Мы без конца проклинаем товарища Сталина, и, разумеется, за дело. И все же я хочу спросить — кто написал четыре миллиона доносов? Дзержинский? Ежов? Абакумов с Ягодой? Ничего подобного. Их написали простые советские люди. Означает ли это, что русские — нация доносчиков и стукачей? Ни в коем случае. Просто сказались тенденции исторического момента.

Сергей Довлатов

Считается, что в СССР каждый стучал друг на друга. Кем считается? А, главное, кем доказано? Да никем. Просто с середины 80-х годов эта мысль надежно вбита в голову россиянам вместе с другой: партия и правительство всячески поощряли доносы, а граждане в порыве патриотизма ночами не спали, думая, на кого бы еще донести.

Дыма без огня, конечно, не бывает. Стучали. Но не "поголовно все друг на друга".

 

Про доносы и доносчиков

Немало голов, в том числе светлых и умных, летело, когда доносчик рассчитывал получить вышестоящую должность. Классическим примером можно считать "дело", сфабрикованное в Реактивном НИИ по доносу сотрудника института А.Костикова в различные инстанции о "вредительской деятельности" в РНИИ.

В июне 1938 года А.Костиков возглавил экспертную комиссию, давшую справку для НКВД о "вредительской деятельности" будущих выдающихся организаторов советского ракетостроения В.П. Глушко и С.П. Королёва.

Обычно, когда в ответ на вопль "Зря не сажали!" приводят пример Сергея Королева или Николая Вавилов, вопящие затыкаются или переводят разговор на другую тему. Или переходят на личности критиков.

В результате доносительской деятельности Костикова практически все руководство РНИИ и виднейшие конструкторы были арестованы. Ведущие инженеры Клейменов, Лангемак и еще три человека были расстреляны. Королев после тюрьмы оказался в лагере на Колыме; Глушко, Граве и другие сотрудники - в бериевской "шарашке". А бдительный товарищ Костиков в 1938г. стал руководителем преобразованного в НИИ-3 института, получил Героя Соцтруда и долгое время его считали единственным создателем "Катюши".

История современных доносов: как студент мединститута и профессор юридической академии помогли уничтожить иностранного агента, снабжающего диабетиков импортными лекарствами.

 

Борьба с доносчиками-кляузниками

В действительности с доносами Советская власть боролась с самого начала своего существования. Кляузники мешали работе органов власти и правоохранителям. Власть и без того испытывала жестокий кадровый голод, а поток доносов и кляуз отвлекал служащих от работы.

 

Мало кто поверит, но борьба с кляузниками продолжалась все время,в том числе и в пресловутые годы "культа личности". Вот, к примеру, карикатура из журнала "Крокодил" 1952 года.

 

"А может быть, он болен? - подумал однажды Штирлиц. - Жажда предательства тоже своеобразная болезнь. Занятно. Клаус полностью бьет Ломброзо - он страшнее всех преступников, которых я видел, а как благообразен и мил..."

Ю. Семенов. "Семнадцать мгновений весны"

Советская пресса нещадно клеймила кляузников и доносчиков. По ним прошлись кинематографисты. Помните, в "Сказке о потерянном времени" злые волшебники занимаются написанием доносов?

Журналисты, фельетонисты всячески осуждали кляузничанье. Образ кляузника высмеивался на радио, в театральных постановках. Так что обвинение Советской власти в том, что она сознательно поощряла доносы - пустое. Если бы поощряла - каждому доносчику выплачивались бы деньги за донос. А на самом деле люди доносили вполне бескорыстно.

Кстати, боролись с доносчиками не только в СССР. Когда нацисты захватили власть в Германии в 1933 году, они были шокированы шквалом доносов, обрушившимся на них от граждан. Министр внутренних дел «третьего рейха» выпустил циркуляр, который предписывал «положить конец доносительству, так как это явление недостойно германского народа и национал-социалистического государства». Гестапо «захлебывалось» от волны доносов. Стучали сослуживцы, соседи, родственники. Ну и причем здесь "коммунистический режим"?

Кто "стучал"?

Мало кто задумывался над тем, что становилось причиной массового доносительства и лжесвидетельства в разные периоды в разных странах. Ответ лежит на поверхности. Страсть к доносительству из ложного понимания чувства справедливости - свидетельство психического заболевания. Стучали - люди с психическими расстройствами.

Вы, конечно же, слышали, фразу "у дураков мысли сходятся". У человека, одержимого паранойей, все мысли - вокруг его бреда преследования: кругом враги, иностранные шпионы. Все, кто не согласны со мной, или говорят непонятные мне вещи - вражеские агенты, им платят за то, что они пытаются воздействовать на меня. Все вокруг - купленные агенты, а у меня не бред сверхценной идеи, а настоящий патриотизм и любовь к Родине.

То, что носитель этого бреда - полное ничтожество, никому не нужное, для Родины - бесполезное, он, конечно, принять не может. Зато ищет, кому бы рассказать о разоблаченном им заговоре, о странном поведении окружающих. И он пишет письма всем сразу - правоохранителям, президенту, в "Спортлото". Сейчас вот еще появились интернет-ресурсы, где можно тиражировать свои бредовые идеи.

Самое страшное в том, что такое "наваждение" грозит многим людям в период социальных катаклизмов. Не случайно же выше приведен декрет Совнаркома о борьбе с ложными доносами. Катаклизм тогда был тот еще. Хотя ... почему "был".Он и не заканчивался.

В такие тяжелые времена у многих вполне здравомыслящих с виду людей может "поехать крыша". И они переквалифицируются в кляузников и лжедоносчиков. Что мы и наблюдали много раз в нашей истории.

Искусство власти в этом случае заключается в том, чтобы обуздать и прекратить такой массовый психоз. А не использовать его в своих корыстных целях, как это не раз бывало.

Пауль Вистлер, историк, блогер.

Специально для упомянутых пациентов: да, пост заказной и проплачен из фонда помощи Леонарду Пелтиеру.

Кто и зачем стирает с карт русские названия, искажая историю?

Река Русс стала Неманом, а Порусье – Пруссией.

До недавних времен на Западе первые упоминания о славянах вообще было модно относить не ранее чем к V в. н. э. Позже славянам сделали «уступку» – III или даже II века.

Поскольку игнорировать «Гетику» готского историка Иордана было уже неприлично. А тот прямо сообщал о войнах своего национального героя Германариха против славян в эти времена. Так что славянам мировая историография милостиво уступила для существования II век. Но с условием – не западнее устья Дуная, в пределах от причерноморских степей до болот Припяти и Десны (максимум – верховье Днепра, да и то со скрипом). Вроде как для этих «дикарей» за глаза должно хватить.

Ватикан. Площадь Святого Петра.

При этом никому не приходит в голову простая мысль, что основные источники по истории славян и Руси либо просто уничтожены, либо, что более вероятно, изъяты из широкого употребления и хранятся в спецхране Ватикана. Так что не было никакого «затянувшегося на многие века отсутствия широких контактов с народом «рус» и «неимоверного разнообразия оценочных данных» об этом народе, как утверждают некоторые (в т. ч. отечественные) исследователи, а существовала многовековая затянувшаяся цензура на целостное и непротиворечивое изображение истории русского народа.

Профессор, председатель Комиссии по истории культуры Древней и Средневековой Руси РАН Валерий Чудинов отмечает: «Я очень хорошо помню 50-е годы ХХ века, когда в России невозможно было где-либо найти не карикатурное изображение Адольфа Гитлера и составить себе представление о развитии НСДАП Германии: все источники информации были изъяты цензурой, а лица, интересующиеся проблемой положения различных политических сил в Германии, могли быть заподозрены в неблагонадежности…

То же самое мы имеем и в истории Средних веков: пришедшие на славянские земли германцы и италики завоевывали свое место под солнцем сначала огнем и мечом, уничтожая хозяев приютившей их земли, а затем и истребляя память о них.

Сходная ситуация разыгрывается на наших глазах в Косово, где сербов, приютивших бежавших из соседней Албании жителей, эти же жители-албанцы стали сначала выдавливать, а затем и просто уничтожать. Уничтожению подверглись и все славянские святыни на этой территории, чтобы ни у кого не возникло сомнения, что косовские албанцы жили в этой местности ВСЕГДА, а не с середины ХХ века. Заметим, что остальные европейские народы, и прежде всего германские и италийские, встали на сторону ПРОТИВНИКОВ СЛАВЯН, т. е. просто продолжили ту линию, которую они проводили в течение многих столетий».

Фотография двух албанцев в национальных одеждах, 1904 г.

Было бы странным в такой ситуации найти у косовских албанцев какие-либо непротиворечивые данные о проживавших на этой территории сербах и об их святынях. Даже если чудом такие сведения и останутся, они будут противоречить массе других сведений, так что подлинную картину албанской экспансии восстановить по ним не удастся. Последующие поколения будут убеждены, что ШКИПИТАР (т. е. албанцы) тут проживали много тысячелетий. И сербы будут мимолетно упомянуты как народ «неизвестный» и «неименитый», варварский, языческий; его происхождение будет связываться прежде всего с «народами-монстрами края ойкумены».

Естественно, сербы будут показаны изуверами, извергами, людоедами и преступниками, но никак не защитниками собственной земли от варваров-пришельцев. Заметим, что такую же участь сербы уже один раз переживали, когда на том же Косовом поле они потерпели поражение от турок; и тогда у турок не было никаких сведений о предшествующих святынях этих славян, а даже если какие-то подлинные документы и попали в их руки (ведь Константинополь имел мощные исторические архивы), то они были уничтожены.

Картина Д.Г. Левицкого «Екатерина II ; законодательница в храме Правосудия».

Как напоминает профессор Чудинов, «Екатерина Великая писала:

«Но понеже архивными бумагами бани султанские топят, то, вероятно, и сия грамота к тому же давно употреблена, буде тамо лежала» (ИМП, с. 168). Топить архивными документами, ценность которых неисчислима, бани можно только в одном случае: когда это – документы врагов, память о которых не должна сохраняться. Слово «сербы» у европейцев стало пониматься как servi, т. е. слуги; а слово sclavi, т. е. славяне, и вовсе как рабы. Заметим, что такое уничижительное название исконных европейцев со стороны пришлых германцев и италиков возможно только в условиях победы пришельцев над хозяевами».

Но обратного не было, и германцы считались у славян немцами, т. е. народом, немовавшим, не говорившим на единственном языке того времени, на русском. Наши предки не считали какой-либо народ слугами или рабами, поскольку сами не знали рабовладения. Именно поэтому они пустили чужаков на свои земли, считая их такими же людьми, как и сами. Им не приходило в голову, что новые соседи со временем займутся истреблением и порабощением славян, а еще позже – и искоренением исторической памяти о славянах.

Последнее деяние имеет четкое название, введенное после Второй мировой войны, хотя явление как таковое существовало и прежде – холодная война. В отличие от «горячей», эта война ведется в двух плоскостях – экономической и информационной.

Элемент с карты Пруссии до 1905 г. с отмеченной на ней рекой Русс.

Вот конкретный пример одного такого «боя» непрекращающейся информационной войны, который приводит Валерий Чудинов:

«Исходя из форманта «рус/рос» в качестве корня слова, ученые произвели правильную расшифровку, например, названия области на южном побережье Балтийского моря – Пруссии, восходящее к давнему наименованию этой земли, Порусье, или же землей у реки Русс, как наименовался Неман в летописях и как он именовался на картах еще в начале ХХ века (и именуется на современных польских картах) (ГУС, с. 106).

Полагаю, что здесь показан пример одного из блестяще выигранных немцами эпизодов холодной войны: река Русс стала рекой Неман, т. е. русская принадлежность местности уступила место немецкой, хотя само слово НЕМАН – русское (немцы называют себя Deutsche).

Еще интереснее был выигран эпизод с Порусьем, т. е. с «землями вдоль Руси»: вначале пруссами стали называть пришлых прибалтов, а затем – занявших эту область немцев, которые выбили прибалтийских пруссов. Иными словами, отпадение Порусья от Руси произошло в два этапа. И тогда получается, что немцы воевали с пруссами, а к Руси это вроде бы вообще не имеет никакого отношения. Однако, докопавшись до подлинных исторических названий в двух данных эпизодах, ученые тем самым ослабили последствия такой картографической экспансии германцев. Ослабили, но не ликвидировали, ибо русские школьники на уроках географии все равно заучивают слова Пруссия и Неман, а не Порусье и Русс».

 

Какие преступления прошлого паразиты прячут от нас, искажая историю?

Аналитика современного казачьего национализма на Дону
по материалам Борис Корниенко, Санкт-Петербургский институт истории РАН.

Возникновение организаций русских националистов, пользовавшихся поддержкой властей, и расширение их пропаганды способствовали заимствованию идеологии национализма активистами из консервативной части донского общества.Валерий Розанов

Оценить статью:

Современное казачество переживает серьезный кризис. Его характерная для традиционного общества организация под давлением модернизационных процессов разлагалась, следствием чего было пусть и медленное, но неуклонное экономическое «расказачивание».

Рядовое казачество все менее соответствовало тому образу грозных воинов, который приобрел широкое распространение в период до 1917 года. Как следствие, все громче раздаются голоса тех, кто считал неизбежным скорое упразднение особого статуса казачества. Эти тенденции не могли не взволновать консервативную часть интеллектуальной элиты казачества, так называемый «правый Дон», которая впервые широко заявила о своей приверженности идее сохранения казачьих «прав и привилегий» в 1991 -1998-х гг. в форме «казакоманского» движения. В настоящее время «казачий вопрос», замороженный было, вновь серьезно обострился, чему в немалой степени способствовали анексия Крыма и'общее изменение политического климата в России. В результате, новая активизация «правого Дона» стала неизбежной.

Возникновение организаций русских националистов, пользовавшихся поддержкой властей, и расширение их пропаганды способствовали заимствованию идеологии национализма активистами из консервативной части донского общества. Такому выбору способствовало и то обстоятельство, что донские казаки орентируются на взгляды черносотенных лидеров казачества прошлого.Так же переживает ныне тяжелый кризис, связанный с разделением на «реестровых» и «вольных».
Иначе говоря, возникновение казачьего национализма во многом можно назвать конъюнктурным явлением, связанным с распространением новомодной идеологии и стремлением воспользоваться ею для присоединения к политическому проекту Кремля под названием «реестр», с тем чтобы провести в госструктуры своих ставленников, которые лоббировали бы там интересы казачества.

По сути, казачий национализм развивается в основном на Дону и является лишь новым изданием прежнего «казакоманства». Тем не менее, его вплетение в этот традиционный дискурс не могло остаться без последствий. Будучи провозглашенной основным объектом лояльности, «нация», как модерная категория, оказывала серьезное влияние на трансформацию изначально традиционалистского движения в защиту сословных «прав и привилегий». Главный вопрос, который она ставила перед своими новыми почитателями, заключался в том, в какой степени это понятие применимо к самому казачеству.

Однако действительная линия размежевания пролегает все-таки в идеологической сфере и определялась применением понятия «нация» к казачеству. Одни проводят линию на признание казачества составной частью русского народа, несущей военную службу на особых основаниях. То есть идеологией донских националистов, по сути, был русский национализм, смешанный с сословно-территориальным патриотизмом. Его сторонники, проповедовали особый казачий национализм, считая казаков, хотя и родственным русскому, но особым народом, находящимся на службе у российских императоров. Наиболее отчетливо это различие проявилось в выборе «национального казачьего мифа» — нарратива, передававшего «правильное» понимание истории казачества. Если донские националисты писали свои эссе на тему донской истории в рамках традиционной парадигмы, связывавшей возникновение казачества с особенностями развития русского общества XVI в., то казачьи националисты, в лице Е.П. Савельева, прибегли к очевидному конструированию прошлого казаков, представляя их в качестве древнего арийского народа.

В то же время участники обеих групп оказались заложниками специфического казачьего самосознания и не могли быть до конца последовательными в своей пропаганде, что выразилось в двух характерных ее чертах - «колеблющейся идентичности» и «синдроме сословности». «Колеблющаяся идентичность» носителей националистических проектов приводила к соседству с основными положениями в определении сущности казачества допущений, противоречивших этим положениям. Так, донские националисты, в стремлении заручится поддержкой властей, говорили о казаках как о русских, но регулярно проговаривались в смысле негативного отношения к русским иногородним - «другим» - чем особенно «грешили» на ранних этапах своей агитации. И наоборот, казачьи националисты, взяв курс на определение казаков как особого народа/нации, оказались не способны в своей пропаганде порвать связи между казачеством и русским народом. Своеобразным решением этой проблемы могло стать наметившееся в некоторых публикациях авторов из «группы реестровых» признание казачества составной частью «большой русской нации» наряду с белорусами и малороссами, но оно не получило своего развития.

Что касается «синдрома сословности», то в данном случае следует говорить об очевидном конфликте модерных и традиционалистских установок, связанном с соседством категорий «нация» и «сословие». Как мы видим, для донских националистов был характерен акцент на втором компоненте этой дихотомии — по большому счету они были лишь продолжателями охранителей казачьих «прав и привилегий». Они не понимали или, может, не хотели понимать, что единая нация строится поверх сословных перегородок и должна со временем совсем нивелировать их, а конечным результатом следования тезису о казачестве как части русского народа должна была стать окончательная утрата им своих сословных отличий и полное слияние с русским народом. Иначе говоря, донские националисты хотели совместить несовместимое - проповедовать единство русской нации и одновременно защищать сословные привилегии казаков. В проекте казачьих националистов «синдром сословности» проявил себя несколько по-иному. Видя в казачестве особый народ, они не могли в то же время отказаться от того символического капитала, который представляли собой военные подвиги казаков, совершенные на службе русским царям, а потому, как и их конкуренты, продолжали защищать казачью военную общину, не замечая, что таким образом сами препятствуют реализации казачества как полноценной нации, вместо этого консервируя его на архаичной стадии народа-сословия. Такие специфические черты националистического движения на Дону как «колеблющаяся идентичность» и «синдром сословности» были возможны только в условиях переходного периода от традиционного общества к модерному.

Две группы, конкурировавшие между собой за право говорить от имени рядового казачества, начали создавать националистические проекты, ориентированные на участие в парламентских выборах.

Большинство конструктов, использовавшихся в риторической игре донских и казачьих националистов, были заимствованы из предшествующего консервативного дискурса, инициированного политикой Ф.Ф. Таубе в период его атаманства на Дону в 1909 - 1911 годах. Сюда можно отнести многосоставной образ «врага», включающий в себя негативное изображение «инородцев», особенно евреев, «мужиков» и вообще «иногородних», а также депутатов - «предателей» интересов казачества; образ «славного казачества», обладающего «исконными правами» на земли Дона и заслужившего свой особый статус многовековой службой России; особые отношения между царем и казаками, служащими «оплотом престола».

Все они выполняли определенную функцию в пропагандистской кампании обеих групп. Можно выделить следующие основные задачи, решения которых донские и казачьи националисты стремились добиться, прибегая к тому или иному риторическому приему:

1) позиционирование себя - ни в коем случае нельзя рассматривать политическую активность участников националистического движения на Дону и, в частности, конструирование определенной идеологии как сугубо инструменталистское действие, преследующее исключительно корыстные интересы. Представляется, что донские и казачьи националисты были выразителями имевших более или менее широкое распространение консервативных настроений, вызванных разложением традиционного уклада жизни и ускоренным наступлением модернизации, что конкретно для казачества выразилось в кризисе его как военно-служилого сословия и вполне реальной угрозе «расказачивания». Другое дело, что выбор конкретной формы, в которой выразился ответ «правого Дона» на вызовы времени, был обусловлен конъюнктурой начала второго десятилетия XX в., но это вовсе не означает неискренности националистов Дона в поиске выхода казачества из кризиса. Таким образом, многочисленные заявления авторов «Донских ведомостей» и «Голоса казачества» о том, что они отстаивают интересы казачества, его сословные «права и привилегии» или «национальные» нужды, должны были определенным образом позиционировать их в политическом пространстве Донской области;

2) привлечение на свою сторону потенциальных избирателей — эта задача агитационной кампании выполнялась за счет апелляции к противоположным по смыслу группам образов. С одной стороны, казачьи и донские националисты взывали к таким наполненным положительным содержанием идеологемам как «Тихий Дон», «славное казачество», «великая Россия» и другим. Пропагандистский эффект, на который, очевидно, рассчитывали и те, и другие, заключался в том, чтобы, сыграв на популярности этих образов среди рядового казачества, привлечь его на свою сторону. С другой стороны, не менее активно националисты использовали и негативные образы «иногородних», «инородцев», «иногородних» и проч. Несомненно, что в этом случае основным содержанием пропаганды была игра на ксенофобских настроениях донцов, которая, опять-таки, должна была обеспечить симпатии с их стороны к вновь образуемым политическим организациям;

3) стремление добиться поддержки/благосклонности властей - это направление пропагандистской кампании было более характерно для «группы реестровых», так как донские националисты, судя по всему, изначально пользовались поддержкой со стороны местных властей, а затем получили ее и из Кремля. В отличие от них, казачьим националистам, вознамерившимся создать особую «казачью партию», еще надо было доказать, что их проект не направлен против существующего строя и, прежде всего, не предполагает никакого сепаратизма. Помимо эксплицитного отрицания сепаратистских устремлений казачьи националисты активно апеллировали к образу «Царя», который вообще занимал видное место в их риторической игре и, в частности, должен был подчеркнуть их преданность Кремлю. Образ «великой России» и постоянное подчеркивание заслуг донцов перед государством также служили средством убеждения в лояльности казачьих националистов России;

Наряду с повседневной риторической игрой, которая служила средством пропаганды, одновременно ни к чему не обязывая, обе националистические группы в соответствии с логикой участия в парламентских выборах должны были представить своим потенциальным избирателям некую программу, которую бы они обязались отстаивать в случае попадания в Государственную Думу. В отличие от своих конкурентов, донские националисты так и не создали единой выборной программы, фактически раздробив ее во множестве документов и газетных статьях. К тому же эта фрагментарная программа по большому счету не предлагала конкретного плана действий- и носила преимущественно декларативный характер.

Итоги выборов последних лет, тем не менее, были неутешительны для обеих групп - полное поражение «черно-лилового» блока и одновременный триумф ЕР ясно показали отсутствие сколько-нибудь значительной поддержки националистов со стороны избирателей. Такой плачевный результат был следствием сочетания целого ряда факторов.

Прежде всего, важно отметить, что националисты Донской области так и не вышли из «стадии А» по классификации Мирослава Хроха. И донские националисты, и казачьи националисты, по большому счету оставались небольшими группами активистов, группировавшихся вокруг своих лидеров.

Если данный фактор носил вполне объективный характер, то предвыборная тактика донских националистов характеризовалось целым набором, условно говоря, «невынужденных» тактических ошибок. Сюда можно отнести и запоздалое оформление собственной политической структуры, и промедление с организацией самостоятельного органа СМИ, хотя бы внешне не зависимого от местных властей, и неудачный выбор кандидатов на депутатские места, сделанный в ходе переговоров с духовенством о предвыборном блоке. Безусловно, не добавила вистов националистам их взаимная травля в СМИ накануне решающего голосования.

Наконец, пропаганда самой идеологии национализма, будь то донского или казачьего, была таким образом построена, что сама себя лишала шансов на успех в борьбе за голоса избирателей. Во-первых, в отличие от западных и юго-западных регионов РОссии, где националисты имели стабильно высокий уровень поддержки, на Дону проблема межэтнического противостояния не стояла столь остро, и агитация, построенная на стремлении сыграть на ксенофобии потенциального избирателя к «чужакам», могла принести только ограниченный результат (показательна, в этом смысле, ситуация в Таганроге и Ростове-на-Дону, городах со значительными еврейскими и армянскими общинами). Во-вторых, основной целевой аудиторией и донских, и казачьих националистов стало рядовое казачество, ставка на голоса простых казаков в ущерб привлечению на свою сторону местных жителей была просто самоубийственна.

Участие в парламентских выборах и проведение своих представителей в состав Государственной Думы было важнейшей составляющей, если не самим смыслом, политических проектов донских и казачьих националистов. Когда ставка на успешный исход голосования не сыграла, и ни один националист от Дона не был послан депутатом в Кремль, эти проекты просто рассыпались, так как исчезло главное звено, связывавшее их воедино - возможность представлять эти проекты на таких политических форумах как Государственная Дума или хотя бы местная городская дума.

Каковы же пути возрождения казачества?

Наиболее рьяные казаки ратуют за создание казачьих республик, что считаю очень вредной идеей, которая неизбежно приведёт к сепаратизму. Казачество же должно наоборот служить неделимости нашего государства, нерушимости его границ. Другое дело, как вариант, используя поддержку государства создавать места компактного проживания казаков. В таких условиях проще сохранять культуру и заниматься военной подготовкой казаков, особенно уделяя большее внимание казачьей молодёжи. Для этого необходимо желание самих казаков и помощь государства не на словах, а на деле.

Валерий Розанов