http://s30662109275.mirtesen.ru/blog/43046353567/2--Genetich...
Немного философии и физики
Практически все авторы, которые касаются проблемы происхождения живых форм (в том числе и человека), совершенно справедливо сходятся в том, что в конечном счете все неизбежно сводится к вопросам, которыми занимается такая наука, как философия.
«Эволюционные проблемы группируются вокруг трех главных вопросов – «зачем», «как» и «почему», которые исторически задавались именно в такой последовательности. Из тех, кто стоял у истоков эволюционизма XIX века, Ламарк еще принадлежал поколению, задававшему вопрос «зачем»… Ж.Кювье, не считавший себя эволюционистом, тем не менее показал, как могла идти эволюция, если верить показаниям палеонтологической летописи. Ч.Дарвин утвердил в законных правах «почему». И, наконец, А.Р.Уоллес далеко опередил свое время, не считая эти вопросы взаимоисключающими» (В.Красилов «Нерешенные проблемы теории эволюции»).
Как уже указывалось ранее, Ламарк в качестве движущей силы эволюции в живой природе называл некое «стремление к прогрессу», что не нравилось ни Дарвину, ни сторонникам дарвинизма, поскольку данное «стремление к прогрессу» никак не вписывалось в число сугубо материальных факторов. В условиях жесткого противостояния библейским доктринам это было неприемлемым, и естественнонаучная мысль неизбежно склонилась к дарвиновскому естественному отбору, отбросив ламарковское «стремление к прогрессу». Впрочем, при столь ограниченном наборе вариантов иного выбора было сложно ожидать.
Между тем идеи Ламарка получили весьма любопытное, на мой взгляд, развитие в еще одной теории, о которой даже в современных книгах по эволюции авторы практически не упоминают. Речь идет о теории эволюции Тейяра де Шардена.
Рис. 28. Тейяр де Шарден
Пьер Тейяр де Шарден – французский католический философ и теолог. Но он еще и биолог, геолог, палеонтолог, археолог и антрополог. В частности, в 1929 году, участвуя в стратиграфических работах на раскопках в Чжоукоудяне близ Пекина, Тейяр де Шарден вместе с коллегами обнаружил останки синантропа – «пекинского человека». Благодаря этой находке и ее исследованию он получил широкое признание в научных кругах. Еще большую славу ему принесло открытие (с А.Брейлем) в 1931 году того, что синантроп пользовался примитивными орудиями и огнем.
Основные работы Тейяра де Шардена в теологии и философии были нацелены на переосмысление догматов католической церкви с учетом принятия идей эволюции, отвергнуть свидетельства которой (наблюдаемые им непосредственно в экспедициях) он не мог, хотя и был глубоко верующим человеком. В итоге Шарден создал своего рода синтез католической христианской традиции и современной теории эволюции.
Тейяр де Шарден выделяет три последовательные, качественно различные ступени общей эволюции – «преджизнь» (становление и развитие литосферы), «жизнь» (биосфера) и «феномен человека» (ноосфера). И между прочим, именно он, а вовсе не Вернадский, является автором идеи ноосферы. Но Шарден был теологом, а Вернадский придерживался материалистических взглядов, вот поэтому в нашей стране на щит подняли Вернадского, а про Шардена старались лишний раз не упоминать.
Будучи теологом, весьма далеким от принятия идей материализма, Шарден не боялся включения в движущие природные силы нематериальных факторов и утверждал, что материальной физической (в его терминологии «тангенциальной») энергии, которая убывает по закону энтропии, противоположна духовная («радиальная») энергия, возрастающая по мере развития эволюции. Шарден считал, что духовное начало внутренне присуще всем объектам мироздания, является источником целостности и в скрытом виде присутствует уже в молекулах и атомах. По ходу эволюции сознание постепенно обретает психическую форму в живой материи. В человеке же духовное начало превращается в «самосознание» (в отличие от животных человек «знает, что он знает»).
«...по Тейяру, всякий элемент на эволюционной лестнице – будь то элементарная частица, атом, молекула, клетка, живой организм, человек, общество – характеризуется одновременно наличием некоторой «внутренней сущности» (радиальная энергия) и «внешнего поведения» (тангенциальная энергия). Первое – это мера сложности, непознаваемости (с точки зрения «внешнего наблюдателя»); второе – возможность описать и предсказать дальнейшее поведение, например, с помощью объективно установленных законов, выраженных в математических уравнениях. По мере того как эволюция «взбирается» по лестнице, с каждой новой ее ступенькой уменьшается доля тангенциального (у элементарной частицы «внутренняя сущность» нулевая, и можно сказать, что этот объект полностью определяется поведением по отношению к себе подобным) и одновременно растет «радиальная» составляющая. На уровне больших молекул, клеток перестает «работать» математика, и дальше все большее значение приобретает эфемерный, неподвластный механическому описанию «внутренний мир» объекта. Легко заключить, что на стадии человеческого общества к нулю стремится уже тангенциальная составляющая – «внутреннее» полностью подчиняет себе «внешнее»…» (В.Гаков, Ф.Гиренок, «На пути к ноосфере»).
Любопытно, что эволюционный процесс, согласно Шардену, происходит не постепенно, а скачкообразно – по крайней мере в самые значимые моменты эволюции.
«...от клетки до мыслящего животного так же, как от атома до клетки, непрерывно продолжается все в том же направлении один и тот же процесс (возбуждения, или пси-концентрации). Но в силу этого постоянства действия с точки зрения физики неизбежно некоторые скачки внезапно преобразуют субстрат, подверженный операции. Перерыв непрерывности. Так теоретически определяется и представляется нам механизм возникновения мысли, точно так же как и первого появления жизни» (П.Тейяр де Шарден, «Феномен человека»).
То, чего так боялись материалисты, Шарден все-таки сделал – провозгласил нематериальность природы ламарковского «стремления к прогрессу», лежащего в основе эволюционного процесса. Вот почему среди многочисленных теорий эволюции труды Шардена практически не упоминаются. И уж тем более его труды не упоминаются в числе перспективных эволюционных теорий. Ведь в положениях теории Шардена «сильно попахивает» сверхъестественным творением. Особенно если воспринимать их «в лоб», не задумываясь о глубинном содержании…
Рис. 29. Нужна ли сверхъестественная личность для объяснения эволюции?..
Но кто сказал, что нематериальность обязательно связана именно со сверхъестественностью и с неким «божественным творением»?..
Русский язык очень точный. А в нем слова «нематериальный» и «сверхъестественный» вовсе не являются однокоренными. Как не имеют между прочим общих корней слова «духовность» и «сверхъестественность», «духовность» и «религия», «духовность» и «божественность».
Тогда на каком основании практически по умолчанию предполагается между ними однозначная взаимосвязь – порой чуть ли не тождественность?..
При сколь-нибудь внимательном анализе этой проблемы, легко увидеть, что данная «однозначная взаимосвязь» духовности со сверхъестественностью – не более, чем наша субъективная установка, которая не имеет под собой никаких объективных оснований. Корни же этой субъективной установки уходят как раз в период уже упоминавшегося жесткого противостояния естественнонаучной мысли и церковных догматов – в тот период, когда шло активное становление многих современных наук и когда выбор происходил лишь между двумя крайними «экстремистскими» позициями.
В условиях, когда духовность провозглашалась церковниками целиком и полностью связанной с «божественной сущностью», их оппоненты никак не могли допустить включение каких-либо духовных факторов в список естественных причин наблюдаемых процессов. В итоге само существование таких феноменов как дух и душа материалистами просто отрицалось, а духовность и сознание были списаны на некие «свойства» высокоорганизованной материи. Поскольку же в науке в целом победило материалистическое направление, духовные факторы так и остались вне списка естественных и в научных теориях эволюции не рассматривались.
Между тем наше познание мира на месте не останавливается, и ныне уже мало кто возьмется оспаривать самую что ни на есть реальность духовных феноменов – объектов и явлений, лежащих за пределами сугубо материальной сферы. Однако раз есть некая реальность, то ее тоже нужно включать в научную картину мира, а не отмахиваться от нее, списывая на «религиозные предрассудки».
Но для встраивания духовных факторов именно в научную (!), а не религиозную картину мира, нужно их исключение из числа сверхъестественных. Возможно ли это?..
Оказывается, вполне возможно. И такой вариант был предложен итальянским монахом-доминиканцем Джордано Бруно еще аж в XVI веке – почти полтысячи лет назад…
Рис. 30. Памятник Джордано Бруно в Риме
Джордано Бруно полагал, что духовность и материальность – это две разные сущности, которые при этом едины в своем основании.
«...хотя и спускаясь по этой лестнице природы, мы обнаруживаем двойную субстанцию – одну духовную, другую телесную, но в последнем счете и та и другая сводятся к одному бытию и одному корню» (Дж.Бруно, «Диалоги»).
Заметим, что в этом случае духовность и материальность – вовсе не подчиненные друг другу сущности (как полагает подавляющее большинство философов на протяжении как минимум нескольких последних сотен лет). Материя не первична по отношению к духу, равно как и дух не первичен по отношению к материи. То есть в споре материалистов (для которых первична материя, а сознание вторично) с идеалистами (первично сознание, материя же вторична) неправыми оказываются обе спорящие стороны!..
Говоря другими словами, в представлении Джордано Бруно дух и материя – две стороны одной медали. И в их основе (в их глубине) лежит некая субстанция, которая обладает одновременно свойствами как материи, так и духа.
Между прочим, аналогичный прием был использован в философии физики на рубеже XIX-XX веков по отношению к физическим полям. До этого под материей понималось лишь вещество, и открытие физических полей, свойства которых резко отличаются от свойств вещественных объектов, породило серьезный кризис в философии – говорили всерьез даже о «кризисе материализма». Этот кризис был преодолен, когда поле и вещество были признаны двумя формами материи. Именно двумя разными, но едиными в своей основе формами. Вещество не первично по отношению к полю, равно как и полевая субстанция не первична по отношению к вещественным объектам. Это две стороны одной медали…
Теперь применим этот же прием, но уже по отношению к духу и материи. Что это дает?..
Наличие единого корня, единой первоосновы, согласно представлениям современной физики, приводит к тому, что имеются некие единые ЗАКОНЫ, которым подчиняются как материальные, так и духовные объекты. Эти законы имеют ЕСТЕСТВЕННУЮ природу и определяются свойствами той самой субстанции, которая является первоосновой и духа, и материи.
И такие законы действительно обнаруживаются. Так, например, в свойствах даже человеческой психики (относящейся к сугубо духовной сфере) можно выявить действие основных законов механики – законов Ньютона, принципа редукции напряжения, стремление системы к минимуму потенциальной энергии и т.д. и т.п.
Более того. Наличие единой первоосновы приводит к тому, что духовный мир оказывается в определенной степени аналогичным миру материальному – аналогичным, но не тождественным. Для каждого из двух миров есть свои (не единые) законы – однако законы, управляющие материальными объектами, аналогичны законам, управляющим духовными объектами. Опять же – аналогичны, но не тождественны.
(Физики в таких случаях говорят о наличии «симметрии». Симметрия может проявляться, например, даже в общей форме уравнений. Так глубинное единство гравитации и электромагнетизма приводит к почти полному сходству уравнения Ньютона для притяжения двух тех с законом Кулона для заряженных частиц – только в одном случае в уравнении стоят массы тел, а в другом величины зарядов.)
Но есть и серьезное отличие между двумя мирами. Если материальный макромир подчиняется детерминистическим законам, то в духовно-нематериальном мире царят законы вероятностные – как и в материальном микромире…
Полный и подробный анализ того, к чему может привести подобное «примирение духовного с материальным», приводится в моем трактате «Основы физики духа», который выложен в интернете (в печатном виде трактат выходил в издательстве «Вече» под названием «Код мироздания»), и желающие могут с ним ознакомиться.
Здесь же мы остановимся лишь на паре моментов, которые имеют непосредственное отношение к вопросам эволюции.
Рис. 31. Строение мира с учетом духовной составляющей
Момент первый.
Одну из весьма серьезных проблем для всех эволюционных теорий составляло так называемое второе начало термодинамики. Согласно этому началу, энтропия (энергетическая характеристика физической системы) любой замкнутой изолированной системы никак не может уменьшаться – она может только либо возрастать, либо оставаться на прежнем уровне. Эволюция же (в самом широком ее понимании) сопровождается процессами структурирования, усложнения и упорядочения элементов Вселенной, что является процессом негэнтропийным (то есть идущим с уменьшением энтропии). И для такой замкнутой системы, каковой представляется ученым наша Вселенная, данный процесс оказывается запрещенным по второму закону термодинамики.
Это не только давало аргументы креационистам, но и доставляло серьезную головную боль даже безусловным сторонникам теории эволюции.
Обычно негэнтропийные процессы в живой природе объясняются тем, что объекты живой природы являются открытыми, а не замкнутыми системами. Замкнутые же системы (в строгом смысле этого слова) встречаются крайне редко. А в открытых системах негэнтропийные процессы вполне возможны – для их протекания требуется лишь подпитка системы энергией извне. В качестве таких источников энергии для живой природы на Земле принято считать солнечную энергию и энергию химических реакций, протекающих внутри живой системы. Но проблемы для эволюции Вселенной в целом это объяснение все равно не снимает…
Для разрешения данной «энтропийной проблемы» обратимся к теории систем, в рамках которой любой объект может быть представлен в виде системы элементов, обладающей той или иной степенью сложности. Как утверждает теория систем, свойства любой системы определяются тремя факторами – свойствами элементов системы, отношениями между элементами (то есть их взаимодействием) и структурой системы.
Структура любой системы определяет упорядоченность отношений элементов системы, и чем более сложной структурой обладает система, тем больше упорядоченность отношений между элементами. С другой стороны, существует прямая взаимосвязь между упорядоченностью элементов системы и ее энтропией (по сути, энтропия является мерой неупорядоченности системы), а также связь между энтропией и неопределенностью системы – чем выше неупорядоченность системы, тем выше ее неопределенность и тем больше энтропия системы.
Но та же теория систем гласит, что уменьшению неопределенности системы содействует получение системой информации. Таким образом, при получении системой информации уменьшается неопределенность системы, а, следовательно, и ее энтропия. Более того – количество получаемой информации равно величине, на которую при этом уменьшается энтропия. И мы получаем прямую связь между величиной материальной (энтропия) и величиной нематериальной (информация).
Остается сделать всего одно предположение, и все встает на свои места. Оно заключается в следующем: информация привносит в систему энергию (ведь энтропия есть понятие энергетическое), то есть информация обладает неким специфическим видом энергии, который (как и сама информация) является нематериальной. Нематериальной, но вовсе не сверхъестественной – ведь о сверхъестественности чего-либо в теории информации и речи не идет!..
Тогда нарушение эволюцией второго начала термодинамики оказывается не более, чем иллюзией, поскольку возникает из-за выпадения информационной энергии из числа учитываемых факторов. Учет же информационной энергии устраняет все противоречия.
В итоге, включение в анализ нематериальных, но при этом вполне естественных факторов (информация и информационная энергия) позволяет снять проблему второго начала термодинамики для эволюции даже в случае замкнутой Вселенной в целом…
Рис. 32. Информация способствует эволюции
Момент второй.
Как указывалось ранее, единство двух миров – духовного и материального – приводит к их определенному сходству и симметрии законов.
В материальном мире известно четыре фундаментальных взаимодействия (из которых два – гравитационное и электромагнитное – относятся к макромиру, а два остальных – сильное и слабое – работают в микромире). Единство первоосновы двух миров приводит к тому, что в духовно-нематериальном мире должны быть некие аналоги этих фундаментальных взаимодействий.
И такие аналоги действительно обнаруживаются. Так аналогом электромагнитного взаимодействия (которое двунаправлено, то есть вызывает как притяжение, так и отталкивание объектов) оказывается резонансно-диссонансное взаимодействие, которое также вызывает притяжение и отталкивание (только в нематериальном пространстве!) нематериальных объектов. Наличие этого взаимодействия определяет множество уже довольно неплохо изученных нематериальных феноменов – в том числе свойства человеческого сознания и подсознания, закономерности в поведении людей, малых групп и больших сообществ и т.п.
Аналогом же однонаправленного (вызывающего только притяжение) гравитационного взаимодействия в нематериальном мире оказывается структурное взаимодействие, также обуславливающее только притяжение нематериальных объектов друг к другу (притяжение опять-таки в нематериальном пространстве!). Но если гравитационное взаимодействие тем больше, чем больше массы взаимодействующих объектов, и приводит к укрупнению масс, то структурное взаимодействие тем сильнее, чем больше степень сложности структуры объектов (отсюда и название взаимодействия), и приводит к увеличению степени сложности структуры. А это – непосредственно тот процесс, с которым мы неразрывно связываем понятие эволюции.
Действие структурного взаимодействия оказывается в определенной степени схожим с действием гравитационного. И если гравитация отвечает за глобальную эволюцию материальных объектов (например, звезд и планет), то структурное – за эволюцию живого мира. По сути – это две составляющих единого общего процесса эволюции. И если присмотреться повнимательней, то окажется, что гравитационное взаимодействие представляет собой ничто иное, как «тангенциальную энергию» в представлении Тейяра де Шардена, а структурное взаимодействие – шарденовскую «радиальную энергию», лежащую в основе ламарковского «стремления к прогрессу».
При этом оказывается, что прогресс (рассматриваемый как процесс, связанный с усложнением структуры живых систем) является прямым результатом и следствием действия структурного взаимодействия. А «стремление к прогрессу» – всего лишь результат и следствие стремления системы к минимуму потенциальной энергии. Точно также как стремление массивных тел притянуться друг к другу и образовать единое тело является результатом и следствием стремления общей для этих тел системы к минимуму ее потенциальной энергии.
Обычный закон физики и никакой «божественной воли», никакой сверхъестественности…
Из свойств же структурного поля и общих физических законов автоматически (в качестве следствий второго, третьего и т.д. порядка) вытекают такие известные свойства эволюции, как ее ускорение, скачкообразность и направленность в сторону увеличения степени свободы от внешних условий (совсем по Шардену) и прочие. А господство вероятностных законов в этих процессах обуславливает те закономерности, которые легли в основу теории номогенеза Берга (см. ранее). Более того, в рамках данного подхода вполне закономерным и естественным оказывается не только зарождение жизни, но и появление самосознания – то есть появление такого феномена, как человек…
Более подробно об этом можно прочитать в упомянутом выше трактате «Основы физики духа». А здесь нам более важным будет то, что в итоге картина механизма, лежащего в основе общего эволюционного процесса, оказывается куда более соответствующей взглядам Ламарка, а вовсе не Дарвина.
Рис. 33. Законы развития сознания аналогичны законам гравитации
Но что же с происхождением человека?..
Укладывается ли его появление целиком и полностью в эволюционную теорию (уже не по Дарвину, а совсем в другом виде!) или все-таки требует какого-то «божественного» сверхъестественного вмешательства?..
Для начала вернемся опять к Дарвину.
Дарвин о происхождении человека
Как уже указывалось ранее, в «Происхождении видов», который Дарвин считал главным трудом своей жизни, о человеке практически ничего не было сказано. И вот через двенадцать лет после этой работы, в 1871 году, Дарвин выпускает весьма объемный труд под названием «Происхождение человека и половой отбор», содержащий двадцать одну главу.
«Во Введении Дарвин пояснил свой замысел: поскольку идея естественного происхождения видов (но не естественного отбора) уже победила идею независимых творений, однако еще ни разу всерьез не рассмотрена для какого-либо вида, то настало время приложить эту идею к конкретному виду, в качестве которого автор избрал человека.
Это была правда, но не вся правда и даже не главная ее часть. Главная же правда, по-моему, состояла в том, что общество ждало от Дарвина именно теории происхождения человека, а ее, даже при самом либеральном отношении к логике, из идеи естественного отбора вывести не удавалось» (Ю.Чайковский, «Эволюция»).
Общество наконец-то дождалось – Дарвин решился прямо высказаться относительно «обезьяньей родословной» человека. Эволюция как таковая и как всеобщий процесс сразу отошла на второй план – по крайней мере для простого читателя.
Что же этому простому читателю предложил Дарвин?..
Рис. 34. Сходство строения скелета человека и человекообразных обезьян (по Гексли)
В первой главе своего труда Дарвин приводит три группы фактов, которые он считал доказательством происхождения человека из некоей низшей формы. Оговоримся сразу – факты эти были выявлены другими исследователями, Дарвин лишь обобщает и анализирует их.
К первой группе относятся гомологичные (то есть сходные) образования у человека и низших животных и огромное число черт сходства между человеком и низшими животными. Это сходство распространяется не только на общий тип строения тела, но и на множество деталей анатомического, физиологического и биологического характера.
Другая группа фактов относится к зародышевому развитию. Дарвин указывает, что зародыш человека особенно сходен с зародышем обезьяны. Кроме того, он отмечает, что человеческий зародыш во многих отношениях сходен с формами некоторых взрослых животных.
Рис. 35. Сходство зародышей на ранних стадиях развития
Третья группа фактов касается рудиментарных органов. Ей Дарвин уделил гораздо больше внимания, чем первым двум группам вместе взятым. И это не случайно.
Дело в том, что и гомология органов, и сходство зародышевого развития использовались не только сторонниками, но и противниками эволюционного подхода. Противники использовали их в качестве неких «доказательств» единого разумного плана, который якобы был избран божественной волей при создании животных. Таковы были, например, идеи Луи Агассица, который считал проявлением этого разумного плана также и смену палеонтологических форм. Агассиц рассматривал иерархию ныне живущих существ, развитие и смену фаун в истории земли как некую «триаду», отражающую замысел Творца, который таким образом якобы осуществил идею совершенствования.
По мнению Дарвина, рудиментарные органы утратили свое основное значение именно в ходе эволюционного развития, оставшись у человека в качестве бесполезных «излишков». А соответственно, являлись и свидетельством эволюции. Хотя, на мой взгляд, при желании и их можно было бы интерпретировать в качестве «деталей единого плана».
Замечу здесь, что я лично придерживаюсь эволюционных взглядов и склонен рассматривать упомянутые три группы фактов в качестве свидетельств эволюционного процесса. Однако, вставая на позиции беспристрастного стороннего наблюдателя, не могу не признать, что это – лишь свидетельства, но ни в коем случае не доказательства эволюции (как это часто преподносится). Причем свидетельства, которые можно интерпретировать и в качестве проявлений того самого «разумного плана»…
Рис. 36. Рудиментарные органы у человека
Вторая глава посвящена изложению представлений Дарвина о том, каким образом осуществилось развитие человека из некоторой низшей формы.
Начинает он с приведения фактов, указывающих на то, что ныне живущий человек подвержен множеству изменений и что эта изменчивость, охватывающая все его органы, во многих случаях закрепляется наследственностью. В качестве причин изменчивости у человека Дарвин рассматривает прямое действие условий жизни, влияние усиленного упражнения или неупражнения органов и частей тела. При этом Дарвин приходит к выводу, что причины изменчивости одинаковы у человека и у животных, причем сходные признаки обнаруживают у них аналогичные изменения.
Затем, отдавая дань идеям Мальтуса, Дарвин приводит различные соображения о быстроте размножения у ныне живущего человека и у его «получеловеческих прародителей». Напомним, что заключение Мальтуса о некоей геометрической прогрессии в росте численности популяций, принятое Дарвиным в качестве одной из причин естественного отбора, не прошла проверку временем и эмпирическими данными.
Далее Дарвин рассматривает вопрос о роли естественного отбора в процессе происхождения человека. Значительная часть этого раздела представляет собой попытку опровержению взглядов Уоллеса, который считал невозможным объяснить с помощью теории естественного отбора возникновение и развитие важнейших физических и психических свойств и особенностей человека.
Уоллес полагал, что ни вертикальное положение тела, ни стопа опорного типа, ни большой и сложный по устройству головной мозг, ни органы речи, ни обнаженная от волос кожа не могли появиться в результате естественного отбора, поскольку либо не приносили никакой пользы первобытному человеку (как, например, большой мозг и органы речи) либо причиняли прямой вред (как утрата хватательной функции стопы и потеря волосяного покрова на теле). На основании этого Уоллес приходит к заключению, что развитием человека руководило некое высшее «разумное существо», которое направляло это развитие к специальной цели также, как человек руководит развитием животных и растительных форм в ходе искусственного отбора.
Рис. 37. Имеет ли преимущества ходьба на двух ногах?
Дарвин же придерживается позиции, что для нашего предка было выгодно перейти к ходьбе на двух ногах, освобождая при этом руки, поскольку соответствующие прямохождению особенности физического строения обеспечивали человеку возможность изготовления орудий, добывания огня, тренировки меткости бросания в цель копий и камней. Развитие размеров и способностей мозга и речи также давало людям определенные преимущества.
По мере того как прародители человека принимали все более и более вертикальное положение, постепенно изменялась форма не только его стопы, но и других частей его тела – расширялся таз, позвоночник приобретал характерные для человека изгибы, голова принимала другое положение (по сравнению с животными). Свободное употребление рук и способность использовать камни и дубину в битвах с врагами вели к уменьшению мощности челюстей и зубов, которые теперь служили главным образом для жевания. Уменьшение челюстей и зубов вело к ослаблению жевательных мышц, что в свою очередь вызывало уменьшение гребней на черепе. Увеличение мозга в свою очередь оказывало дополнительное влияние на форму черепа и придавало ей черты, характерные для человека. Физическая же слабость человека с избытком возмещалась его умственными способностями и общественными наклонностями. Все эти изменения, по мнению Дарвина, происходили в результате борьбы за существование и естественного отбора, причем естественному отбору способствовало усиленное упражнение различных частей тела.
Отметим, что споры об эволюционной выгоде – а следовательно и возможности появления в ходе эволюции – тех или иных упомянутых отличий человека от животных продолжаются до сих пор. Так, скажем, переход к прямохождению, по всей логике естественного отбора, из-за соответствующего изменения положения костей таза, приводящего к сужению родового прохода, должен был привести не к увеличению размеров черепа (с головного мозга), а к их уменьшению. Реально же наблюдаемое увеличение головного мозга у предков человека обеспечивалось за счет дополнительных изменений – подвижности тазовых костей при родах и рождение ребенка с несформированным черепом. Причем эти дополнительные изменения должны были включиться не по одиночке в результате случайных вариаций, а одновременно и скоординировано с изменением положения тела. Каким образом включились эти дополнительные механизмы вместо прямого воздействия, приводящего к уменьшению размеров головного мозга, из теории естественного отбора совершенно не ясно. Аргументы Дарвина тут бессильны…
Любопытна своеобразная позиция Дарвина по вопросу исчезновения у человека волосяного покрова. Он отвергает предположение, что человек стал нагим вследствие воздействия солнца или благодаря тому, что отсутствие волос избавляло его от насекомых. Причину исчезновения волос на теле у человека Дарвин видел в действии полового отбора, считая что мужчины и женщины постепенно лишались волос вследствие предпочтения, которое оказывалось менее волосатым индивидам представителями другого пола.
Данные соображения Дарвина фактически не получили развития и ныне мало известны широкой публике. Спору нет – ныне предпочтение в обществе действительно отдается людям, не имеющим густой растительности на теле (хотя вкусы у всех разные), и женщины тратят немало усилий для поддержания абсолютной гладкости кожи на ногах. Но предположение, что данное предпочтение имеет историю длительностью в сотни тысяч, а то и миллионы лет (как того требует современный взгляд на происхождение человека), мягко говоря, очень сомнительно. Слабость же аргументов Дарвина подчеркивается, скажем, тем фактом, что как раз в интимной зоне у человека при достижении половозрелого возраста появляются волосы – и порой весьма густые…
Рис. 38. Гладкие ноги – мечта не только женщин
Третья глава книги «Происхождение человека и половой отбор» посвящена сопоставлению умственных способностей человека и животных. Основная идея Дарвина, представленная в этой главе, состоит в том, что никакого основного, глубокого, качественного различия относительно умственных способностей между человеком и высшими млекопитающими не существует. Дарвин стремится доказать, что у высших млекопитающих можно видеть проявление в зачаточной форме всех чувствований человека, любопытства, подражательности, внимания, памяти, воображения и даже таких способностей, по которым человека обычно противопоставляют животным – разума, способности к употреблению орудий и их усовершенствованию, речи, чувства красоты и тому подобного.
Современные исследования подтверждают эти выводы Дарвина, а способности, выявляемые у некоторых высших животных, порой просто поражают наше воображение. Так, скажем, при изучении жизни стада шимпанзе у них была обнаружена способность к даже такой деятельности, которую у людей мы назвали бы политикой. При этом обезьяны не только демонстрировали «политическое» поведение в текущей сиюминутной ситуации, но и могли действовать так, чтобы добиться роста своего влияния на сородичей в отдаленном будущем!..
Значительное место в третьей главе занимает вопрос о происхождении речи. Дарвин приходит к выводу о происхождении членораздельной речи из подражания и видоизменения различных естественных звуков, голосов других животных, а также и собственных инстинктивных криков человека. Отличие в этом отношении человека от животных, по Дарвину, состоит только в том, что человек обладает бесконечно большей способностью ассоциировать в своем уме самые разнообразные звуки и представления. Этим он обязан, конечно, высокому развитию своих умственных способностей.
Дарвин далее проводит аналогию между образованием различных языков и происхождением видов у растений и животных...
Рис. 39. В стаде шимпанзе есть своя иерархия
Четвертая глава посвящена общественным наклонностям человека и его нравственным чувствам. Главный вывод Дарвина заключается в том, что первое основание нравственного склада человека – в его общественных инстинктах. Огромное влияние этих общественных инстинктов у человека, их способность победить чувство голода или самосохранения объясняются тем, что общественные инстинкты гораздо более постоянны, чем все другие и, кроме того, поощряются обществом.
И как показали более поздние исследования, зачатки нравственного поведения закладываются в животном мире еще задолго до появления человека.
«В многочисленных сообществах животных действуют законы, которые мы с полным правом можем назвать зачатками нравственности: в стаде животные, как правило не причиняют друг другу вреда, наоборот, часто помогают собратьям – вместе защищаются, вместе добывают пищу, в их группах царит строгий порядок, сложная иерархия. Следовательно, основные нравственные законы инстинктивны! Никого не удивляет присущий каждому животному инстинкт индивидуального самосохранения, никого не удивляет и инстинкт продолжения рода – всем понятно, что они изначально присущи всему живому. Но инстинктивную нравственность – стремление не причинять друг другу вреда, следует назвать инстинктом коллективного самосохранения – без такого инстинкта стадные животные просто погибли бы. Можно предположить, что инстинкт коллективного самосохранения, запрещающий убивать сородичей, заставляющий подражать старшим, человек унаследовал в полной мере от своих животных предков» (М.Чулаки, «Вечное беспокойство духа»).
Рис. 40. Слонам тоже не чужды нравственные чувства
В пятой главе Дарвин анализирует вопрос о том, каким образом происходило развитие умственных и нравственных способностей в первобытные времена и у цивилизованных народов. По его мнению, эти способности имели исключительно высокое значение для первобытного человека и его обезьяноподобных прародителей, и вследствие этого Дарвин считал необходимым допустить, что они совершенствовались и развивались под влиянием естественного отбора.
Дарвин выдвинул предположение, что люди приобретают привычку помогать ближним прежде всего из себялюбивых побуждений, рассчитывая получить помощь в свою очередь, а привычка делать добро в течение нескольких поколений могла стать наследственной, равно как и порожденное этой привычкой чувство симпатии. Еще более сильным побуждением к развитию нравственности, по мнению Дарвина, было одобрение или порицание со стороны себе подобных. Но и этот общественный инстинкт был приобретен путем естественного отбора. Наконец, если нравственное чувство на высоком уровне его развития давало очень малые преимущества его обладателю по сравнению с другими членами коллектива, то, как утверждает Дарвин, весь коллектив в целом приобретал огромные преимущества перед другими коллективами вследствие того, что он обладал большим числом нравственных людей в своей среде.
Однако в той части, которая посвящена влиянию естественного отбора на цивилизованные народы, Дарвин сам вынужден был заявить, что теория естественного отбора бессильна объяснить, например, явления подъема и упадка культуры.
Рис. 41. Взлет и падение культуры естественный отбор не объясняет
Глава шестая посвящена как раз тому, что так долго ждала широкая публика от Дарвина, – вопросу о родословной человека, а также о месте и времени его происхождения.
Согласно Дарвину, с генеалогической точки зрения человек составляет лишь особое семейство, а может быть даже только подсемейство. На основании большого числа сходных черт строения у человека и антропоморфных обезьян он приходит к выводу, что «нашим прародителем был какой-нибудь древний член человекообразной подгруппы». При этом Дарвин делает очень важное предостережение, указывая, что не следует предполагать, что древний родоначальник всего обезьяньего рода, не исключая и человека, был тождествен или даже только близко сходен с какой-либо из существующих ныне обезьян.
Дарвин не считает возможным точно определить тот период, когда от родословного древа приматов отделилась человеческая ветвь. Он предполагает, что это отделение могло произойти в эоцене, который начался 56 миллионов лет назад, а закончился примерно за 34 миллиона лет до настоящего времени.
Что касается места происхождения человека, то Дарвин прежде всего исключает оба американских континента, Австралию и океанические острова, и ограничивает прародину человека Старым Светом. При этом он выделяет Африку, как область, где, по всей вероятности, обитали предки гориллы и шимпанзе.
«…а так как эти два вида – самые близкие родичи человека, то предположение, что наши древние родоначальники жили на африканском, а не на другом каком-либо материке, становится еще более вероятным» (Ч.Дарвин, «Происхождение человека и половой отбор»).
Таким образом, современные исследования самого разного профиля, утверждающие происхождение человека именно на африканском континенте, восходят в этом к предположению Дарвина, который, правда, вынужден был сделать оговорку, что находка человекообразной обезьяны (дриопитека) в миоценовых слоях Европы не позволяет считать вопрос об африканской прародине человека окончательно решенным.
В пользу же африканской версии Дарвин приводит предположение, что утрата волосяного покрова совершалась в жарком климате. О жарком климате прародины человека свидетельствует, по его мнению, и то, что наш предок питался прежде всего растительными плодами (если основываться на аналогии с человекообразными обезьянами).
Заметим попутно, что аргументы, приводимые Дарвиным в подкрепление версии африканской прародины, весьма и весьма слабоваты…
Восстанавливая низшие ступени в генеалогии человека, Дарвин намечает следующий нисходящий ряд наших предков – низшие узконосые обезьяны, лемуровые, древние предки живородящих млекопитающих, древние сумчатые, древние однопроходные, земноводные, рыбы, подобные чешуйчатнику, существа, сходные с ланцетником, морские животные, сходные с личинками живущих ныне асцидий.
Главу Дарвин заканчивает опытом восстановления облика и строения нашего предка на основании материалов по рудиментарным органам.
Рис. 42. Дриопитек (реконструкция)
В седьмой главе Дарвин рассматривает ряд вопросов, относящихся к человеческим расам. Подробно взвесив многочисленные факты и соображения, которые можно привести в пользу признания человеческих рас за отдельные виды, Дарвин разбирает затем аргументы в пользу противоположной точки зрения. В конечном итоге он приходит к заключению, что «...маловажно решение вопроса, следует ли смотреть на так называемые человеческие расы как на расы, виды или подвиды, хотя последнее название кажется более верным». То, на чем настаивает Дарвин, – это происхождение всех человеческих рас от предков, принадлежавших к одному виду, то есть от одного общего корня. В этом единстве происхождения человеческих рас Дарвина убеждает огромное сходство между различными расами.
Рассматривая вопрос о причинах возникновения рас, Дарвин приходит к выводу, что наиболее характерные особенности рас человека нельзя объяснить прямым влиянием различных условий жизни. Некоторую, хотя и незначительную роль в процессе расообразования Дарвин готов уделить уменьшенному или усиленному упражнению органов, а также соотносительной изменчивости. Что касается естественного отбора, то Дарвин не считает возможным придавать ему в этом случае большое значение, так как «ни одно из внешних различий между человеческими расами не приносит им прямой или особой пользы». Об отсутствии приспособительного, полезного значения расовых признаков свидетельствует, по его мнению, их большая изменчивость.
Признавая невозможность объяснения происхождения разных рас естественным отбором, Дарвин возводит на роль главного движущего фактора в этом процессе половой отбор. Хотя при этом он вынужден был сделать оговорку, что не считает это положение строго доказанным и что не все различия между расами можно объяснить с помощью этого принципа.
Справедливости ради отметим, что современная наука недалеко ушла от Дарвина – происхождение рас не объяснено до сих пор. Пока никому так и не удается построить хоть сколь-нибудь внятную теорию, что в частности тормозится и негативным отношением в современном обществе вообще к постановке вопроса об отличиях рас друг от друга…
Рис. 43. Происхождение рас человека – нерешенный вопрос
Для обоснования возведения принципа полового отбора в статус главной движущей силы процесса формирования человека Дарвин приводит обширный фактический материал, почерпнутый им из зоологии. Рассмотрение этого вопроса и анализ вторичных половых признаков в низших классах животного мира, затем у насекомых, рыб, у земноводных, пресмыкающихся, млекопитающих, включая обезьян, занимает у Дарвина львиную долю всей его книги – с восьмой по восемнадцатую главу включительно. Только в девятнадцатой главе Дарвин снова возвращается к человеку и подвергает подробному разбору в этой и двадцатой главах вторичные половые признаки человека и процесс их образования.
Глава двадцать первая представляет собой общий обзор и заключение всей книги.
Таково вкратце содержание труда «Происхождение человека и половой отбор», который считается в дарвинизме основополагающей работой по данному вопросу…
Продолжение
http://s30662109275.mirtesen.ru/blog/43590199054/4---GENETIC...
Половой отбор – камень преткновения
Свежие комментарии