Либерализм в России: истоки

Вячеслав Шпаковский

История российского либерализма. На страницах «ВО» часто происходят дискуссии в комментариях, авторы которых с огромным удовольствием, но явно с глупого ума, лепят друг на друга самые разные ярлыки нелицеприятного свойства, видимо, считая, что таким образом доставляют оппоненту либо автору той или иной статьи неприятность. На самом деле это не так. Насчет обидных слов стоит обратиться к мнению китайца И Пына, героя повести Джека Лондона «Сердца трех». К тому же мнение анонимных критиков немного стоит. Что касается ярлыков, то один из самых популярных на сегодня — это «либерал». Слово происходит от латинского liberalis, что в переводе значит «свободный». Очевидно, что имеются все основания подробно рассказать о том, что такое либерализм и какова его история именно у нас, в нашей стране. Поэтому планируется цикл статей, в котором как раз о либерализме в России и будет рассказано. И это первый материал данного цикла. Ну а иллюстрирован он будет кадрами из популярных детских киносказок. Как говорится, сказка ложь, да в ней намек!

Однако прежде чем речь пойдет о самом либерализме и его истории, обратимся к совсем недавнему нашему прошлому, поскольку там есть весьма поучительные моменты. Начнем с того, что вспомним вот это: «Я не могу удержаться от удовольствия привести древнейший «Кодекс тиранов», который будто бы описал Аристотель» (я нашёл его у Бертрана Рассела в «Истории западной философии»).

1. Не давать выдвигаться достойным. Можно их даже казнить.
2. Запретить совместные обеды (говоря по-современному, отменить свободу собраний).
3. Содержать шпионов.
4. Обещать лучшую жизнь в будущем.
5. Строить общественные сооружения, чтобы люди все время были заняты.
6. Вести войну (или готовиться к ней), так как при этом народ нуждается в единовластном руководителе. Кроме того, готовиться к войне, вести маленькую войну, либо пугать народ угрозой большой войны всегда очень выгодно. Тогда все просчеты и недоработки власти легко списать на угрозу войны.
(Из статьи академика АН УССР Н. Амосова «Реальности, идеалы и модели», журнал «Наука и жизнь» №5 за 1989 год.)

Теперь перенесемся в 90-е годы и вспомним популярный тогда «ярлык»: «красно-коричневые». Ну, кто «красные», пояснять не надо, а вот кто такие «коричневые»? Думаете, наши «фашисты»? Н-е-е-т! Так называли сторонников Жириновского, коммунистов обличавшего, но тем не менее объединенного с ними в один общий «жупел». Кто такое придумал и как удалось запустить этот глупый ярлык в общественное сознание ? Но вот ведь удалось… Хотя он и не прижился, уж очень странно выглядел. Эдакий гибрид ужа и ежа…

А еще власть нуждается в опоре на идеологию. Не может без нее даже тогда, когда официально она отменена. И еще ей нужны социальные институты, чтобы служили подпорками. И вот в 90-е в наше общество стали активно продвигать идею… соборности! Что русский народ, он соборный, что все у нас шло через собор и собором погоняло. Но что-то с соборностью не задалось, и все разговоры о ней довольно быстро были свернуты.

Однако нашли новый, так сказать, подпорный камень молодой российской демократии: земство. В его возрождении видели исконно народные формы народоправства, и это при том, что тот же Ленин очень метко назвал земства «пятым колесом в телеге русского самодержавия». И тут впору бы вспомнить эти слова, заменив «самодержавие» на «государственность», но наши журналисты, коим было явно поручено славить земство, про это предпочитали не вспоминать.

Так уж получилось, что «земский период» в истории нашей демократии мне знаком особенно хорошо. Дело в том, что по земству был сразу дан «зеленый свет» по защитам кандидатских диссертаций, и люди, естественно, этим тут же воспользовались. Вы только посмотрите, сколько кандидатских диссертаций было защищено в конце 90-х – начале 2000-х по земству только у меня в Пензе! И темы одна другой краше: «Социально-экономическая деятельность земских учреждений Пензенского края в 1865-1917 гг.: по материалам Пензенской губернии» (1998 год, кандидат исторических наук Полосин С.Н.); «Организация и основные направления деятельности земских учреждений Пензенской губернии, 1865—1890 гг.» (2000 год, кандидат исторических наук Синева Н. Ю.); «Пензенская губернская печать о деятельности земства в период с 1864 по 1917 гг.: на примере «Пензенских губернских ведомостей» и «Вестника Пензенского земства» (2005 год, кандидат исторических наук Питерова А. Ю.). Причем если две первые работы очень слабы (и это еще мягко сказано), то последняя очень даже ничего. Делала ее моя аспирантка, научным руководителем которой я был. Впрочем, проверить это мое утверждение вовсе нетрудно: достаточно скачать эти работы из Интернета и сравнить. Даже неспециалист увидит несомненную разницу. Однако вскоре как-то это все заглохло, ну а что касается ярлыков «соборник» и «земщик», то ведь они так и не появились, хотя и могли бы, почему нет?

Впрочем, скорее всего, до нашей власти просто наконец-то дошло, что куда выгоднее иметь опору в сердцах, основанную на страхе, нежели на любви. И вот так и появились на свет очередные «враги народа» — «либералы», живущие «на гранты Сороса» и мечтающие все кругом «разрушить», а на разрушенном стать господами… чего? Впрочем, вопрос этот из ряда довольно неприличных, и мы пока что разбирать его не будем. Главное, что уже были соборность, земство, а теперь у нас вот уже несколько лет есть очередной объект общественного внимания: «либерализм». Вот только вектор его, в отличие от соборности и земства, развернут на 180 градусов!

Ну вот, а теперь, после вот этого вступления, обратимся непосредственно к теме нашего материала. Начнем с того, что свидетелем первых ростков либерализма стало еще Средневековье, когда владетельные сеньоры стремились защитить свои земли от произвола монархов. И прежде всего в Англии они своего добились: в 1215 г. британским баронам удалось добиться от короля Иоанна Безземельного подписи на знаменитом документе: «Великой хартии вольностей», где были записаны следующие примечательные слова: «Ни один свободный не будет заключён или лишён владений, или объявлен вне закона, или изгнан, или иным образом изничтожен, кроме как по законному суду равных ему и по законам страны…» И этого было огромным достижением, потому что до этого для «короля было все прилично!»

Образованные люди Европы уже в эпоху Возрождения познакомились с трудами таких античных авторов, как Платон, Аристотель, Тацит, которые размышляли о достоинствах и недостатках монархической и республиканской формах правлении, тирании и власти закона. Ну а европейским юристам в наследство от Рима досталось римское право, где очень подробно разрабатывалось понятия собственности, собственника и всех его прав. И это наследие античности также оказало очень сильное воздействие на формирование новых либеральных идей.

Значение «Великой хартии вольности» заключалось еще и в том, что ею был создан прецедент, позднее распространившийся на большинство европейских государств. И хотя вначале лишь дворянство получило право личной свободы, в результате кровавых междоусобиц и революций Голландии, Англии и Франции аналогичные права добыли себе и горожане, и крестьяне. Известный русский историк, философ религиозный мыслитель и публицист Г. П. Федотов (названный одним из критиков «самым умным и тонким русским мыслителем XX века») писал по этому поводу, что в Европе «не столько ликвидировали дворянские привилегии, сколько распространяли их на весь народ».

Однако общество гомо сапиенс все равно развивалось так медленно, что лишь к концу XIX в. в Европе стали появляться государства, построенные как раз на принципах либерализма, понимавшихся следующим образом:

Средневековая Русь развивалась путем, сходным с европейским, хотя и не без особенностей, связанных с ее естественно-географическим положением. Крещение она приняла позже Франции почти на 500 лет (официальной датой крещения Франции считается 496 год), а главными транспортными путями в лесных районах Руси являлись реки. Тем не менее, в XI—XIII вв. количество городов, имевших самоуправление в форме вечевых собраний горожан, быстро увеличивалось, что не давало князьям, претендовавшим на полную власть над городами, слишком-то уж усиливаться. То есть на Руси в это время существовали все условия для появления собственной «Великой хартии вольностей». Но тут началось монголо-татарское нашествие, нанесшее тяжелый удар русским городам. А вот крестьянство вплоть до 1293 года еще как-то «перебивалось». Однако этот год, пожалуй, стал самым страшным годом второй половины ХIII века. Дюденева рать никуда не спешила, в отличие от рати Бату, и летописец смело их сравнивает и пишет, что враги «села и волости и монастыри» и «всю землю пусту сотвориша», а людей не только из городов, но даже «из лесов изведоша». То есть до того в лесах еще можно было укрываться, но теперь «татарове окаянное» нашли способ, как людей оттуда «изводить».

Однако у любой медали есть аверс, а есть и реверс – оборотная сторона. Оборотной стороной всех этих ужасов стало укрепление княжеской власти на Руси, которая часто опиралась и на силу, и на авторитет Орды! И когда московские князья, а затем и цари московские бремя ордынское скинули, их власти сопротивляться на Руси уже никто не мог. Не было такой силы, хотя, да, «бояре-заговорщики», мечтавшие ограничить самодержавие наших владык в свою пользу, были всегда. И собственную «хартию» приберегали для всякого удобного случая!

Польского королевича Владислава приглашали? Приглашали, но при этом составили своего рода «конституцию», ограничивавшую его власть в пользу древних родов. Анну Иоанновну в 1730 году приглашали? Приглашали! Но «кондиции» составлены были? Были! Пусть даже потом она их и порвала. Ну а причина всех этих неудач очевидна: российским царям принадлежала вся полнота власти над землей. Дворянин мог за верную службу получить поместье от царя, но он же мог его и отобрать. А крепостные крестьяне, закрепощенные, кстати, Соборным уложением 1649 года, видели в царе-батюшке своего единственного заступника перед своими господами, и им совсем не хотелось того, чтобы политические права дворянства еще больше расширялись. Понятно, что их «хотения» или «нехотения» никто и не спрашивал, но тут был важен такой фактор, как «мнение народное», и царская власть это прекрасно понимала. Тот же Федотов писал об этом так: «Люди, воспитанные в восточной традиции, дышавшие вековым воздухом рабства, ни за что не соглашаются с такой свободой — для немногих, — хотя бы на время. Они желают ее для всех или ни для кого. И потому получают «ни для кого»».

И так как российские монархи не хотели добровольным образом поделиться властью с дворянами, у тех оставался один единственный выход — бороться с неугодными монархами путем заговоров. Именно поэтому XVIII в. у нас и стал эпохой дворцовых переворотов, и даже родилась шутка, что самодержавие в России все-таки ограничено, хотя и не конституцией, а «разными обстоятельствами»: например, ружейным ремнем, которым якобы задушили императора Петра III, тогда как его сын Павел I сначала бы избит, получил удар тяжелой золотой табакеркой в висок и в итоге был задушен офицерским шарфом. Так что нашим российским государям поневоле приходилось уделять большое внимание своей собственной безопасности, и они также были заложниками существовавшей в стране несвободы!

Впрочем, жилось неспокойно и самим дворянам. Сорок самозванцев с именем Петра III – это ведь неспроста было так. Восстания и крепостных крестьян, и казаков происходили в стране одно за другим. Дошло до того, что, осознавая опасность положения с рабством в стране, фаворит царевны Софьи князь В. В. Голицын в конце XVII в. первым заговорил об отмене крепостного права. Императрице Анне Иоанновне отменить его предлагал никто-нибудь, а сам обер-прокурор сената А. П. Маслов. Но, что она ему ответила? «Пока не время». А почему, собственно, не время? Да просто потому, что самодержавию в этом случае пришлось бы согласиться на компромисс с той частью дворянства, которая уже тогда требовала своей «доли» в управлении империей, а оно к этому было просто не готово. С абсолютной властью расставаться… это ведь ох как тяжело!