«В будущем будет создана такая форма контроля над обществом, аналога которому не знает история... бесчисленное множество людей, равных и одинаковых, будут жить в постоянной погоне за всё новыми и новыми удовольствиями. Они полностью подчиняться той силе, которая эти удовольствия поставляет.

И сила этой власти будет абсолютна и незыблема». Олдос Хаксли. 

О каких удовольствиях говорит Хаксли? Каким образом удовольствия могут стать средством контроля? И что это за сила, которая эти удовольствия поставляет? 
Когда в ХХ веке на авансцену истории вышли массы, весь цивилизованный мир, вне зависимости от политической системы каждой страны, встал перед вопросом, как контролировать эти миллионы и направить их энергию в безопасное русло. Политические и экономические механизмы регулирования общественных процессов были недостаточны. Церковь, как идеология и основной институт воспитания общественного сознания, начала утрачивать свои позиции, и роль церкви, как воспитателя масс, должна была взять на себя культура, новая культура.
Новая культура поставила на конвейер огромный поток книг, журналов, кино, музыки, в количествах, во много раз превышающих всё, что было создано когда-либо раньше. И, прежде всего, телевидение. По определению французского философа Ги Дебор, телевидение, став основным источником развлечений, превратило искусство в «бесконечный поток банальностей, представленных со страстью шекспировских трагедий». 
Традиционная культура, выросшая из религии, была в своей основе идеалистической, но в ХХ веке индустриальное общество ставило перед собой задачи сугубо материальные, и новая культура должна была воспитать новое материалистическое мировоззрение. Образы искусства обладают большей силой воздействия, нежели политические лозунги, прямая пропаганда и искусство превратилось в инструмент воспитания масс. Традиционная культура была предназначена для образованной элиты, отвечала её интересам – познанию мира, его истории, человеческой психологии и требовала многолетнего воспитания. Она содержала высшие духовные ценности, без которых невозможно истинное усовершенствование общества и человека, она была аристократична, обращалась к ценностям духовным, доступным только тем, кто не тратил всю энергию на выживание, высшим классам. Литература, театр, опера, балет предназначались для узкого круга образованных людей, культура была предметом роскоши. 
Новая культура, массовая, должна была стать предметом ежедневного потребления, и только индустриальный метод её создания мог обеспечить доступный по цене культурный продукт. Новая культура для масс должна была соответствовать запросам миллионов простых людей, живущих в сугубо материальном, физическом мире, в котором духовные ценности не более чем абстракция, ценность личности достаточно сомнительна, а ценность культуры в её способности развлекать. 
Традиционные народные развлечения стали фундаментом, на котором развивалась массовая культура, уличное зрелище, цирк, рыночный балаган, ярмарка. Они с их праздничностью, зрелищностью, жизненным оптимизмом удовлетворяли незатейливые вкусы городских низов, которые стали основными потребителями новой демократической культуры рыночного общества. 

Можно было бы предположить, что культура для масс впервые появилась в странах рыночной демократии, но это произошло впервые в Советской России 20-х годов прошлого века, в которой она имела, правда, другое название, «пролетарская культура». Искусство стало принадлежать народу. В Советской России создавались массовые зрелища на огромных городских площадях, и советские идеологи этого времени, раньше чем идеологи Запада и точнее, откровеннее их, формулировали задачи массовой культуры. Искусство должно было «служить народу», т.е. тем идеологическим целям, которые определяла руководящая элита. Главной из всех целей пролетарской культуры был подъем экономики, которая была важнее морали, эстетики и духовности идеалистического искусства прошлых веков. 
Эпицентром интереса многовековой культуры был человек во всем многообразии его проявлений, сложности внутренней жизни человека, богатства материального и духовного мира. Но у массового общества другие задачи и цели. Не становление личности, а формирование нового человека. Как писал Горький: «Человек не цель культуры, а её объект. Цель культуры создание нового человека». Новый человек это, прежде всего, человек труда, созидатель, строитель нового мира. Экономика в нём видит лишь инструмент, ценный только тем, что он создает. В процессе созидания действие человека важнее многообразия и сложности его внутреннего мира. 
Осип Брик, один из наиболее влиятельных советских идеологов 20-х годов: «Мы ценим человека не потому, что он переживает, а по той роли, которую он играет в нашем деле. Поэтому интерес к делу, к действию, у нас основной, а интерес к человеку производный». Арватов, один из лидеров «Пролеткульта», следующим образом определял задачи мастеров искусств: «...художник проникается идеей целесообразности, обрабатывая материал не в угоду субъективным вкусам, а согласно объективным задачам производства, организуя общий продукт. Руководствуясь не личными побуждениями, а выполняя задания класса...» 
Работники западной индустрии массовой культуры никогда не делали таких откровенных заявлений, но они также, как и как советские «инженеры человеческих душ», выполняли задание управляющего класса, формирование нового сознания, необходимого системе восприятия мира, соответствующего интересам заказчиков. Целью воспитания нового массового сознания была: «...дрессировка масс, чтобы они не были обеспокоены вопросами, угрожающими стабильности общественного порядка… <...> бесполезно обращаться к разуму и интуиции людей, нужно обработать их сознание таким образом, чтобы сами вопросы не могли быть заданы… <...> задача социальных инженеров, социологов и психологов, находящихся на службе у правящей элиты, создание оптического обмана колоссальных размеров, в сужении всего объема общественного сознания до тривиальных, бытовых форм» (Оруэлл). 

Индустриальное производство нуждалось в средствах для восстановлении сил работника в свободное от работы время, и культура должна была стать «культурой досуга», давая работнику возможность на время уйти от проблем каждодневной жизни и отвлекать от «ненужных вопросов», давая те ответы, которые соответствуют целям руководящей элиты. До появления массовой культуры, низшие общественные классы, не имевшие доступа к образованию, прививающее интерес к культуре, видели в плотских радостях жизни, еде, вине, сексе не только компенсацию за тяжёлый труд, но и единственно доступные им формы отдыха и развлечений. 
Но на определённом витке развития экономики, когда индустриальная цивилизация превратилась в цивилизацию технологическую, потребовавшую полной вовлечённости работника в трудовой процесс, эти формы проведения свободного от работы времени стали восприниматься как отклонение от новых норм жизни. 

Они отнимали энергию работника, который должен был все свои человеческие ресурсы использовать для эффективного труда в течение рабочей недели. «Культурный досуг» стал той формой проведения свободного времени, которая сохраняла жизненную энергию работника, экономила его силы для интенсивной работы и отвлекала от попыток понять или изменить свою жизнь. Культурный досуг, о котором так много говорила советская пропаганда, ограничивался несколькими газетами, несколькими сотнями книг, одним фильмом в неделю, говорившим, по преимуществу, только о трудовом энтузиазме, поэтому подавляющее большинство проводило своё свободное время с «бутылкой на троих». Как и вся советская экономика народного потребления, индустрия досуга создавала дефицит всех продуктов культуры. Тем не менее, хозяева жизни понимали значение, которое играет культура в воспитании масс. Заказывая музыку исполнителям, они вооружали их необходимыми техническими средствами. Особое внимание было уделено кинематографу, как говорил Ленин: «Самым важным из всех искусств для нас является кино, так как наше население по преимуществу безграмотно». 

Советские фильмы 20-х годов, «Броненосец Потёмкин», «Октябрь», «Конец Санкт-Петербурга», «Юность Максима», были не только шедеврами киноискусства, но и шедеврами манипуляции массовым сознанием, исторической фальсификацией, принятой массами как единственно возможная трактовка событий революции. Шедевром был фильм классика американского кино Гриффитса «The Birth of a Nation», Рождение Нации, (1915 год), с необычайной художественной силой провозглашавший идеологию Ку-клукс-клана, как двигателя цивилизации. Шедевром был также и фильм Лени Рифеншталь «Триумф Воли», пропагандирующий идеи фашизма. 
Идеологический гламур возник не в ХХ веке, глянцевые картинки, декорирующие сложную реальность, создавались и раньше. «Пятнадцатилетний капитан» Жюль Верна показывал колонизацию африканского континента, превратившую свободные племена в почти бесплатную рабочую силу для европейских предпринимателей как триумф прогресса, несущим высокие гуманистические ценности «отсталым народам». Приключения трёх мушкетеров Дюма проходили во времена трагической эпохи европейской Реформации, но в романе центральной была история алмазных подвесок королевы. Многие поколения читателей были воспитаны на подобных книгах, а их влияние на формирование массовых представлений было гораздо более значительным, чем занудные работы профессиональных историков. 
Популярное искусство имеет свою специфику, оно не ставит свой задачей показ реальной жизни, его назначение развлекать, но развлекательная литература и искусство прошедших эпох существовали на периферии культурных интересов общества. Обращённая к образованному классу традиционная культура приобщала индивида к богатству чувств и мнений мировой цивилизации, она помогала индивиду в процессе поиска истины найти свой уникальный, индивидуальный путь, подталкивала всё общество к осмысленному подходу к проблемам жизни. Культурой также определялась принадлежность к социальной иерархии, что придавало ей в глазах низших общественных классов престиж, ценность её обладанием. 

Массовая же культура ХХ века сменила приоритеты, рынок культуры определил иерархию ценностей, в которой культура как развлечение получила доминирующую роль, а сложность и глубина традиционного искусства потеряли свой былой статус. Массовая культура использовала новые технические средства, кино, радио, а впоследствии телевидение, создала новую эстетику, небывало широкую по своей палитре. Новые представления, новые нормы поведения, нормы жизни благодаря технологии производства продуктов культуры, давшей в руки создателей огромный набор средств психологического воздействия, внедрялись в общественное сознание более эффективно, нежели образы традиционной, лимитированной в средствах, не технизированной культуры. 
Работник индустрии культуры не озабочен созданием шедевров, он выполняет задачи, которые перед ним ставит производство, работодатели, а их цель не расширение объема знаний и понимания происходящих общественных процессов, а создание такого продукта, который бы отвечал на запросы рынка и проводил общие идеологические установки заказчика. Недаром Голливуд называли фабрикой общественных иллюзий, а советское производство фильмов «Кинофабрикой». На индустриальной основе создавалась новая мифология, мир фантазий, мир эскапизма, уводящий от повседневной реальности, от жизненных проблем. Ни советская пропаганда, ни пропаганда Голливуда не говорили о реальных проблемах, с которыми сталкивался средний человек, а то, что не имеет своего образа в средствах массовой информации, выталкивается на периферию сознания. 
Теоретики постмодернизма называют творения массовой культуры «симулякрами», в которых факты жизни не более, чем игровой материал. Из гигантского объёма фактов, образов, идей формируется динамичный и эффектный калейдоскоп, его логика, логика игры, а назначение игры отвлечь от ненужных вопросов, отвлечь от попыток создать осознанное восприятие мира. 
 

Олдос Хаксли: «Массовая культура делает всё, чтобы люди были полностью погружены в свои игры и не пытались понять, что происходит вокруг». 
Александр Зиновьев: «Массовая культура, компенсируя чувство беспомощности среднего человека, создаёт образы суперменов, преодолевающих те препятствия, которые в практике непреодолимы, побеждающие там, где среднего человека неизбежно ждёт поражение. Супермены не ходят на работу с девяти до пяти. Не дрожат перед начальством. Не боятся, что завтра их уволят без всякого объяснения причин. У них нет проблем, как выплачивать месячные счета. Супермены в одиночку решают все социальные проблемы в очень простой и понятной форме – чаще всего физической силой. Эти сказки не уменьшают стрессов, но хотя бы на время, перед уходом в сон, приносят состояние сладкой дрёмы».  

Рынок, поставив культуру в один ряд с другими товарами потребления, уничтожил её былой авторитет как источника знания, но, превратив культуру в одну из форм развлечений, построил эмоциональное убежище, кокон, в котором можно укрыться, психологически выжить во всё более усложняющемся и всё менее понимаемом мире. Индустрия эскапизма поставила на конвейер огромный поток книг, журналов, кино, музыки, в количествах, во много раз превышающих всё, что было создано когда-либо раньше. И, прежде всего, телевидение, все 24 часа в сутки, все 386 дней в году. 
Предшественника телевидения, кинематограф, в Америке в начале двадцатого века назвали «motion pictures», движущиеся картинки, название отражало отношение к нему публики, кинематограф не считался тогда искусством. Сегодня количество и качество зрительных и звуковых эффектов движущихся картинок несопоставимы с теми, что производились в рыночных кино-балаганах (Nickel Odeon) того времени, но темы те же, драки, стрельба, погони, ограбления, наводнения, пожары, автомобильные катастрофы. Перед зрителем мелькают тысячи картинок, наполненных действием, но без всякого содержания, содержание в них действие, действие само по себе, шоком неожиданных трюков вызывается подъём адреналина в крови. 
Зрелища массовой культуры, по определению Оруэлла, «сужают объем общественного сознания до тривиальных, плоских мыслей, идей и образов». 
В массовой культуре отсутствует спонтанность, непосредственность чувств, в ней нет размышлений над жизнью, нет обобщений жизненного опыта. На первый план выступают действия персонажей, а не их переживания, мысли, их внутренний мир. Истинное искусство обращается к логике, к пониманию, ведёт к эмоциональному подъёму, катарсису, используя мир сложных образов, идей, эмоций. Зрелища масскульта обращаются к элементарному, к импульсам. Даётся «kick», удар, ударом встряхиваются эмоции. 
Адольф Гитлер, мастер массовых зрелищ, говорил, что воздействие логики на массы минимально, манипуляция бессознательными импульсами, рефлексами, намного эффективнее. 
Зрелища отвлекают от знания, знание опасно для власти, все тоталитарные режимы стремятся уничтожить сам интерес к нему. Фашисты сжигали книги на улицах и площадях, советская власть гноила книги в библиотечных архивах. 
Рынок массовой культуры делает это более эффективно, он прививает безразличие к знанию. Рэй Брэдбери боялся того, что государство запретит читать книги. Олдос Хаксли боялся другого, что будут созданы условия, в которых люди не захотят больше читать книги. Но они оба ошибались, сегодня читают намного больше, чем раньше. В США сегодня выпускается 1,5 тыс. ежедневных газет и 7 тыс. еженедельников. Каждый год выпускается 75 тыс. новых книг. 
Это, по преимуществу, развлекательная литература, и массовый спрос существует только на неё, на литературу типа «гамбургер», на упрощённую до уровня массового вкуса информационную жвачку, «литературу для бедных». 

Истинные произведения искусства – штучный товар, они глубоко индивидуальны, а конвейер индустрии культуры выпускает «standardized diversity», стандартизированное разнообразие. При покупке музыкального диска в магазине вы видите разделы стандартный джаз, стандарт-кантри, стандарт-классика, стандарт-рэп, стандарт-поп. Выбор стандартов неограничен. 
Выбор стандартов в кино ещё более широк. Каждая группа населения, чёрные, латинос, интеллектуалы, рабочий класс, бэби-бумерс, гомосексуалисты, подростки, пенсионеры, любители фильмов «action» и любители картин, описывающих жизнь старой британской аристократии 19-го века, все получают свою культурную жвачку. Существует стандарт фильма для традиционной семьи, стандарт для любителей острых ощущений, стандарт для любителей изысканной европейской эстетики. Сотни новых фильмов, выпускаемых за год, так же, как и сотни телевизионных каналов, оставляют у потребителя ощущение, что отличие между ними настолько поверхностно, что они практически неразличимы. 

«Большинство американских фильмов замороженный обед, как правило, никаких следов жизни». (Кинорежиссер Андрей Кончаловский, проработавший много лет в Голливуде).  

Кабельное телевидение предоставляет сотни каналов, освещающие тысячи тем: передачи о работе полиции, опросы людей на улице, фильмы об истории страны и мира, биографические серии, но все они создают впечатление, что это сделано одним и тем же режиссёром, на одном и том же конвейере. В тоже время у потребителя есть выбор, это он держит в руках «remote control» и всегда может переключиться на другую программу. Но и на другой программе он увидит только стандартное зрелище или стандартные новости, то, что ему хотят показать те, кто владеет средствами массовой информации. 

Культурный ширпотреб не ставит вопросы, не ставит под сомнение общепринятые взгляды, не ищет новые неосвоенные пути. Массовая культура воспитывает другие ценности, другое мировоззрение, пассивное приятие мира. Критическое начало, двигатель истинного развития общества, в ней отсутствует. Критический подход к жизни общества, попытки понять происходящее, тем не менее, существует в литературе, кино, телевидении, но он не доходит до массового читателя и зрителя. Спрос на него сужен, он интересен лишь узкому кругу интеллигенции. Рыночный подход к культуре загоняет высшие произведения культуры и искусства в изолированный кокон.
В тоже время, лучшие образцы критического, реалистического искусства входят в обязательные курсы гуманитарных факультетов университетов. Когда студенты выходят из «башен из слоновой кости» университетских кампусов в обычную жизнь, в процессе борьбы за жизненный успех они теряют всякий интерес к высокой культуре, она требует времени, размышлений. Гамбургер массовой культуры больше соответствует стилю жизни в процессе борьбы за успех. 
Кроме того высокий уровень культуры и его следствие, собственная позиция, собственное мнение, воспринимается как вызов обществу. «Ты что, умнее других?». Собственная позиция может привести не только к общественному остракизму, тут надо отвечать себе самому на вопрос, как жить, противостоя большинству. В повседневной жизни мало кто решается на такой мужественный, отчаянный акт, как собственное мнение. Касаться непринятых тем, относиться критично к происходящему во все времена было опасно.  

Алекс Токвиль писал 175 лет назад: «Свобода мнений безусловно есть, но она не вызывает ничего кроме презрения. Ты свободен думать, что хочешь, никто не посягнёт ни на твою жизнь, ни на твоё имущество, но ты превратишься в чужака, в парию, отверженного обществом. Ты сохранишь свои гражданские права, но они будут бесполезны. Близкие люди будут шарахаться от тебя на улице, и твоё существование будет хуже чем смерть». 

Массовая культура это гигантский склад идей, образов, фактов, из которых можно черпать сведения о мире, но само их количество блокирует возможность связать их в какую-либо логическую цепочку, свести в систему. Ценность культуры в том, что формирует мировоззрение, в котором факты осмысленны, сведены в какой-то порядок, а формула современности – «время-деньги», времени на осмысление фактов она не оставляет. В огромном, не структурированном, т.е. неосмысленном потоке фактов, образов, идей, потребитель превращается в щепку, не понимающую в каком направлении её несет. 
Произведения искусства, пытающиеся осмыслить глубины человеческой жизни, никогда не имели и сегодня не имеют массового спроса. А массовый потребитель вполне удовлетворён средним качеством стандартных продуктов в супермаркете культуры, так как в течении десятилетий ему прививалось уважение к стандартизации во всех сферах жизни. Стандартный гамбургер и попкорн выполняют функцию еды, заполняют желудок, но стерилизованные продукты питания в процессе обработки теряют вкусовые качества исходных продуктов. 
Французская кухня считается высшим достижением мировой кулинарии и воспитанием этой культуры еды французское общество занималось столетиями. От романа Рабле «Гаргантюа и Пантагрюэль», высмеивавшего обжор, поглощающих огромное количество еды без всякого разбора, к 19-му веку французская кухня превратилась в эталон высокого вкуса и эстетики. 
Как говорил Виктор Гюго: «Мир может не знать нашей славной истории, нашей великой литературы, но мир признателен Франции за французскую кухню и французское вино». 
Но сложная гамма ощущений, которую предлагает меню не только французского, но и европейского, традиционного ресторана, сегодняшнего среднего потребителя часто просто пугает, он прошёл процесс воспитания на стерилизованных продуктах. Культура, также как и продукты питания, пройдя через фильтры требований массового рынка, также теряет широкую палитру и объём оригинальных произведений. Культура «попкорна», культура «snacks» отбивает вкус к разнообразной, широкой культурной диете. 
«Всё бурление культуры, которое если начинать перечислять, здесь, в Америке, действительно есть, но оно не складывается в некую единую культурную жизнь, а состоит из отдельных событий, а массовая культура лишь декорация для прикрытия функций ежедневной жизни, а не часть самой жизни». (Русский иммигрант Шоссет).  

Культура и искусство в американской истории никогда не были органической частью жизни общества, как в Европе, они всегда воспринимались утилитарно, как форма отдыха от трудов насущных, как развлечение, как часть функционального комфорта. «Искусство для нас не первая необходимость, нашей стране нужны ремёсла», писал Джон Адамс, второй президент Соединённых Штатов. 
Жизнь Европы строилась на культуре, вокруг культуры, материальное богатство, создаваемое цивилизацией, оценивалось не как цель, а как средство, ведущее к расцвету всех видов искусств. Для Нового Света, строившегося на континенте без каких-либо признаков цивилизации, интеллектуальное, эстетическое, эмоциональное наполнение жизни не было целью американского общества. Улучшение условий повседневного быта было важнее культуры и искусства, недаром европейцы называли американцев «новыми варварами». 

Америка создавала новое мышление, новую психологию, новые культурные ценности, ценность труда, материального богатства, роста экономики. Европейцы находили красоту, волнение, катарсис в искусстве, американцы – в строительстве бизнеса, в росте капитала. Культура и ценности всё усложнявшегося производства и рынка становились культурой и ценностями повседневной психологии. Европейцы обогащали себя, приобщаясь к высшим формам искусства и гуманитарного знания. Американцы совершенствовали себя, впитывая сложные формы деловой жизни, вырабатывая в себе те черты, которые приводят к успеху, и обогащали свою жизнь новыми формами физического комфорта и развлечений. 
Классическая культура была неприложима к американским условиям, она не могла иметь такого авторитета, как в Европе, так как говорила о вечном и не соответствовала специфике американской жизни, построенной на философии бизнеса, на постоянном изменении. Однако классическая культура не была полностью отброшена, она была использована массовой культурой как сырьё, которое после вторичной переработки, «cultural recycling» становилось частью товаров широкого потребления, культурного ширпотреба. Индустрия культуры фильтрует богатства мировой культуры оставляя лишь те её компоненты, из которых можно составить эффектное зрелище. Ядро традиционной культуры, её духовное содержание, осмысление жизни, идёт в отходы.  

«В отличии от классической культуры масс-культура не стремится отразить реальность, она эту реальность реконструирует, создавая одномерную декорацию из элементов старой культуры, что придаёт пустоте и вакууму, химерам новой жизни некоторую достоверность». (Журналист-иммигрант Александр Генис). 

Чтобы эффективно выполнять свою функцию, декорация должна быть яркой, зрелищной. Зрелищность важнейшее качество массовой культуры, она гарантия массового интереса, она решает кассовые сборы, поэтому наиболее популярными становятся те книги, фильмы, телевизионные программы, которые говорят не об основных вопросах жизни, а о событиях, экстремальных в своей зрелищности. Зрелища, преображая мир в красочные фантазии, развлекая, воспитывают. Если вам что-то не нравится в вашей жизни, рисуйте себе мечту, верьте в мечту, заменяйте мечтой реальность, живите в мечте. 
Советские фильмы «Цирк», «Свинарка и пастух», послевоенные «Кубанские казаки» в длинном ряду других, показывали страну такой, какой она может быть только в мечте. Мечта примиряла людей с нечеловеческими условиями существования. Советская пропаганда говорила: «Человек кузнец своего счастья», каждый может изменить мир. 
Тем же приемом пользуется и американская массовая культура, провозглашая «One can make a difference», один человек способен изменить мир. Мир в массовой культуре изменяют Superman, Batman, Spyderman, в фантастическом мире они в одиночку борются с силами Зла и побеждают. В мире фантазий всё возможно. В фильме «Rambo IV», герой Сильвестра Сталлоне железным кулаком, в одиночку, наводит порядок в Юго-Восточной Азии. Он побеждает там, где американская армия потерпела сокрушительное поражение. Хотя это противоречит историческим фактам, зритель верит впечатляющему зрелищу, а не историческим фактам, до которых ему нет никакого дела. Таково парадоксальное свойство сознания среднего человека, конкретность опыта, который говорит, что один ничего не может изменить, и способность верить в иллюзию, созданную массовой пропагандой, что мир изменяют одиночки. 
Мир изменяет вся система в целом, в которой отдельный человек лишь песчинка в огромном песчаном потоке. Массовая культура часть этого потока, и в него вливается всё больше «песчинок» многих стран и континентов, массовая культура становится космополитической, интернациональной. Начинает происходить естественная в этом процессе унификация всех национальных культур, появляется единый мировой стандарт, образцом которого является стандарт американский. 

Несмотря на антиамериканские настроения в Европе, России, Азии и Латинской Америке, количество проданных на этих рынках американских музыкальных дисков и видео увеличивается каждый год. Этот странный феномен объясняется тем, что массовая культура рисует мир, часто не имеющий никакого отношения к конкретной американской жизни. 
Потребитель тянется ко всему экстремальному, ко всему, что выходит за пределы его монотонного, стерильного существования. К длинному перечню тем, всех видов и форм преступлений, катастроф, фантазий в последнее десятилетие добавились порнография, гомосексуализм, садизм, мазохизм. Рынок начинает обслуживать группы «специальных интересов», эти интересы постепенно включаются в мейнстрим, становятся частью популярной культуры. 

«Американская культура прививает молодёжи всего мира американский стиль жизни. Так же, как физическое загрязнение атмосферы городов Запада приводит к ухудшению качества жизни, так и популярная культура, настоянная на помоях, отравляет культурную атмосферу агрессивно антигуманистической философией, что приводит к дегенерации всего общества, но, прежде всего, к дегенерации молодёжи, будущего мира. Если атмосфера, которую создаёт американская массовая культура, распространится по всему миру, неоткуда будет даже импортировать свежий воздух». (Венгерский композитор Сандор Баласси). Но эта проблема уже решается созданием такой человеческой породы, которая не только способна дышать «настоянным на помоях» воздухом, но воспитывает гурманов мусорного ящика, у которых от свежего воздуха наступает удушье. 
Но появление «помоев» в массовой культуре, в определенном смысле, оправдано. Классическая культура не включала физиологию в круг своих интересов. Всё, что «ниже пояса», считалось недостойным рассмотрения, и огромная часть жизни, находившейся под спудом запретов, выплеснулась с огромной силой на авансцену общественного внимания. Мировая литература говорила о любви, старательно обходя тот факт, что сексуальная, её физиологическая составляющая, также органично присуща человеку, как и высокие эмоции. Христианство в период средневековья провело непереходимую границу между духовным и физическим. Духовное рождает добродетели, физическое пороки. Возрождение попыталось вернуться к представлениям древней Греции и Рима. Книга Бокаччо «Декамерон», была одной из многих попыток легализовать эту часть человеческой жизни. 

Протестантизм в период Реформации повернул эту тенденцию вспять, проповедуя аскетизм во всех сферах жизни, объявляя все физические потребности человека греховными. Эротизм из отношений мужчины и женщины был исключён, отношения полов существуют лишь для продления рода. Викторианская эпоха создала жёсткую регламентацию взаимоотношений между полами, которая просуществовала до 60-х годов прошлого столетия. 

Американская контркультура молодёжной революции 60-х годов была по своей сути революцией сексуальной. Сегодня она мейнстрим массовой культуры. Это была естественная реакция на многовековой запрет на физиологическую сторону взаимоотношений. Популяризация секса имеет просветительскую функцию, но, также как и все виды индустрий, индустрия секса следует законам рынка. Она, предлагая потребителю широкий набор стандартной сексуальной техники, которую способно освоить большинство, нейтрализует интерес к глубине и богатству эмоций любовного чувства, ведь на него способны немногие, рынок сбыта слишком узок. Воспитание чувств процесс длительный, требующий огромных вложений, а рынок требует быстрого возвращения инвестиций. 

Само слово любовь начало исчезать из ежедневного словаря, его под влиянием пропаганды секса сменило слово «fuck». Да и секс реальный, физический начинает сменять секс виртуальный. Виртуальность – специфическое качество всей массовой культуры, где всё большее место занимает жанр «фэнтези». 

Стандартизация жизни сводит сложное к простому, высокое к низкому, индивидуальное к всеобщему, объёмное к одномерному, и из жизни, как и из стандартизированной культуры, начинают исчезать живительные соки. Исчезает и способность воспринимать полноценное искусство прошлого. Так, жанр трагедии когда-то считался высшим из всех видов искусств, так как в нём был огромный объём, трагедия раскрывала бездонные глубины человеческого существования. Но сегодня этот жанр умер. Начинает исчезать также и драма, так как сама жизнь, построенная на рациональной основе, на стандарте, снимает драматизм, т.е. столкновение жизненных противоречий. Вместо драмы массовая культура предлагает триллер, в котором конфликт мировоззрений и мироощущений героев подменяется рядом ситуаций, динамика действия в триллере важнее динамики внутренних и внешних противоречий персонажей, а сюжет и диалоги лишь связка между фейерверками акробатических номеров и технических эффектов.  

Фейерверки привлекают всех, в независимости от национальности, возраста, образования и культуры, так как фейерверк не предполагает размышлений, не обращается к пониманию, не обогащает эмоции, его назначение ослеплять, ошеломлять своей яркостью, оставляя все остальное вокруг в полной темноте. 

 

«Нужно будет платить за прошлое неимоверным трудом»