышенностях устанавливались батареи, а сам гарнизон пополнялся людьми (до двух рот пехоты, двух эскадронов драгун и сотни казаков). Однако первыми жителями будущего Кисловодска стали его строители – солдаты и офицеры 16-го егерского полка.
Батарея близ Кисловодской крепости
Первым комендантом укрепления стал князь Ураков, который непосредственно участвовал в его постройке. А первым кордонным начальником этого района был генерал-майор Станислав Мерлини, который активно агитировал приезжать на минеральные воды в Кисловодск и сам подавал личный пример, привозя в укрепление свою семью и многочисленных родственников. Вскоре семейство Мерлини даже обзавелось несколькими домами вокруг крепости.
В 1822-м году комендантом Кисловодска становится Евстафий Фёдорович Энгельгардт, тогда ещё полковник. Именно он является основателем Кисловодского курортного парка, под его руководством начали посадку деревьев и прокладку дорожек.
Кисловодск одевается в камень
Достаточно долго Кисловодское укрепление всё же оставалось заштатным земляным форпостом империи, несмотря на то, что лечебные воды его манили всё большее число людей. Только через десять лет после основания укрепления древесно-земляные оборонительные сооружения начали сменять каменные. Основную роль в становлении Кисловодска как курорта сыграл легендарный генерал Алексей Петрович Ермолов.
Кисловодская крепость, одетая в камень
Дальновидный герой Отечественной войны 1812-го года и войны Кавказской Ермолов, видя, как затягивается кавказский узел, как сам лихорадочный климат отнимает офицеров и солдат — подло, не в бою, а в лазаретах с их вечной нехваткой хины (ею лечили малярию), рассчитывал создать для бойцов достойный лечебный курорт. В 20-х годах Алексей Петрович начинает формировать Кисловодскую как одну из основных крепостей центра Кавказской линии, дабы обезопасить этот регион. Одновременно с этим он приступил к переносу границы самой линии южнее.
Алексей Ермолов
Ермолов также всячески поощрял процесс переселения граждан империи в район Кисловодска. Так, в 1825-м году, заботясь о женатых солдатах вверенных ему частей, он приказал формировать из них в каждом батальоне отдельную роту, которую селили при штабах. Там им отводили участки земли и помогали вести хозяйство, дабы связать накрепко с регионом. Ведь раньше женатым бойцам, едва обжившимся на новом месте, приходилось вслед за батальоном уходить, продавая свои домишки за бесценок.
Таким образом, благодаря приказу Ермолова, по сути, и возник посёлок вокруг, как тогда называли, «Кислого источника». Поселенцами, которым уже не нужно было «сидеть на чемоданах», стала женатая рота 3-го батальона Тенгинского полка. Учитывая опасность набега, командование требовало селить по две семьи на один дом, для взаимовыручки. Но всё же поселение разрасталось. И это уже был не какой-то форштадт, редеющий после очередного летнего сезона, а самый настоящий посёлок, называемый слободкой. Перед крепостью возник базар, на котором торговали даже горцы.
Слободка близ крепости
Вскоре, стараясь облагородить Кисловодск, Ермолов учредил строительную комиссию. Председателем был назначен командир 3-го батальона Тенгинского полка. В саму комиссию вошёл архитектор и три офицера-«тенгинца». Комиссия разработала план своеобразного «главного проспекта» будущего города. Землю раздавали с разрешения Ермолова даром под постройку домов, преимущество отдавалось офицерам Тенгинского полка. При этом дома «проспекта» должны были возводиться исключительно на каменном фундаменте, а крыши разрешали крыть либо железом, либо тёсом. По наружному фасаду предписывали иметь не менее пяти окон.
Главное же Ермолову всё же удалось выбить из правительства финансирование различных казённых зданий и дорог. А это было крайне нелегко, т.к. материалы, даже самые недорогие, приходилось доставлять издалека, поэтому их цена росла в дороге как на дрожжах. Так или иначе, но для привлечения населения в новый город империи были построены гостиница, флигели, ресторан с залом для танцев и, конечно, оборудовали ванны для принятия лечебных процедур в минеральной воде.
Все строительные работы производились руками рядовых и офицеров Тенгинского полка. При этом за каждый день работы рядовым выдавалось до 10 копеек жалованья из суммы, отведённой на возведение кордонных укреплений Кавказской линии. Отдельная плата полагалась рядовым, уже имеющим определённые строительные профессии.
Первые каменные ванны для минеральной воды
Но война вносила свои коррективы. Так, солдаты и гражданские, проходившие лечение «на Кислых водах», практически постоянно находились под охраной кисловодского гарнизона. По высотам располагались секреты и пикеты, а прошедших курс лечения позже формировали в своеобразные команды и под караулом сопровождали в ближайший безопасный пункт. Случались и курьёзные моменты, характерные для того времени. Так, когда командовали тревогу, можно было наблюдать как полуголые пациенты, едва успев обернуться простынёй, бросались прочь от минеральных источников ближе к конвою. А первые минеральные ванны подогревали вообще раскалёнными ядрами, пока не были построены деревянные самовары для воды.
Но Ермолов стал благодетелем не только Кисловодска. Он желал видеть этот край цветущим, потому обратил свой взор и на Железноводск. Но это другая история.
Рождение крейсера «Меджидие»
Слуга двух господ. Дряхлеющая Османская империя, несмотря на внутренние распри и политические интриги, по традиции продолжала показывать зубы всем своим соседям в надежде откусить кусок пожирнее, даже не задумываясь о том, может она его проглотить или нет. Флот в этом играл одну из центральных ролей. Поэтому власти империи задумались над его пополнением современными боевыми кораблями. Так, в 1901 году в трёх разных странах был сделан заказ на постройку трёх относительно однотипных бронепалубных крейсеров.
Один корабль («Султан Абдул-Хамид II») заказали в Англии, второй («Драма») в Италии, а третий — в США. Вот о третьем и пойдёт речь.
Заказ на его постройку достался судоверфи компании William Cramp and Sons в Филадельфии (фирма упразднена в 1947-м году). Корабль должен был получить имя «Султан Абдул-Меджид», но пришедшее к власти правительство «младотурок» решило не особо мозолить глаза новой стране старыми именами, поэтому «Султан Абдул-Хамид II» превратился в «Гамидие», а «Султан Абдул-Меджид» — в «Меджидие».
Крейсер, возведённый в Филадельфии, получился неоднозначным. Отчасти он пал жертвой военно-технического прогресса, отчасти стараниями собственных проектировщиков. Крейсер после осмотра немецкими специалистами в 1914-м году был подвергнут критике за неудачное расположение судовых механизмов, в том числе паровых котлов.
Заложен корабль был в ноябре 1901 года в Филадельфии. В июле 1903-го года его спустили на воду, а уже в 1904-м году под именем «Меджидие» крейсер вступил в строй ВМС Османской империи.
Основные тактико-технические данные крейсера:
— длина 105,1 м, ширина 14,5 м, осадка 5,2 м;
— силовая установка — 2 вертикальные паровые машины тройного расширения и 16 котлов Никлосса, а общая мощность составляла 12500 л.с.;
— максимальная скорость доходила до 22-х узлов;
— водоизмещение составляло 4030 тонн;
— бронирование палубы – 101 мм, а бронирование боевой рубки – 25 мм;
— экипаж корабля – 282 человека (по другим данным 249 матросов и 19 офицеров).
Отдельная тема – вооружение крейсера. Фактически всё вооружение корабля было в основном артиллерийским, кроме двух 457-мм торпедных аппаратов. К тому же вооружение периодически с годами сменялось. Так, до 1916-го года крейсер нёс два 152-мм орудия, восемь 120-мм, шесть 47-мм и шесть 37-мм. В 1916-м году на корабль установили десять 120-мм орудий и четыре 7,62-мм пулемёта. А уже в середине 1917-го вооружение было изменено на восемь 130-мм орудий, два 75-мм и четыре 7,62-мм пулемёта.
Боевое крещение крейсера долго откладывалось. Даже разразившаяся в сентябре 1911 года итало-турецкая война, также известная под именем Ливийской, не позволила кораблю поиграть мускулами. Кстати, за всё время этой войны крупнейшим морским боем стало скоротечное уничтожение двух устаревших турецких кораблей двумя итальянскими крейсерами в гавани Бейрута. Командование не спешило использовать флот по целому ряду причин. Одной из них была из рук вон скверная подготовка личного состава и офицеров. Матросы были апатичны, безынициативны, откровенно ленивы и к тому же деморализованы.
"Меджидие" в бухте Золотой Рог
Немцы, которые в Первой мировой войне были союзниками осман, а также по сути взяли на себя управление турецким флотом, неоднократно отмечали настоящий кадровый коллапс в плане личного состава флота. Вот какие неприглядные факты оставил в журнале боевых действий обер-лейтенант цур зее Ганс фон Меллентин, находившийся на одном из турецких кораблей в качестве старшего немецкого офицера:
Боевое крещение «Меджидие» получил только в 1912-м году, когда полыхали Балканские войны, теснившие османов с континентальной Европы. Наконец нашлось дело и для бронепалубного крейсера. В двадцатых числах октября 1912-го года корабль в составе эскадры провёл набег на болгарский порт Варну. Артиллерийскому обстрелу подвергся ряд объектов: казармы, таможня, провиантские склады, портовая инфраструктура в целом, также досталось и домам мирного населения. Однако предполагаемая высадка десанта была сорвана энергичными действиями болгарского гарнизона. Более интенсивных или успешных действий вплоть до конца октября крейсер не предпринимал.
В ноябре крейсер вошёл в соединение флота из броненосцев «Хайреддин Барбарос», «Мессудие» и «Ассари Тевфик». Их задача заключалась в артиллерийской поддержке войск со стороны Мраморного моря в приморских районах так называемой Чаталджинской укреплённой линии, к которой турок вынудили отступить атаки болгар. В итоге присутствие в этом районе флота с его огневой мощью стало одним из факторов, остановивших почти беспорядочное бегство турецких войск.
Вскоре болгарские войска окончательно завязли у Чаталджинской линии. Используя данную ситуацию, турки перебросили флот в район Дарданелл, заблокированный военно-морскими силами Греции. Наконец, состоялось достаточно спорное «сражение» при Элли, также известное как бой у Геллеспонта, но «Меджидие» не принял в нём участия, продолжая вести дозор и разведку у проливов.
Во время одного из таких дозоров в декабре 1912-го года крейсер напоролся на греческую подводную лодку французского производства «Дельфин». Подлодка вышла на торпедную атаку. Но одна-единственная торпеда, выпущенная с дистанции 800 метров, прошла мимо цели.
В середине января следующего 1913-го года у турецкого командования созрел план снятия греческой блокады в проливах. По плану эскадра, в состав которой входил и «Меджидие», должна была манёвром обеспечить прорыв в Средиземное море крейсера «Гамидие» («Хамидие»). Прорвавшийся корабль должен был оттянуть греческие силы на свои поиски, ослабив тем самым эскадру Греции у проливов. Воспользовавшись этой ситуацией, турки рассчитывали снять наконец блокаду.
На этот раз турок ждал успех. «Гамидие» под командованием известного турецкого капитана и будущего премьер-министра Хюсейн Рауф Орбая удалось прорваться сквозь греческую эскадру, а обеспечивающие этот прорыв корабли без неприятностей вернулись обратно на свои позиции. А на следующий день «Меджидие» получил приказ провести разведку греческих сил. На радость туркам греки в самом деле увели в Средиземноморье свой флагман – броненосный крейсер «Георгиос Авероф» (ныне корабль-музей в южном пригороде Афин Палеон-Фалироне).
Воодушевлённые этой новостью турецкие флотоводцы решились атаковать ослабленный, как им казалось, греческий флот. В бой турецкую эскадру повёл недавно получивший адмиральский чин Рамзи-бей. В итоге 18 января 1913-го года у острова Лемнос состоялось сражение, опять-таки крайне спорное, т.к. стороны действовали столь нерешительно, что ни одна из них не смогла пополнить список своих побед именем очередного потопленного вражеского корабля.
"Меджидие" в Салониках в 1911-м году
Артиллерийская дуэль началась на дистанции 12 километров. Огонь турок при этом меткостью не отличался, хотя они имели перевес в количестве тяжёлых орудий и броневой защиты. Так, турки располагали двумя броненосцами и двумя броненосными крейсерами, а у греков был лишь один броненосный крейсер и три устаревших броненосца береговой обороны.
В итоге вскоре из боя вышла часть турецкой эскадры во главе с «Меджидие», который на тот момент был самым современным кораблём всей группы у острова Лемнос. Несмотря на то, что турки в этом сражении посчитали победителями себя, они, безусловно, проиграли его. Во-первых, блокада снята не была. Во-вторых, сами действия флота были нерешительными и показали слабую выучку экипажей. И, в-третьих, хоть ни один корабль в том сражении не пошёл ко дну, потери среди экипажей были не в пользу турок. И если греки отделались только одним раненым, то турецкий флот потерял от 30 до 80 моряков убитыми, не считая раненых.
В начале февраля 1913-го года временное и шаткое перемирие, установленное на Чаталджинской укреплённой линии, рухнуло. 5 февраля в район захваченного болгарами города Шаркёй, что на Мраморном море, прибыл «Меджидие». Присоединившись к минному крейсеру «Берк-и Сатвет» и двум канонерским лодкам, «Меджидие» в течение всего дня держал город и окрестности под непрерывным артиллерийским обстрелом.
Вскоре болгары вновь начали теснить турок по фронту, поэтому командование решило переломить ситуацию десантом в район вышеуказанного Шаркёя. «Меджидие» вошёл в группу кораблей огневой поддержки наравне с броненосцем «Хайраддин Барбаросса», «Тургут-Рейс» и минным крейсером «Берк-и Сатвет». Более трёх часов турецкие корабли обстреливали берег. Однако разгрузка самого десанта шла настолько медленно, что позже возникли подозрения в намеренном саботаже. В итоге даже к 10 февраля все силы десанта на берег так и не были доставлены. А в это время болгары подтянули резервы и сбросили турок с занимаемых позиций. Срочно пришлось снимать с берега людей.
А впереди уже маячила Первая мировая война. Она круто изменит судьбу крейсера «Меджидие».
Один корабль («Султан Абдул-Хамид II») заказали в Англии, второй («Драма») в Италии, а третий — в США. Вот о третьем и пойдёт речь.
Заказ на его постройку достался судоверфи компании William Cramp and Sons в Филадельфии (фирма упразднена в 1947-м году). Корабль должен был получить имя «Султан Абдул-Меджид», но пришедшее к власти правительство «младотурок» решило не особо мозолить глаза новой стране старыми именами, поэтому «Султан Абдул-Хамид II» превратился в «Гамидие», а «Султан Абдул-Меджид» — в «Меджидие».
Рождение «трудного ребёнка»
Крейсер, возведённый в Филадельфии, получился неоднозначным. Отчасти он пал жертвой военно-технического прогресса, отчасти стараниями собственных проектировщиков. Крейсер после осмотра немецкими специалистами в 1914-м году был подвергнут критике за неудачное расположение судовых механизмов, в том числе паровых котлов.
Заложен корабль был в ноябре 1901 года в Филадельфии. В июле 1903-го года его спустили на воду, а уже в 1904-м году под именем «Меджидие» крейсер вступил в строй ВМС Османской империи.
Основные тактико-технические данные крейсера:
— длина 105,1 м, ширина 14,5 м, осадка 5,2 м;
— силовая установка — 2 вертикальные паровые машины тройного расширения и 16 котлов Никлосса, а общая мощность составляла 12500 л.с.;
— максимальная скорость доходила до 22-х узлов;
— водоизмещение составляло 4030 тонн;
— бронирование палубы – 101 мм, а бронирование боевой рубки – 25 мм;
— экипаж корабля – 282 человека (по другим данным 249 матросов и 19 офицеров).
Отдельная тема – вооружение крейсера. Фактически всё вооружение корабля было в основном артиллерийским, кроме двух 457-мм торпедных аппаратов. К тому же вооружение периодически с годами сменялось. Так, до 1916-го года крейсер нёс два 152-мм орудия, восемь 120-мм, шесть 47-мм и шесть 37-мм. В 1916-м году на корабль установили десять 120-мм орудий и четыре 7,62-мм пулемёта. А уже в середине 1917-го вооружение было изменено на восемь 130-мм орудий, два 75-мм и четыре 7,62-мм пулемёта.
Боевое крещение крейсера долго откладывалось. Даже разразившаяся в сентябре 1911 года итало-турецкая война, также известная под именем Ливийской, не позволила кораблю поиграть мускулами. Кстати, за всё время этой войны крупнейшим морским боем стало скоротечное уничтожение двух устаревших турецких кораблей двумя итальянскими крейсерами в гавани Бейрута. Командование не спешило использовать флот по целому ряду причин. Одной из них была из рук вон скверная подготовка личного состава и офицеров. Матросы были апатичны, безынициативны, откровенно ленивы и к тому же деморализованы.
"Меджидие" в бухте Золотой Рог
Немцы, которые в Первой мировой войне были союзниками осман, а также по сути взяли на себя управление турецким флотом, неоднократно отмечали настоящий кадровый коллапс в плане личного состава флота. Вот какие неприглядные факты оставил в журнале боевых действий обер-лейтенант цур зее Ганс фон Меллентин, находившийся на одном из турецких кораблей в качестве старшего немецкого офицера:
«Часть вечера я посвятил тому, чтобы вместе с первым офицером перевести на турецкий язык изданные боевые приказы и объяснить ему важность задачи, поскольку в том же смысле они должны были быть переданы турецкому командиру, не говорившему по-английски. При всем желании боевого воодушевления я не заметил… Турецкого командира пришлось постепенно отстранить от управления кораблем, приняв все меры предосторожности. При ухудшающейся погоде команда становилось все более беспомощной. Сказать, что корабль двигался, было бы преувеличением. И, несмотря на это, турки, как трупы, скрючившись, лежали по углам, полностью недееспособные…»
Боевое крещение
Боевое крещение «Меджидие» получил только в 1912-м году, когда полыхали Балканские войны, теснившие османов с континентальной Европы. Наконец нашлось дело и для бронепалубного крейсера. В двадцатых числах октября 1912-го года корабль в составе эскадры провёл набег на болгарский порт Варну. Артиллерийскому обстрелу подвергся ряд объектов: казармы, таможня, провиантские склады, портовая инфраструктура в целом, также досталось и домам мирного населения. Однако предполагаемая высадка десанта была сорвана энергичными действиями болгарского гарнизона. Более интенсивных или успешных действий вплоть до конца октября крейсер не предпринимал.
В ноябре крейсер вошёл в соединение флота из броненосцев «Хайреддин Барбарос», «Мессудие» и «Ассари Тевфик». Их задача заключалась в артиллерийской поддержке войск со стороны Мраморного моря в приморских районах так называемой Чаталджинской укреплённой линии, к которой турок вынудили отступить атаки болгар. В итоге присутствие в этом районе флота с его огневой мощью стало одним из факторов, остановивших почти беспорядочное бегство турецких войск.
Вскоре болгарские войска окончательно завязли у Чаталджинской линии. Используя данную ситуацию, турки перебросили флот в район Дарданелл, заблокированный военно-морскими силами Греции. Наконец, состоялось достаточно спорное «сражение» при Элли, также известное как бой у Геллеспонта, но «Меджидие» не принял в нём участия, продолжая вести дозор и разведку у проливов.
Во время одного из таких дозоров в декабре 1912-го года крейсер напоролся на греческую подводную лодку французского производства «Дельфин». Подлодка вышла на торпедную атаку. Но одна-единственная торпеда, выпущенная с дистанции 800 метров, прошла мимо цели.
В середине января следующего 1913-го года у турецкого командования созрел план снятия греческой блокады в проливах. По плану эскадра, в состав которой входил и «Меджидие», должна была манёвром обеспечить прорыв в Средиземное море крейсера «Гамидие» («Хамидие»). Прорвавшийся корабль должен был оттянуть греческие силы на свои поиски, ослабив тем самым эскадру Греции у проливов. Воспользовавшись этой ситуацией, турки рассчитывали снять наконец блокаду.
На этот раз турок ждал успех. «Гамидие» под командованием известного турецкого капитана и будущего премьер-министра Хюсейн Рауф Орбая удалось прорваться сквозь греческую эскадру, а обеспечивающие этот прорыв корабли без неприятностей вернулись обратно на свои позиции. А на следующий день «Меджидие» получил приказ провести разведку греческих сил. На радость туркам греки в самом деле увели в Средиземноморье свой флагман – броненосный крейсер «Георгиос Авероф» (ныне корабль-музей в южном пригороде Афин Палеон-Фалироне).
Воодушевлённые этой новостью турецкие флотоводцы решились атаковать ослабленный, как им казалось, греческий флот. В бой турецкую эскадру повёл недавно получивший адмиральский чин Рамзи-бей. В итоге 18 января 1913-го года у острова Лемнос состоялось сражение, опять-таки крайне спорное, т.к. стороны действовали столь нерешительно, что ни одна из них не смогла пополнить список своих побед именем очередного потопленного вражеского корабля.
"Меджидие" в Салониках в 1911-м году
Артиллерийская дуэль началась на дистанции 12 километров. Огонь турок при этом меткостью не отличался, хотя они имели перевес в количестве тяжёлых орудий и броневой защиты. Так, турки располагали двумя броненосцами и двумя броненосными крейсерами, а у греков был лишь один броненосный крейсер и три устаревших броненосца береговой обороны.
В итоге вскоре из боя вышла часть турецкой эскадры во главе с «Меджидие», который на тот момент был самым современным кораблём всей группы у острова Лемнос. Несмотря на то, что турки в этом сражении посчитали победителями себя, они, безусловно, проиграли его. Во-первых, блокада снята не была. Во-вторых, сами действия флота были нерешительными и показали слабую выучку экипажей. И, в-третьих, хоть ни один корабль в том сражении не пошёл ко дну, потери среди экипажей были не в пользу турок. И если греки отделались только одним раненым, то турецкий флот потерял от 30 до 80 моряков убитыми, не считая раненых.
В начале февраля 1913-го года временное и шаткое перемирие, установленное на Чаталджинской укреплённой линии, рухнуло. 5 февраля в район захваченного болгарами города Шаркёй, что на Мраморном море, прибыл «Меджидие». Присоединившись к минному крейсеру «Берк-и Сатвет» и двум канонерским лодкам, «Меджидие» в течение всего дня держал город и окрестности под непрерывным артиллерийским обстрелом.
Вскоре болгары вновь начали теснить турок по фронту, поэтому командование решило переломить ситуацию десантом в район вышеуказанного Шаркёя. «Меджидие» вошёл в группу кораблей огневой поддержки наравне с броненосцем «Хайраддин Барбаросса», «Тургут-Рейс» и минным крейсером «Берк-и Сатвет». Более трёх часов турецкие корабли обстреливали берег. Однако разгрузка самого десанта шла настолько медленно, что позже возникли подозрения в намеренном саботаже. В итоге даже к 10 февраля все силы десанта на берег так и не были доставлены. А в это время болгары подтянули резервы и сбросили турок с занимаемых позиций. Срочно пришлось снимать с берега людей.
А впереди уже маячила Первая мировая война. Она круто изменит судьбу крейсера «Меджидие».
Свежие комментарии