Михаил Лермонтов. Боевой офицер. Часть 2
В конце июня (начале июля) Михаил Юрьевич Лермонтов вступил в крепость Грозную, расположившуюся на берегу реки Сунжа. Лермонтов в чине поручика Тенгинского полка встал в ряды экспедиции генерала Галафеева, которая готова была выйти в сторону Чечни со дня на день. Сформированный экспедиционный отряд состоял из следующих сил: 10 сотен донских казаков, 1 сотня Моздокского линейного казачьего полка, 3 батальона Куринского егерского полка, 1 батальон Мингрельского егерского полка, 2 батальона его светлости князя Варшавского графа Паскевича Эриванского полка, 2 роты сапёров и 14 орудий.
Схема крепости Грозная
Если эти силы покажутся чрезмерными, то это иллюзия, учитывая реалии того времени. Мюридизм, который был использован мятежными лидерами как мощное оружие, смог сплотить горские народы в воинство, с которым приходилось считаться. 6 июля 1840-го года отряд Галафеева вышел из Грозной в сторону аула Большой Чечень, что у реки Аргун, а уже 10-го прибыл в Гехи на одноимённой реке. Никаких решительных действий противник за это время не проявлял. Но полностью опустевшие аулы явственно говорили, что неприятель готовится к крупной операции.
11-го июля на рассвете отряд продолжил движение на запад в сторону Ачхоя. Авангардом, состоящим из 3 батальонов «куринцев», 2-х рот сапёров, 2-х сотен казаков и 4-х орудий, командовал Роберт Карлович Фрейтаг, тогда ещё полковник. Именно за ним двигались центр отряда под командованием подполковника Алексея Степановича Грекулова и арьергард, которым командовал полковник барон Александр Евстафьевич Врангель.
Во время вступления в чащу Гехинского леса ввиду особенностей местности отряд был вынужден растянуть свои силы. Это мгновенно превратила их в удобную мишень. Именно в этот момент грянули первые выстрелы. Однако бедственного положения удалось избежать. Во-первых, противник, видимо, лишь опробовал свои силы, а, во-вторых, ружейный и штыковой напор солдатский цепей оказался напористее. Так или иначе, но именно силы авангарда Фрейтага, правда, подкреплённые ещё одним батальоном, отчаянно бросились в штыки, чем заставили неприятеля отступить. На ближайшем же открытом месте генерал Галафеев перестроил отряд в боевой порядок.
Вид на горы в районе Гехи и Гехи-Чу
Лишь позже выяснится, что военачальником со стороны противника был старый «заочный» знакомый Аполлона Васильевича Галафеева - Ахбердил Мухаммед. Ахбердил был мудиром (своеобразный генерал-губернатор) Шамиля и военачальником его войск. Он участвовал в обороне аула Ахульго, за штурм которого Галафеев в своё время был награждён орденом Святого Владимира. Всего войско Ахбердила на тот момент насчитывало от 6000 до 7000 бойцов, т.е. превосходило силы генерала Галафеева примерно в два раза.
Местность у реки Валерик ничего хорошего не сулила. Река Валерик, которая и подарит имя тому сражению, протекала практически перпендикулярно дороге, по которой двигался отряд. И, если со стороны отряда берег был пологий и открытый, то с другой стороны реки заросли леса буквально вплотную подходили к берегу, который к тому же был более крутым и обрывистым. В журнале военных действий отряда Галафеева это естественное препятствие даже сравнили с «бастионным фронтом с глубоким водяным рвом».
Чтобы хоть как-то снизить риск мгновенной засады, артиллеристы отряда, подойдя на расстояние картечного выстрела, открыли огонь. Однако, ни ответного выстрела, ни единого движения в противоположном направлении замечено не было. Генерал Галафеев решил быть более сдержанным и осторожным, поэтому распорядился выдвинуть в каждую сторону, грозящую внезапной атакой, по одному батальону. Как только передовые силы войдут в лес за Валериком, им было приказано перейти в оборону и ожидать подхода всего обоза.
Сначала вперёд выдвинулся авангард, подойдя к лесу на расстояние «на половину пистолетного выстрела». Вслед за ним начали сниматься со своих позиций артиллеристы. И в этот момент неприятель открыл ожесточённый и сосредоточенный огонь. Естественно, первый удар принял на себя авангард, в первых рядах которого оказался полковник Фрейтаг, проявляя примерное хладнокровие.
Несмотря на обрушившуюся на отряд лавину неприятельского огня, передовые цепи не только не дрогнули, но и начали наступление, остановившись лишь у отвесного берега реки. Здесь были обнаружены заранее наведённые горцами завалы, из-за которых они и вели огонь. Входящие в авангард роты сапёров под командованием капитана Гернета и «куринцы», осознав опасность быть перебитыми в этом своеобразном капкане, достаточно быстро справились с препятствием. Первая линия вскоре ворвалась в лес за Валериком.
Эпизод сражения у Валерика. Часть картины написал сам Михаил Лермонтов, позже общий вид закончил Григорий Гагарин (примечательно, что заметна разная техника, слева - работа Гагарина, а центральная фигура горца - работа Лермонтова)
На время оружейный огонь совсем смолк, разносился лишь людской истошный крик и лязг холодного оружия. Но отчаянные попытки неприятеля отбросить наши войска за реку и опрокинуть их оказались тщетными. Штыковая атака передовых рядов начала теснить горцев, образуя клещи. Неприятельские отряды, и без того не слишком организованные, окончательно развалились на отдельные группки. Часть из них попыталась выбраться из леса на опушку по нашу сторону Валерика, но сразу была встречена русской артиллерией. Вскоре бой стал более похож на «травлю диких зверей», как было указано в журнале военных действий. Пытаясь вырваться из окружения, противник каждый раз натыкался на оружейный или артиллерийский огонь наших солдат.
Казалось бы, сражение окончено. Русские войска всё далее продвигались вглубь леса, оставляя в тылу отрезанных от своих сил горцев. Но стоит отдать должное, находясь в безвыходном положении, рассеянные отряды противника нашли в себе силы объединиться. Одна группа, форсировав Валерик, ударила на опушке по обозам экспедиции Галафеева с левого фланга. Правда, полубатальон пехоты быстро ликвидировал угрозу. Вторая группа также атаковала обозы, но с левого фланга. Встреченные картечью, горцы вынуждены были вернуться в лес. Была и третья попытка атаковать, также безуспешная.
Тем временем наступление в лесу продолжалось. На левом фланге 1-й батальон Мингрельского полка напоролся на хорошо организованный оборонительный завал врага. Силы батальона начали редеть, и, чтобы избежать отступления, на помощь им послали две роты из арьергарда. После пополнения ситуация в корне изменилась. «Мингрельцы» в итоге взяли завалы штурмом, обратив неприятеля в бегство.
Наконец, после почти 8 часов немилосердный бой стал стихать. Только иногда из лесу раздавались одиночные ружейные выстрелы. Ахбердил Мухаммед, получив ранение, с оставшимися воинами отступил. В лесной чаще и под завалами оставались только трупы погибших. Но нелёгкий солдатский труд не привык давать передышки, поэтому сапёрные роты, только недавно спасшие авангард от капканов неприятельских завалов, принялись наводить переправу для обозов.
При Валерике. Похороны убитых 12 июля 1840 год. Картина Михаила Лермонтова
В последнее время некоторые этнически ангажированные историки пытаются выдать сражение у Валерика чуть ли не как победу поддержавших Шамиля чеченцев. Мягко говоря, это некорректно. Во-первых, к тому времени в войске Шамиля находились не только чеченцы, но и галашевцы (общественно-территориальное объединение среди ингушей). Во-вторых, несмотря на численное превосходство, выгодные оборонительные позиции, которые к тому же укрепили завалами, отряд Ахбердила Мухаммеда ни одной поставленной перед ними задачи решить не смог. Экспедицию Галафеева они остановить на рубеже Валерика, на что и был расчет, не смогли. Нанести весомый урон нашим солдатам или же значительно задержать их, также у Ахбердила не получилось. Не получилось настолько, что стоящие за Валериком мятежные аулы даже не успели собрать пожитки и скот и уйти прочь о наступающих русских войск. Посему, несмотря на личную храбрость горских воинов, организованной обороны не было, а, соответственно и повода для разговоров о победе.
Какова же была роль Лермонтова в том сражении? Вначале считалось, что Михаил Юрьевич в том бою был офицером в, так называемой, «дороховской» команде охотников, названной по имени их командира Руфина Ивановича Дорохова. Однако командование охотниками Лермонтов принял значительно позже.
В бою у Валерика же у Михаила Юрьевича было не менее ответственная задача. Аполлон Васильевич поручил Лермонтову поддерживать связь между передовыми цепями отряда с командованием экспедиции. Таким образом, на протяжении всего сражения поручик Лермонтов должен был постоянно разъезжать между авангардом на передовой линии фронта и тылом, постоянно под обстрелом форсируя реку.
В журнале военных действий Галафеев писал:
Автопортрет Лермонтова
Позже в донесении к генерал-адъютанту Павлу Христофоровичу Граббе тот же Галафеев так упоминал о Лермонтове:
За сражение на реке Валерик поручика Тенгинского полка Михаила Лермонтова даже представили к Ордену Святого Владимира 4-й степени с бантом. Но начальство заменило эту высокую награду на более скромный Орден Святого Станислава 3-й степени, сформулировав отказ тем, что «поручик орденов не имеет». Сам же офицер и поэт увековечил то сражение в стихах («Валерик», также это стихотворение называют по первым строкам «Я к вам пишу случайно...») и в живописи, ведь Лермонтов к тому же был неплохим художником.
После победы над неприятелем у Валерика генерал Галафеев направил свой отряд в крепость Грозную, сделав рейд по местным аулам. Увы, главную задачу Чеченский отряд, как подобные экспедиции было принято называть, не выполнил, а именно пленить самого Шамиля не удалось.
Схема крепости Грозная
Если эти силы покажутся чрезмерными, то это иллюзия, учитывая реалии того времени. Мюридизм, который был использован мятежными лидерами как мощное оружие, смог сплотить горские народы в воинство, с которым приходилось считаться. 6 июля 1840-го года отряд Галафеева вышел из Грозной в сторону аула Большой Чечень, что у реки Аргун, а уже 10-го прибыл в Гехи на одноимённой реке. Никаких решительных действий противник за это время не проявлял. Но полностью опустевшие аулы явственно говорили, что неприятель готовится к крупной операции.
11-го июля на рассвете отряд продолжил движение на запад в сторону Ачхоя. Авангардом, состоящим из 3 батальонов «куринцев», 2-х рот сапёров, 2-х сотен казаков и 4-х орудий, командовал Роберт Карлович Фрейтаг, тогда ещё полковник. Именно за ним двигались центр отряда под командованием подполковника Алексея Степановича Грекулова и арьергард, которым командовал полковник барон Александр Евстафьевич Врангель.
Во время вступления в чащу Гехинского леса ввиду особенностей местности отряд был вынужден растянуть свои силы. Это мгновенно превратила их в удобную мишень. Именно в этот момент грянули первые выстрелы. Однако бедственного положения удалось избежать. Во-первых, противник, видимо, лишь опробовал свои силы, а, во-вторых, ружейный и штыковой напор солдатский цепей оказался напористее. Так или иначе, но именно силы авангарда Фрейтага, правда, подкреплённые ещё одним батальоном, отчаянно бросились в штыки, чем заставили неприятеля отступить. На ближайшем же открытом месте генерал Галафеев перестроил отряд в боевой порядок.
Вид на горы в районе Гехи и Гехи-Чу
Лишь позже выяснится, что военачальником со стороны противника был старый «заочный» знакомый Аполлона Васильевича Галафеева - Ахбердил Мухаммед. Ахбердил был мудиром (своеобразный генерал-губернатор) Шамиля и военачальником его войск. Он участвовал в обороне аула Ахульго, за штурм которого Галафеев в своё время был награждён орденом Святого Владимира. Всего войско Ахбердила на тот момент насчитывало от 6000 до 7000 бойцов, т.е. превосходило силы генерала Галафеева примерно в два раза.
Местность у реки Валерик ничего хорошего не сулила. Река Валерик, которая и подарит имя тому сражению, протекала практически перпендикулярно дороге, по которой двигался отряд. И, если со стороны отряда берег был пологий и открытый, то с другой стороны реки заросли леса буквально вплотную подходили к берегу, который к тому же был более крутым и обрывистым. В журнале военных действий отряда Галафеева это естественное препятствие даже сравнили с «бастионным фронтом с глубоким водяным рвом».
Чтобы хоть как-то снизить риск мгновенной засады, артиллеристы отряда, подойдя на расстояние картечного выстрела, открыли огонь. Однако, ни ответного выстрела, ни единого движения в противоположном направлении замечено не было. Генерал Галафеев решил быть более сдержанным и осторожным, поэтому распорядился выдвинуть в каждую сторону, грозящую внезапной атакой, по одному батальону. Как только передовые силы войдут в лес за Валериком, им было приказано перейти в оборону и ожидать подхода всего обоза.
Сначала вперёд выдвинулся авангард, подойдя к лесу на расстояние «на половину пистолетного выстрела». Вслед за ним начали сниматься со своих позиций артиллеристы. И в этот момент неприятель открыл ожесточённый и сосредоточенный огонь. Естественно, первый удар принял на себя авангард, в первых рядах которого оказался полковник Фрейтаг, проявляя примерное хладнокровие.
Несмотря на обрушившуюся на отряд лавину неприятельского огня, передовые цепи не только не дрогнули, но и начали наступление, остановившись лишь у отвесного берега реки. Здесь были обнаружены заранее наведённые горцами завалы, из-за которых они и вели огонь. Входящие в авангард роты сапёров под командованием капитана Гернета и «куринцы», осознав опасность быть перебитыми в этом своеобразном капкане, достаточно быстро справились с препятствием. Первая линия вскоре ворвалась в лес за Валериком.
Эпизод сражения у Валерика. Часть картины написал сам Михаил Лермонтов, позже общий вид закончил Григорий Гагарин (примечательно, что заметна разная техника, слева - работа Гагарина, а центральная фигура горца - работа Лермонтова)
На время оружейный огонь совсем смолк, разносился лишь людской истошный крик и лязг холодного оружия. Но отчаянные попытки неприятеля отбросить наши войска за реку и опрокинуть их оказались тщетными. Штыковая атака передовых рядов начала теснить горцев, образуя клещи. Неприятельские отряды, и без того не слишком организованные, окончательно развалились на отдельные группки. Часть из них попыталась выбраться из леса на опушку по нашу сторону Валерика, но сразу была встречена русской артиллерией. Вскоре бой стал более похож на «травлю диких зверей», как было указано в журнале военных действий. Пытаясь вырваться из окружения, противник каждый раз натыкался на оружейный или артиллерийский огонь наших солдат.
Казалось бы, сражение окончено. Русские войска всё далее продвигались вглубь леса, оставляя в тылу отрезанных от своих сил горцев. Но стоит отдать должное, находясь в безвыходном положении, рассеянные отряды противника нашли в себе силы объединиться. Одна группа, форсировав Валерик, ударила на опушке по обозам экспедиции Галафеева с левого фланга. Правда, полубатальон пехоты быстро ликвидировал угрозу. Вторая группа также атаковала обозы, но с левого фланга. Встреченные картечью, горцы вынуждены были вернуться в лес. Была и третья попытка атаковать, также безуспешная.
Тем временем наступление в лесу продолжалось. На левом фланге 1-й батальон Мингрельского полка напоролся на хорошо организованный оборонительный завал врага. Силы батальона начали редеть, и, чтобы избежать отступления, на помощь им послали две роты из арьергарда. После пополнения ситуация в корне изменилась. «Мингрельцы» в итоге взяли завалы штурмом, обратив неприятеля в бегство.
Наконец, после почти 8 часов немилосердный бой стал стихать. Только иногда из лесу раздавались одиночные ружейные выстрелы. Ахбердил Мухаммед, получив ранение, с оставшимися воинами отступил. В лесной чаще и под завалами оставались только трупы погибших. Но нелёгкий солдатский труд не привык давать передышки, поэтому сапёрные роты, только недавно спасшие авангард от капканов неприятельских завалов, принялись наводить переправу для обозов.
При Валерике. Похороны убитых 12 июля 1840 год. Картина Михаила Лермонтова
В последнее время некоторые этнически ангажированные историки пытаются выдать сражение у Валерика чуть ли не как победу поддержавших Шамиля чеченцев. Мягко говоря, это некорректно. Во-первых, к тому времени в войске Шамиля находились не только чеченцы, но и галашевцы (общественно-территориальное объединение среди ингушей). Во-вторых, несмотря на численное превосходство, выгодные оборонительные позиции, которые к тому же укрепили завалами, отряд Ахбердила Мухаммеда ни одной поставленной перед ними задачи решить не смог. Экспедицию Галафеева они остановить на рубеже Валерика, на что и был расчет, не смогли. Нанести весомый урон нашим солдатам или же значительно задержать их, также у Ахбердила не получилось. Не получилось настолько, что стоящие за Валериком мятежные аулы даже не успели собрать пожитки и скот и уйти прочь о наступающих русских войск. Посему, несмотря на личную храбрость горских воинов, организованной обороны не было, а, соответственно и повода для разговоров о победе.
Какова же была роль Лермонтова в том сражении? Вначале считалось, что Михаил Юрьевич в том бою был офицером в, так называемой, «дороховской» команде охотников, названной по имени их командира Руфина Ивановича Дорохова. Однако командование охотниками Лермонтов принял значительно позже.
В бою у Валерика же у Михаила Юрьевича было не менее ответственная задача. Аполлон Васильевич поручил Лермонтову поддерживать связь между передовыми цепями отряда с командованием экспедиции. Таким образом, на протяжении всего сражения поручик Лермонтов должен был постоянно разъезжать между авангардом на передовой линии фронта и тылом, постоянно под обстрелом форсируя реку.
В журнале военных действий Галафеев писал:
«Успеху сего дела, я обязан распорядительности и мужеству полковых командиров, офицерам генерального штаба, а также Тенгинского пехотного полка поручику Лермонтову, с коим они переносили все мои приказания в войска в самом пылу сражения, в лесистом месте, а потому заслуживают особенного внимания, ибо каждый куст, каждое дерево грозило внезапною смертью!»
Автопортрет Лермонтова
Позже в донесении к генерал-адъютанту Павлу Христофоровичу Граббе тот же Галафеев так упоминал о Лермонтове:
«Тенгинского пехотного полку поручик Лермонтов, во время штурма неприятельских завалов на реке Валерик, имел поручение наблюдать за передовой штурмовой колонны и уведомлять начальника отряда обо всех её успехах, что было сопряжено с величайшею для него опасностью от неприятеля, скрывавшегося в лесу за деревьями и кустами. Но офицер этот, несмотря ни на какие опасности, исполнял возложенное на него поручение с отменным мужеством и хладнокровием и с первыми рядами храбрейших ворвался в неприятельские завалы».
За сражение на реке Валерик поручика Тенгинского полка Михаила Лермонтова даже представили к Ордену Святого Владимира 4-й степени с бантом. Но начальство заменило эту высокую награду на более скромный Орден Святого Станислава 3-й степени, сформулировав отказ тем, что «поручик орденов не имеет». Сам же офицер и поэт увековечил то сражение в стихах («Валерик», также это стихотворение называют по первым строкам «Я к вам пишу случайно...») и в живописи, ведь Лермонтов к тому же был неплохим художником.
После победы над неприятелем у Валерика генерал Галафеев направил свой отряд в крепость Грозную, сделав рейд по местным аулам. Увы, главную задачу Чеченский отряд, как подобные экспедиции было принято называть, не выполнил, а именно пленить самого Шамиля не удалось.
Отряд Галафеева, вернувшийся 14 июля в Грозную после сражения у реки Валерик и рейда по близлежащим аулам, долгого отдыха не получил. Галафеев уже 17-го июля двинулся в Северный Дагестан, также охваченный «политическим мюридизмом», а значит, мятежом. Разведка докладывала, что и Шамиль находился там вместе со своими мюридами. В отряде Галафеева состоял и поручик Лермонтов. Достигнув Миатлинской переправы, которая находилась под охраной одноимённого русского укрепления, войска относительно спокойно форсировали реку Сулак и направились в сторону Темир-Хан-Шуру (ныне Буйнакск).
Темир-Хан-Шуру
Кстати, именно в районе Миатлинской переправы прикомандированный к отряду Галафеева барон Дмитрий Петрович Пален написал портрет своего сослуживца – Михаила Юрьевича. Это, верно, самый необычный портрет поэта. Лермонтов плохо выбрит, фуражка измята, а в глазах заметна усталость от стремительного перехода. Ведь Галафеев отчаянно спешил в Шуру, пройдя свыше 160 км через горы и реки за 10 дней.
Ко времени прибытия к русскому укреплению в Темир-Хан-Шуру значительных войск Шамиля, как и его самого, там уже не было. Однако совсем неудачным этот рейд назвать нельзя. Разбросанные по территории небольшие мятежные группы Шамиля также требовали к себе внимания, кроме того, была поставлена задача закончить перестройку укрепления в Герзель-Ауле (ныне район села Герзель-Аул, или же Верхний Герзель) на северо-западе от Темир-Хан-Шуру. Перейдя в Герзель-Аул, Галафеев формирует несколько отдельных отрядов. Эти отряды были призваны проводить разведку с целью обнаружения небольших групп противника, а обнаружив их, в зависимости от наличных сил, уничтожать или отслеживать передвижение.
Герзель-Аул
В состав таких отрядов входил и Лермонтов, завоевавший доверие Галафеева ещё при Валерике. Данные конные отряды действовали на обширной территории от Умахан-юрта (позже станица Кахановская, полностью вырезана чеченцами в лихолетье 1917-го года) на западе, между крепостью Внезапная (ныне район села Эндирей) и Герзель-аулом. Все действия отряда, естественно, сопровождались боями, как говорится, местного значения. Шамиль в этот момент уже находился в Аварии (территория проживания аварцев). Вскоре вновь отстроенное укрепление занял гарнизон, и отряд Галафеева вышел в сторону крепость Грозная, куда прибыл уже 2 августа.
Судя по всему, последний поход ослабил здоровье Михаила Юрьевича. Видимо, сказались резкие перепады температур, тяжёлые штурмы горных перевалов и форсирование рек. Поэтому, пользуясь временной передышкой, Лермонтов смог поехать в Пятигорск, чтобы подлечиться минеральными водами. Из Пятигорска 12 сентября он отправил несколько меланхоличное письмо своему другу Алексею Лопухину (приведено в сокращении):
Не успел поручик Лермонтов прибыть в Грозную, как узнал, что готовится новое дело. Перед Галафеевым стояла задача — выйти к реке Аргун и разбить силы Шамиля, его наиба Шоип-Муллы (Шуаиб-молла) и уже старого знакомого мудира Ахбердил Мухаммеда, которому удалось уйти от наших бойцов во время сражения на Валерике.
Портрет Лермонтова авторства Дмитрия Петровича Палена
26-го сентября 1840-го года отряд, возглавляемый Аполлоном Галафеевым, вышел из Грозной в сторону Ханкальского ущелья. Михаил Юрьевич был прикомандирован к кавалерии отряда. Русские войска взяли штурмом мятежные аулы Белгатой, Шали и Герменчук (все в Шалинском районе современной Чечни), которые готовились со дня на день встречать Шамиля. Галафеев приказал сжечь все запасы сена, чтобы хоть как-то сковать стремительно маневрирующие конные группы неприятеля. Наконец, в районе Герменчука нашими войсками был устроен вагенбург, чтобы использовать старую тактику Вельяминова – атаковать противника быстро и внезапно, возвращаясь к заранее укреплённым позициям.
4-го октября к Шали прибыл сам Шамиль. Несмотря на то, что аул был быстро занят нашими войсками, неприятелю удалось скрыться. В итоге при отступлении к вагенбургу отряду пришлось сдерживать постоянные атаки противника, который старался хоть как-то отомстить солдатам, но опасался открытого столкновения.
Именно особенности ведения боевых действий на Кавказе заставили появиться на свет особым подразделениям в составе Русской императорской армии, которые никогда не обладали официальным статусом, хоть часто и упоминались в рапортах командования. Имя им – «охотники», или охотничьи команды. Кто-то считает их прообразом будущего спецназа, другие видят в них потомков славных дел Дениса Давыдова. Так или иначе, но эти формирования, носящие часто временный характер, были уникальны. Вступить в них могли только добровольцы, отличившиеся в бою. При этом на звание и знатность кандидата никто не обращал никакого внимания. Ценились только боевые качества. Национальный состав «охотников» был настоящей «солянкой» всего Кавказа: татары, кабардинцы, шапсуги и т.д.
«Охотники» применяли откровенно партизанские и диверсионные методы, проводили разведывательные стремительные рейды в глубь территории противника, выступали впереди основных сил, провоцируя засады и внося сумятицу в ряды неприятеля. При этом огнестрельным оружием «охотники» старались не пользоваться по понятным «шумным» причинам, предпочитая пускать в ход кинжал (кавказскую каму). Даже внешний вид «охотников» ничем не выдавал в них строевых бойцов, скорее они были похожи на банду разбойников, за что их часто и величали абреками. По негласной инструкции кандидатов в охотничьи отряды брили наголо, при этом запрещая брить бороды. Одеты бойцы-«охотники» были в черкески или старые без погон сюртуки, под которыми нередко красовались необычайно пёстрые шёлковые рубахи.
Кавказская кама
Оружие часто добывали в бою, поэтому, несмотря на диковатый и порой несколько ободранный вид, охотничьи команды владели весьма богатыми образцами оружия, украшенного камнями и искусной резьбой или гравировкой. Учитывая специфику их боевых действий, они пользовались практически полной свободой внутри отряда. «Охотники» делали внезапные и порой длительные рейды по тылам противника, поэтому об их задании и приблизительном местонахождении могли знать только старшие офицеры, чтобы лазутчики не смогли донести об охотничьей команде, даже о времени их выезда на дело.
Как же Михаил Юрьевич оказался среди этих «головорезов», как их величали современники? К тому времени Лермонтов наладил дружеские отношения с другим ярким персонажем той эпохи – Руфином Ивановичем Дороховым, хотя изначально они друг другу до крайности не понравились. Фигура Дорохова крайне неоднозначная. С одной стороны смелый, опытный и уважаемый своими бойцами офицер, с другой стороны – отчаянный бретер с буйным необузданным нравом, за что он умудрился к 1840-му году быть разжалованным трижды. То Дорохов изобьёт какого-то статского советника, то ударит кинжалом карточного шулера, то ещё устроит какую-нибудь каверзу. Более того, в некоторых источниках указано, что сей отчаянный офицер участвовал в 14 дуэлях.
Сколько бы раз Руфин Иванович ни скатывался до звания рядового, ему всегда удавалось вырваться из тяжкой солдатской жизни. Так, к 1840-му году, блестяще командуя охотничьим отрядом, Дорохов уже находился в звании юнкера 1-го Малороссийского казачьего полка. Именно Дорохов набрал команду «охотников», таких же лихих людей, как и он, поэтому пользовался среди них непререкаемым авторитетом.
"Перестрелка в горах Дагестана". Картина Михаила Лермонтова
10 октября, когда отряд Галафеева стоял в вагенбурге близ Герменчука, Руфин после очередной «пиратской» вылазки был ранен. Будучи видевшим Лермонтова в деле, генерал Галафеев лично передал командование над «охотниками» Михаилу Юрьевичу. Дорохов, также знавший Лермонтова, не только не стал перечить, но и дал хорошую характеристику поручику перед своими «абреками». Сам Галафеев позже подробно описал и принятое им решение, и некоторые дела, как тогда говорили, отряда под командованием Лермонтова:
Теперь Лермонтову было необходимо оправдать ожидания даже не командования, а новых подчинённых, которым ввиду их специфической войны была весьма далека муштра. Их уважение предстояло завоевать — уважение отряда в 40 сабель.
Сама же служба в охотничьей команде, несмотря на очевидные вольности, сахаром не была в принципе. Для увеличения скорости передвижения «охотники» палаток с собой не брали, как и весомых запасов провизии. Поэтому спать приходилось порой на голой земле, а питаться тем, что смогли либо добыть в бою, либо в ближайшем лесочке, надеясь на охотничью удачу. Таким образом, «охотники» действовали в удалении от основных войск и были для противника полной неожиданностью.
Лермонтова запомнили так: он скакал на белом жеребце, «лихо заломив белую холщовую шапку, в вечно расстегнутом и без погон сюртуке, из-под которого выглядывала красная канаусовая рубаха». Он отпустил баки и бороду и вскоре перестал стричься, отрастил длинные волосы. В лагере или на привале Михаил Юрьевич вечно был в окружении своих «охотников», деля с ними все тяготы и лишения, отвергая даже право на офицерскую кухню и предпочитая принимать пищу вместе с командой. Вскоре эту охотничью команду стали называть «лермонтовским отрядом».
Темир-Хан-Шуру
Кстати, именно в районе Миатлинской переправы прикомандированный к отряду Галафеева барон Дмитрий Петрович Пален написал портрет своего сослуживца – Михаила Юрьевича. Это, верно, самый необычный портрет поэта. Лермонтов плохо выбрит, фуражка измята, а в глазах заметна усталость от стремительного перехода. Ведь Галафеев отчаянно спешил в Шуру, пройдя свыше 160 км через горы и реки за 10 дней.
Ко времени прибытия к русскому укреплению в Темир-Хан-Шуру значительных войск Шамиля, как и его самого, там уже не было. Однако совсем неудачным этот рейд назвать нельзя. Разбросанные по территории небольшие мятежные группы Шамиля также требовали к себе внимания, кроме того, была поставлена задача закончить перестройку укрепления в Герзель-Ауле (ныне район села Герзель-Аул, или же Верхний Герзель) на северо-западе от Темир-Хан-Шуру. Перейдя в Герзель-Аул, Галафеев формирует несколько отдельных отрядов. Эти отряды были призваны проводить разведку с целью обнаружения небольших групп противника, а обнаружив их, в зависимости от наличных сил, уничтожать или отслеживать передвижение.
Герзель-Аул
В состав таких отрядов входил и Лермонтов, завоевавший доверие Галафеева ещё при Валерике. Данные конные отряды действовали на обширной территории от Умахан-юрта (позже станица Кахановская, полностью вырезана чеченцами в лихолетье 1917-го года) на западе, между крепостью Внезапная (ныне район села Эндирей) и Герзель-аулом. Все действия отряда, естественно, сопровождались боями, как говорится, местного значения. Шамиль в этот момент уже находился в Аварии (территория проживания аварцев). Вскоре вновь отстроенное укрепление занял гарнизон, и отряд Галафеева вышел в сторону крепость Грозная, куда прибыл уже 2 августа.
Судя по всему, последний поход ослабил здоровье Михаила Юрьевича. Видимо, сказались резкие перепады температур, тяжёлые штурмы горных перевалов и форсирование рек. Поэтому, пользуясь временной передышкой, Лермонтов смог поехать в Пятигорск, чтобы подлечиться минеральными водами. Из Пятигорска 12 сентября он отправил несколько меланхоличное письмо своему другу Алексею Лопухину (приведено в сокращении):
«Мой милый Алеша. Я уверен, что ты получил письма мои, которые я тебе писал из действующего отряда в Чечне, но уверен также, что ты мне не отвечал, ибо я ничего о тебе не слышу письменно. Пожалуйста, не ленись: ты не можешь вообразить, как тяжела мысль, что друзья нас забывают… Я теперь вылечился почти совсем и еду с вод опять в отряд в Чечню. Если ты будешь мне писать, то вот адрес: на Кавказскую линию, в действующий отряд генерал-лейтенанта Галафеева, на левый фланг… Только скучно то, что либо так жарко, что насилу ходишь, либо так холодно, что дрожь пробирает, либо есть нечего, либо денег нет, — именно что со мною теперь».
Не успел поручик Лермонтов прибыть в Грозную, как узнал, что готовится новое дело. Перед Галафеевым стояла задача — выйти к реке Аргун и разбить силы Шамиля, его наиба Шоип-Муллы (Шуаиб-молла) и уже старого знакомого мудира Ахбердил Мухаммеда, которому удалось уйти от наших бойцов во время сражения на Валерике.
Портрет Лермонтова авторства Дмитрия Петровича Палена
26-го сентября 1840-го года отряд, возглавляемый Аполлоном Галафеевым, вышел из Грозной в сторону Ханкальского ущелья. Михаил Юрьевич был прикомандирован к кавалерии отряда. Русские войска взяли штурмом мятежные аулы Белгатой, Шали и Герменчук (все в Шалинском районе современной Чечни), которые готовились со дня на день встречать Шамиля. Галафеев приказал сжечь все запасы сена, чтобы хоть как-то сковать стремительно маневрирующие конные группы неприятеля. Наконец, в районе Герменчука нашими войсками был устроен вагенбург, чтобы использовать старую тактику Вельяминова – атаковать противника быстро и внезапно, возвращаясь к заранее укреплённым позициям.
4-го октября к Шали прибыл сам Шамиль. Несмотря на то, что аул был быстро занят нашими войсками, неприятелю удалось скрыться. В итоге при отступлении к вагенбургу отряду пришлось сдерживать постоянные атаки противника, который старался хоть как-то отомстить солдатам, но опасался открытого столкновения.
Именно особенности ведения боевых действий на Кавказе заставили появиться на свет особым подразделениям в составе Русской императорской армии, которые никогда не обладали официальным статусом, хоть часто и упоминались в рапортах командования. Имя им – «охотники», или охотничьи команды. Кто-то считает их прообразом будущего спецназа, другие видят в них потомков славных дел Дениса Давыдова. Так или иначе, но эти формирования, носящие часто временный характер, были уникальны. Вступить в них могли только добровольцы, отличившиеся в бою. При этом на звание и знатность кандидата никто не обращал никакого внимания. Ценились только боевые качества. Национальный состав «охотников» был настоящей «солянкой» всего Кавказа: татары, кабардинцы, шапсуги и т.д.
«Охотники» применяли откровенно партизанские и диверсионные методы, проводили разведывательные стремительные рейды в глубь территории противника, выступали впереди основных сил, провоцируя засады и внося сумятицу в ряды неприятеля. При этом огнестрельным оружием «охотники» старались не пользоваться по понятным «шумным» причинам, предпочитая пускать в ход кинжал (кавказскую каму). Даже внешний вид «охотников» ничем не выдавал в них строевых бойцов, скорее они были похожи на банду разбойников, за что их часто и величали абреками. По негласной инструкции кандидатов в охотничьи отряды брили наголо, при этом запрещая брить бороды. Одеты бойцы-«охотники» были в черкески или старые без погон сюртуки, под которыми нередко красовались необычайно пёстрые шёлковые рубахи.
Кавказская кама
Оружие часто добывали в бою, поэтому, несмотря на диковатый и порой несколько ободранный вид, охотничьи команды владели весьма богатыми образцами оружия, украшенного камнями и искусной резьбой или гравировкой. Учитывая специфику их боевых действий, они пользовались практически полной свободой внутри отряда. «Охотники» делали внезапные и порой длительные рейды по тылам противника, поэтому об их задании и приблизительном местонахождении могли знать только старшие офицеры, чтобы лазутчики не смогли донести об охотничьей команде, даже о времени их выезда на дело.
Как же Михаил Юрьевич оказался среди этих «головорезов», как их величали современники? К тому времени Лермонтов наладил дружеские отношения с другим ярким персонажем той эпохи – Руфином Ивановичем Дороховым, хотя изначально они друг другу до крайности не понравились. Фигура Дорохова крайне неоднозначная. С одной стороны смелый, опытный и уважаемый своими бойцами офицер, с другой стороны – отчаянный бретер с буйным необузданным нравом, за что он умудрился к 1840-му году быть разжалованным трижды. То Дорохов изобьёт какого-то статского советника, то ударит кинжалом карточного шулера, то ещё устроит какую-нибудь каверзу. Более того, в некоторых источниках указано, что сей отчаянный офицер участвовал в 14 дуэлях.
Сколько бы раз Руфин Иванович ни скатывался до звания рядового, ему всегда удавалось вырваться из тяжкой солдатской жизни. Так, к 1840-му году, блестяще командуя охотничьим отрядом, Дорохов уже находился в звании юнкера 1-го Малороссийского казачьего полка. Именно Дорохов набрал команду «охотников», таких же лихих людей, как и он, поэтому пользовался среди них непререкаемым авторитетом.
"Перестрелка в горах Дагестана". Картина Михаила Лермонтова
10 октября, когда отряд Галафеева стоял в вагенбурге близ Герменчука, Руфин после очередной «пиратской» вылазки был ранен. Будучи видевшим Лермонтова в деле, генерал Галафеев лично передал командование над «охотниками» Михаилу Юрьевичу. Дорохов, также знавший Лермонтова, не только не стал перечить, но и дал хорошую характеристику поручику перед своими «абреками». Сам Галафеев позже подробно описал и принятое им решение, и некоторые дела, как тогда говорили, отряда под командованием Лермонтова:
«В делах 29 сентября и 3 октября он обратил на себя особенное внимание моё расторопностью, верностью взгляда и пылким мужеством, почему 10-го октября, когда раненый юнкер Дорохов был вынесен с фронта, я поручил его начальству команду, из охотников состоявшую. Невозможно было сделать выбора удачнее: всюду поручик Лермонтов первым подвергался выстрелам хищников и во главе отряда оказывал самоотвержение свыше всякой похвалы. 12-го октября на фуражировке за Шали этот отличный офицер, пользуясь плоскостью местоположения, бросился с горстью людей на превосходного числом неприятеля, отбивал его от цепи наших стрелков и поражал неоднократно собственной рукою хищников.
15-го октября он с командою первый прошёл через шалинский лес, обращая на себя все усилия хищников, покушавшихся препятствовать нашему движению, и занял позицию в расстоянии ружейного выстрела от опушки. При переправе через Аргун он действовал отлично против хищников и, пользуясь выстрелами наших орудий, внезапно кинулся на партию неприятеля, которая тотчас же ускакала в ближайший лес, оставив в руках наших два тела».
15-го октября он с командою первый прошёл через шалинский лес, обращая на себя все усилия хищников, покушавшихся препятствовать нашему движению, и занял позицию в расстоянии ружейного выстрела от опушки. При переправе через Аргун он действовал отлично против хищников и, пользуясь выстрелами наших орудий, внезапно кинулся на партию неприятеля, которая тотчас же ускакала в ближайший лес, оставив в руках наших два тела».
Теперь Лермонтову было необходимо оправдать ожидания даже не командования, а новых подчинённых, которым ввиду их специфической войны была весьма далека муштра. Их уважение предстояло завоевать — уважение отряда в 40 сабель.
Сама же служба в охотничьей команде, несмотря на очевидные вольности, сахаром не была в принципе. Для увеличения скорости передвижения «охотники» палаток с собой не брали, как и весомых запасов провизии. Поэтому спать приходилось порой на голой земле, а питаться тем, что смогли либо добыть в бою, либо в ближайшем лесочке, надеясь на охотничью удачу. Таким образом, «охотники» действовали в удалении от основных войск и были для противника полной неожиданностью.
Лермонтова запомнили так: он скакал на белом жеребце, «лихо заломив белую холщовую шапку, в вечно расстегнутом и без погон сюртуке, из-под которого выглядывала красная канаусовая рубаха». Он отпустил баки и бороду и вскоре перестал стричься, отрастил длинные волосы. В лагере или на привале Михаил Юрьевич вечно был в окружении своих «охотников», деля с ними все тяготы и лишения, отвергая даже право на офицерскую кухню и предпочитая принимать пищу вместе с командой. Вскоре эту охотничью команду стали называть «лермонтовским отрядом».
Свежие комментарии