С начала боевых действий в Украине международное давление на РФ достигло небес. Космические агентства, компании и организации одна за другой сворачивают сотрудничество с Россией и с Роскосмосом. США отказываются от закупок ракетных двигателей РД-180, совместный с Европой проект ExoMars заморожен на последних этапах перед запланированным стартом. Речь зашла даже о настоящем символе сотрудничества на орбите, Международной космической станции (МКС), где с 1998 года благополучно живут и работают космонавты разных стран. Любопытно, что эти заявления исходят уже не столько из-за рубежа, сколько со стороны самого Роскосмоса и его руководителя.

В ответ на меры, введенные зарубежными партнерами, Дмитрий Рогозин в своем аккаунте на Twitter, в частности, заявил: «Вы хотите уничтожить наше сотрудничество на МКС? (...) Или вы хотите самостоятельно управлять МКС? Может президент Байден не в теме, так объясните ему, что коррекция орбиты станции, ее уклонение от опасных сближений с космическим мусором, коим ваши  талантливые бизнесмены загадили околоземную орбиту, производится исключительно двигателями российских грузовых кораблей "Прогресс МС".

Вопрос эксплуатации космической станции стал обсуждаться довольно активно. Роскосмос пообещал «оптимизировать» затраты на МКС, а Рогозин намекнул на возможность создания Россией собственной, национальной станции «военно-прикладного» назначения. О том, с чем связаны эти заявления и какое будущее ждет МКС, мы поговорили с кандидатом технических наук, членом-корреспондентом Российской академии космонавтики им. Циолковского Андреем Иониным.

МКС внесена в Книгу рекордов Гиннесса как самый дорогой объект, построенный людьми: общая стоимость станции – больше 150 миллиардов долларов

- Могут ли российский и американский сегменты станции существовать независимо? Возможно ли просто взять и разделиться?

Исторически первыми на орбиту были выведены российские модули, но ни один из них нельзя назвать центральным или основным. Некоторые функции, необходимые для работы МКС, осуществляют российские модули, а некоторые – американские. Одна часть без другой полноценно существовать не может, их связь нельзя разорвать. Это не коммуналка, которую можно взять и разделить на две семьи, а, скорее, квартира с массой общих пространств.

- Возможен ли тогда «развод» на орбите, начиная с независимых запусков к МКС людей и грузов? Насколько независимы системы жизнеобеспечения – производство кислорода, очистка воды, туалеты?..

В принципе, у России есть корабли «Союз», на которых летают космонавты, и аппараты «Прогресс», на которых отправляют грузы. У американцев есть грузовые Cygnus и Dragon, пилотируемый Crew Dragon. Но национальным системам доставки грузов и людей к МКС необходимо иметь дублирующие варианты. Ведь если что-то случится с одной из систем, ее полеты придется остановить, пока не будет определена и устранена причина, а это минимум несколько месяцев; такие случаи в истории МКС были. Но в идеальном, безаварийном сценарии США и Россия сегодня могут совершать (и совершают) запуски к МКС самостоятельно.

С жизнеобеспечением примерно как с запусками: в каждом сегменте есть свои системы, но они дублируют друг друга. Многие из них работают в космосе уже довольно давно, поэтому периодически выходят из строя. В новостях то и дело проскакивают сообщения о поломках то на одном, то на другом сегменте. В этом случае продолжают использовать аналог, установленный у партнеров, как это бывало, например, с туалетами – и российским, и американским.

Когда проект МКС создавался, ни у кого и мыслей не было, что отношения между нашими странами станут такими напряженными, поэтому все задумывалось, как единая система. Конечно, космонавты и астронавты могут действовать на своих сегментах более или менее независимо, сведя сотрудничество к минимуму. Выходы в открытый космос, проведение экспериментов на борту – все это и сейчас каждая сторона делает самостоятельно. Можно лишь страховать друг друга на всякий непредвиденный случай.

Пилотируемый корабль «Союз МС-19» приближается для стыковки с МКС

- С чем вообще связано появление такого международного проекта как МКС?

Не секрет, что на старте интересы сторон были разные. В 1990-х в российском бюджете не было денег (а у тогдашней власти не было и воли) для поддержки отечественной космонавтики, и требовалось найти внешние источники финансирования. С помощью МКС эти деньги нашли, и первые российские модули были сделаны на американские деньги. Это не было подарком: впоследствии мы почти 10 лет отдавали этот кредит, расплачиваясь запусками американских астронавтов на наших «Союзах».

Американцы же преследовали свою прагматичную цель. Опыта создания долговременных орбитальных станций у них не было. Не было и долгих пилотируемых полетов – их единственная станция Skylab проработала меньше года, и то в далеком 1973 году. Самая длительная пилотируемая экспедиция продолжалась 84 дня, а полеты «шаттлов» – не больше двух недель. Наработка  опыта длительных полетов около Земли. без которого невозможно двинуться дальше, потребовала бы  десятилетий и колоссальных затрат, поэтому США решили пойти более быстрым, менее затратным и рискованным путем – научиться всему у России в рамках совместного проекта.

Возможно, все еще надеялись, что МКС получит продолжение в виде новых, более сложных и дальних международных проектов. Однако с годами этих иллюзий, думаю, оставалось все меньше, а сегодня их просто нет, причем, на мой взгляд, это не вина России. Но без этого МКС исчерпала свои цели. Начиная со второй половины 2000-х привлечение денег для Роскосмоса стало не так актуально, а к 2010 году и американцы уже переняли все, что хотели и могли.

МКС, начало. 1999-й год, станция состоит всего из двух модулей – российского «Заря» и американского Unity

- Почему же тогда ее не свели с орбиты до сих пор?

В это время в США работала администрация Барака Обамы, представителя  Демократической партии. А так сложилось, что американских демократов космонавтика интересует лишь постольку-поскольку; в основном, на словах. Поэтому, например, при республиканце Буше-младшем запустили большой проект Constellation по возвращению на Луну, началось создание новых сверхтяжелых носителей и лунных кораблей.

Но при демократе Обаме все это было пересмотрено, а в качестве новой цели был выбран Марс. Решение «для галочки»: ясно, что такой проект силами одних США практически нереализуем, что он потребует сверхусилий и технологических прорывов. Но под этим флагом проект Constellation де-факто свернули. Можно сказать, что все годы правления Обамы с пилотируемым космосом в США ничего не происходило, все катилось по инерции. «За неимением гербовой бумаги пишут на простой», и поэтому проект МКС продлили – сначала до 2020-го, а затем и до 2024 г.

Далее появился президент-республиканец Дональд Трамп, для которого космос был важной частью лозунга «Сделать Америку снова великой». Под его нажимом был запущен новый, еще более масштабный лунный проект Artemis, а Совет президента по космосу – ключевой национальный орган стратегического планирования космической  деятельности, на основе решений которого работает то же NASA – возглавил вице-президент Майк Пенс, который взялся за дело весьма активно. На мой взгляд, Пенс добился серьезных сдвигов в американской космической программе, подключил и поддерживал частный бизнес. Даже высадка астронавтов на Луну была назначена на 2024-й – сверхжесткая задача – и должна была триумфально завершить планируемый второй срок Трампа на президентском посту.

Однако судьба распорядилась иначе, к власти пришла новая демократическая администрация Джо Байдена, а Совет по космосу возглавила вице-президент Памела Харрис. Никакого интереса к космонавтике эта команда не проявляла изначально, не проявила и за первый год в Белом доме. Как результат: реализация лунной программы начала сбоить, а сроки ее выполнения уходят все дальше вправо. Лично я абсолютно уверен, что при этом президенте никаких прорывов в американской космонавтике не будет.  Но в результате ценность МКС для США растет, и именно потому они предлагают отложить конец ее существования хотя бы до 2030 г. До тех пор США выйти из МКС не могут – им просто некуда.

Космонавт Дмитрий Кондратьев и астронавт Паоло Несполи снимают виды Земли из обзорного купола

- А как ситуация выглядит со стороны РФ?

Российские модули выводились первыми, поэтому к настоящему времени они испытывают самые заметные технические проблемы. Развиваются процессы, связанные с естественной усталостью корпуса и материалов. Поэтому затраты денег и времени на поддержание сегмента и устранение неисправностей с каждым годом растут, и продолжат расти. Нести эту ношу становится все тяжелее. И если международное сотрудничество на МКС уже невозможно, то для России проект, на мой взгляд, теряет прежнюю ценность.

Выйти из проекта нам мешают лишь три причины. Во-первых, вежливая ответственность перед западными партнерами, с которыми мы уже договорились до 2024 г. Во-вторых, требуется найти другие варианты для поддержки и развития своей пилотируемой программы, потерять которую мы не имеем права. Наконец, нужно безопасным образом завершить работу МКС, например, свести с орбиты, что тоже потребует усилий и времени.

- Какие пути «после МКС» есть для России?

Я вижу пять направлений, которыми (параллельно или нет) может пойти развитие нашей пилотируемой космонавтики. Первое – создание новой орбитальной станции РОСС, но уже не в международном, а в национальном формате, ибо ее главное предназначение – решение задач в обеспечение национальной безопасности. Не знаю, каких именно; близкий аналог тут – орбитальный самолет Boeing X-37В, работающий по программам Пентагона. Только X-37В – это многоразовый беспилотник, а у России будет орбитальная станция. Постоянного присутствия человека на борту, возможно, и не понадобится, так что станция будет посещаемой, что дешевле и проще, чем постоянно обитаемая.

Второе направление – договоренности с китайскими партнерами по полетам на их станцию «Тяньгун». Им не помешает наш огромный опыт долговременных пилотируемых полетов. Это может выглядеть примерно так, как в прошлом космонавты разных стран, включая США, посещали советские станции «Салют» и «Мир». Конечно, такие старты на китайских кораблях и к китайской станции будут лишь временным решением. Но оно позволит сохранить опыт и поддержать отряд космонавтов, по крайней мере, до тех пор, пока не будет развернута станция РОСС.

Третьим вариантом может стать создание новой международной станции с другими партнерами. С теми странами, которые остаются дружественными и которые давно хотят заниматься пилотируемым космосом, но, в отличие от Китая, не имеют технологий и возможностей реализовать такие проекты в одиночку. Таких стран достаточно: Индия, Турция, Бразилия, Индонезия, Иран, Вьетнам... Это та же МКС, только поменьше и с другим составом партнеров. Четвертый вариант – самый прорывной и самый перспективный: совместная российско-китайская лунная программа. Сроки ее далеки, после 2030 г., но готовиться надо уже сейчас, переходить от меморандумов к политическим решениям и техническому проектированию.

Эскизный проект национальной космической станции РОСС

И пятое направление. Я надеюсь, что с США у нас не все потеряно, пусть не в государственной космонавтике, но хотя бы в частной. Долгие годы наблюдая за деятельностью Илона Маска и Джеффа Безоса, я отметил, что в космосе они старательно выступают представителями не одной только Америки, а всей Земли. И тот, и другой видят свою миссию в космосе, как общечеловеческую. Ведь Маск обосновывает марсианский проект необходимостью создания «запасной площадки» для человечества, а не для Соединенных Штатов. Безос в своей программной книге также выступает в роли космического визионера, говоря о выведении грязных производств с планеты на внеземные фабрики и создания околоземных космических городов.

Поэтому мне кажется, что с этими людьми вполне можно говорить, если ориентироваться на решение не государственных, а общечеловеческих проблемы. Надеюсь, что и Роскосмос способен на такой разговор. Ведь мы тоже видим освоение космоса задачей и достижением для всего человечества. И если цели у нас общие, то и программы могут быть общими.

После нескольких недель точных настроек и выравнивая зеркал телескопа, команда объявила об успехе и продемонстрировала первую фотографию в фокусе.

Телескоп Джеймса Уэбба (или просто JWST) состоит из 18 больших золотых зеркал, которые собирают свет от космических источников и фокусируют его на датчике изображения. Однако после суровых условий запуска и развертывания, все эти зеркала смотрели в разную сторону, поэтому их нужно было выровнять, чтобы сфокусироваться на одном конкретном объекте.

Теперь этот процесс завершен, и основной инструмент формирования изображения, камера ближнего инфракрасного диапазона, успешно выровнялась с зеркалами. Команда проверила, насколько хорошо откалибровано оборудование, направив телескоп на яркую звезду под названием 2MASS J17554042+6551277. К счастью, даже самое первое изображение оказалось кристально чистым. Фактически, это инфракрасное изображение самого высокого разрешения, когда-либо полученное из космоса.

«Мы полностью выровняли и сфокусировали телескоп на звезде, и производительность превосходит спецификации», — заявила Ритва Кески-Куха, заместитель менеджера по элементам оптического телескопа в Webb. «Мы взволнованы тем, что это значит для науки. Теперь мы знаем, что построили правильный телескоп».

Следующий этап подготовки включает выравнивание зеркал с другими инструментами, включая спектрограф ближнего инфракрасного диапазона, прибор среднего инфракрасного диапазона, формирователь изображений ближнего инфракрасного диапазона и безщелевой спектрограф. По словам команды, этот процесс должен быть завершен к началу мая или раньше.

В этот день 96 лет назад в воздух поднялась первая ракета на жидкостном топливе. Но о ее первом и последнем полете люди узнали лишь спустя 10 лет

96 назад, 16 марта 1926 года, Роберт Годдард (1882-1945) запустил первую в мире жидкостную ракету. Эта неустойчивая на первый взгляд штуковина с камерой сгорания и соплом сверху горела в течение 20 секунд, прежде чем израсходовать весь жидкий кислород и бензин и оторваться от стартовой стойки. Ракета взлетела со снежного поля за пределами Вустера, штат Массачусетс, достигнув высоты около 12,5 метров и пролетев 56 метров по горизонтали. Она разбилась при ударе, но все равно стала большим шагом вперед для технологии того времени.

Это событие даже не попало в местные газеты. Действительно, сдержанный профессор держал его в секрете в течение десяти лет. Он рассказал об этом лишь нескольким людям, а через пару недель — Чарльзу Г. Эбботу, директору Смитсоновской астрофизической обсерватории (и секретарю института после 1928 года). Смитсоновский институт финансировал Годдарда с 1917 года в надежде, что его ракета сможет поднять приборы над атмосферой—основной программой обсерватории было измерение солнечной активности и ее изменчивости. 

Ракета Роберта Годдарда, воссозданная по архивным документам

В январе 1920 года Институт непреднамеренно сделал Годдарда всемирно известным, опубликовав его короткий, математический трактат «Метод достижения экстремальных высот» В пресс-релизе Смитсоновского института, давно утраченном, отмечалось его предложение поразить ночную сторону Луны ракетой, несущей вспышечный порох. Эта история быстро распространилась по всему миру и тиражировалась как рассказ о том, что ученый признал путешествие на Луну возможным. Но пресс-релиз также произвел много сенсаций. Добровольцы писали Годдарду с просьбой присоединиться к экипажу его предстоящего лунного путешествия. 

Впоследствии он не отказывался говорить с прессой, но оставался скрытным в отношении своих технических экспериментов. Он боялся, что другие могут украсть его изобретения, так как был убежден, что он был первым человеком в мире, который придумал, как сделать космический полет возможным. Его паранойя только усилилась после того, как в 1920-х годах активизировались немецкие энтузиасты космоса. В 1930 году Годдард получил большее финансирование, когда знаменитый авиатор Чарльз Линдберг вмешался в работу фонда Гуггенхайма. 

Профессор Университета Кларка провел большую часть 1930-х годов в Розуэлле, штат Нью-Мексико, строя и запуская гораздо большие ракеты. Когда Смитсоновский институт, Линдберг и Гарри Гуггенхайм подтолкнули Годдарда опубликовать еще один отчет в 1936 году, он наконец раскрыл запуск 1926 года. И все же, какой бы впечатляющей ни была его работа в Розуэлле, Годдард продолжал сопротивляться мольбам своих спонсоров обратиться за помощью, когда его обещания достичь верхних слоев атмосферы так и не оправдались. На самом деле работа Годдарда над жидкостными ракетами оказалась близкой к тупику, потому что он не хотел делиться ею ни с кем. Именно немцы совершили прорыв к крупномасштабному ракетостроению с помощью Фау-2. 

Годдард лег на смертное одр, убежденный, что нацисты украли у него технологию. Его истинное значение оказалось не в изобретении жидкостной ракетной техники, хотя никто не может отнять у него первое. Однако он вдохновил других поверить, что космические путешествия произойдут, если ракетостроение будет развиваться. Бывший куратор Национального музея авиации и космонавтики Фрэнк Винтер показал глобальное влияние метода достижения экстремальных высот. 

Почти сразу же научная фантастика, фильмы и научно-популярные рассказы признали ракету фундаментальной технологией космических полетов. До 1920 года это была лишь одна из многих идей и фантазий. Традиционная пороховая ракета не производила впечатления, а законы физики были неправильно поняты. После публикации Годдарда и ученых из СССР и Германии мнение стало меняться. Таким образом, Роберт Годдард, помимо своей воли, проложил нам путь к бегству с Земли, о чем он давно мечтал.