Об одном аспекте древней “промывки мозгов” мы уже упоминали ранее: это – развязывание мощнейшей идеологической кампании под названием “борьба сил добра над силами зла”. Пожалуй, наиболее яркий след от этой кампании остался в дошедших до нас зороастрийских мифах, время появления которых занимает как раз промежуточное положение между “войной богов” и последней редакцией Ветхого Завета, упоминаемой Айслер.

Собственно, целиком и полностью вся доктрина зороастризма сводится именно к этой “борьбе добра со злом”. Но вот, что любопытно: в зороастрийских мифах письменность не дают людям “добрые” боги (как это должно было бы быть, согласно обычной “житейской” логике).

В преданиях “Яшт” и “Меног-и Храт” описывается, как “доблестный царь Тахма-Урупи” долго бился с самим “Духом Зла – Ангхро-Майнью”:

“…Тахма-Урупи победил! Он заставил поверженного противника принять облик черной лошади, оседлал его и тридцать зим разъезжал верхом на нем из края в край земли… Наконец, отчаявшись, Ангхро-Майнью поведал царю тайну, которую он до сих пор тщательней всего берег и скрывал от людей – тайну письменности: он открыл Тахма-Урупи семь видов письма. Он надеялся, что теперь царь смилостивится и отпустит его.

Но Тахма-Урупи взмахнул рукой – и просвистела в воздухе плеть, настегивая черного коня. А тайну письменности и все другие секреты, которые доблестный властитель вырвал у друджей, он сразу передал людям – бесценный дар праведного владыки, благословленного Маздой! Искусства, науки и ремесла расцвели по всем семи каршварам” (И. Рак, “Мифы Древнего и средневекового Ирана”).

 

Как отмечает сам составитель сборника, на число семь не стоит обращать внимания, так как в зороастрийских легендах семь – просто “сакральное число”, которое, не неся смысловой нагрузки, вставляется куда ни попадя (даже в приведенном отрывке оно встречается уже дважды).

Оставим также в стороне далекое от гуманности поведение главного героя, – зороастризм вообще славится воспеванием таких “добродетелей” людей как жестокость, ложь и коварство, если они используются в борьбе против “зла”. Нам более важна суть данного мифа: люди силой вырывают у божества тайну письменности, причем у “злого” божества!..

Очень похоже на то, что мозги еще не были до конца промыты, и еще жива была память о том, кто все-таки “изобрел” письменность. Но образ самого процесса перехода “секрета” письменности от богов к людям, как видите, уже претерпел кардинальное видоизменение…

К моменту же последней редакции Ветхого Завета идеологическая промывка мозгов уже дала себя знать: на данном вопросе вовсе не было необходимости заострять внимание. Ветхий Завет вообще не упоминает “божественного” происхождения письма.

“В эпоху Давида уже прочно существует письменность, о которой прежде есть лишь туманные, ненадежные сведения. Софер (писец) и мазкир (дееписатель, историограф) предполагают существование письма. Некоторые отрывки Второй книги Царств несомненно восходят к записям Иосафата бен-Ахилуда, Давидова мазкира” (Э.Менделевич, “Предания и мифы Ветхого Завета”).

 

Более того, непосредственно в самом мифе о Вавилонской башне громадный промежуток времени (по нашим вышеприведенным оценкам, не менее 5 тысяч лет) сжат до весьма кратковременного одноразового действия – строительства башни…

Нашим представителям академической науки, склонным замалчивать “неудобные” факты, еще учиться и учиться такой эффективности сокрытия…

И наконец, в-пятых, далеко не однозначное и не во всем бесспорное попутное соображение.

Дело в том, что различие пиктографо-иероглифической письменности на смысловой основе и письменности иероглифо-алфавитной на фонетической основе не ограничивается простым отличием базового принципа построения. Казалось бы: подумаешь, – чуть по другому компануем между собой черточки, точки и закорючки… Ан нет!.. Как написание, так и чтение (т.е. распознавание смысла написанного) в данном случае, как выясняется, связано с двумя принципиально разными принципами функционирования психики человека!.. (А. Скляров)