3 ПЕТР БОРМОР

http://s30662109275.mirtesen.ru/blog/43814874634/2--PETR-BOR...

- Мир несправедлив, - сказал человек.
- Почему ты так решил? - спросил демиург Шамбамбукли.
- Потому что тебе наплевать на нас, простых смертных! - сердито ответил человек. - Когда мне бывало плохо, или возникали какие-то трудности - где ты был? Почему не отвечал на мои молитвы?
Шамбамбукли помолчал с минуту.
- Если не возражаешь, - сказал он, - я сейчас буду говорить о себе с заглавной буквы. Ничего?
- Да, пожалуйста.
- Ты знаком с теорией, что существую только Я, и нет в мире ничего, кроме Меня?
- Знаком, конечно, - фыркнул человек.
- И как ты думаешь, мне плевать на Себя Самого?
Человек озадаченно нахмурился.
- Не понимаю...
- Ты - это тоже я. Вы все - это я, чего тут не понять? Вот скажи, тебе когда-нибудь доводилось идти долгой трудной дорогой день и ночь?
- Да, бывало пару раз.
- Тогда представь себе, ты идешь, впереди тебя ждет горячий ужин и уютное кресло, пища для желудка и мягкий коврик под усталые ноги. А ноги не желают ждать, они уже болят и ноют, и уговаривают остановиться и дать им отдохнуть прямо тут, посреди леса, в уютной грязной луже. Ты к ним прислушаешься?
- Нет...
- Ну вот видишь, - вздохнул Шамбамбукли. - Я бреду через лес к теплому очагу уже столько тысяч лет, а вы все ноете и ноете...

...

В одном зоомагазине стояли рядом три клетки. В одной сидела канарейка и целыми днями распевала звонкие песенки о вольных просторах и свободном полете. Правда, она не представляла, что такое полет, и на вольном просторе никогда не была, но других песен просто не знала.
В другой клетке сидела старая крыса, непонятно зачем туда посаженная. Крыса не умела петь, но она прекрасно знала, что такое свобода, и каждую ночь подгрызала угол клетки, в надежде однажды выбраться оттуда.
Между крысой и канарейкой жила шиншилла. Спала на опилках, крутилась в колесе, чтобы поддержать фигуру, грызла семечки, от которых эта фигура необратимо портилась - словом, вела обычную шиншиллью жизнь, а больше она ничего и не умела.
Однажды, когда канарейка спела одну особо проникновенную песню об утраченной свободе, так что даже сама растрогалась, шиншилла ее спросила:
- А что это такое, твоя свобода?
- Это сложно объяснить, - уклончиво ответила канарейка. - Словами не передашь, тут нужны чувства. Я могу спеть.
И она стала петь песню за песней - эти песни зажигали сердца, но не давали шиншилле ни малейшего представления о предмете.
- Лучше меня спроси, - проскрипела крыса. - Уж я-то знаю, что такое свобода.
- И что же это? - спросила шиншилла.
- А вот что! - крыса извернулась, протиснулась сквозь дырку и вылезла из клетки.- Теперь я вольное животное, и никакая решетка меня больше не держит. Могу идти куда хочу и делать, что вздумается.
- Ой, правда? Как интересно! - воскликнула шиншилла.
- Да, - кивнула крыса. - Конечно, следует помнить о мышеловках, которые расставлены в укромных местах, о крысиной отраве и уборщице с веником. Но что такое эти мелочи в сравнении с волей! Здесь и собачий корм, и конопля для птиц, и удобные опилки...
Шиншилла задумчиво нахмурилась.
- Значит, воля - это зоомагазин?
- Нет, конечно! - засмеялась крыса. - Зоомагазин - это всего лишь одно из помещений в большом доме. Тоже своего рода каменная клетка. Из нее я могу выйти в сам дом. А там уж мне раздолье! И помойные ведра, и мусоропровод с питательными огрызками, и электропроводка. А сколько места для гнезда! Ну, правда, в доме тоже полно мышеловок, и еще приходится прятаться каждый раз, когда по лестнице ведут терьера с пятого этажа. Он, конечно, дрессированный и все такое, но осторожность не помешает.
- Значит, свобода - это дом?
- Да нет же! Дом - это всего лишь одна каменная коробка в целом районе. А снаружи - там чего только нет! И мусорные бачки, и канализация, и недоеденные чипсы прямо на улице... Хотя там, конечно, можно попасть под машину, или нарваться на кота, или просто кто-нибудь пришибет камнем. Чем больше свободы, тем больше сложностей.
- А улица...
- Это часть города. Город огромен, и в нем так много интересного!
- Но и опасностей больше?
- Разумеется. В природе все уравновешено. Чем больше клетка, тем больше свобод, но и ограничений тоже. Хочешь, я тебя тоже выпущу, пойдешь, посмотришь сама, что к чему?
- Нет, спасибо, - ответила шиншилла и на всякий случай подперла дверцу клетки поилкой. - Кажется, меня вполне устраивает тот уровень свободы, что я имею.

...

Демиург Шамбамбукли натянул перчатки, с хрустом размял пальцы и кивнул: "приступим!"
Человек судорожно сглотнул.
— А может, как-нибудь…
— Я не понял, — нахмурился демиург, — тебе нужна женщина или нет?
— Нужна, — вздохнул человек.
— А раз нужна, то придется потерпеть. Это недолго.
— Больно будет? — обреченно поинтересовался человек.
— Еще как! — подтвердил его худшие опасения демиург. — Да не дрожи ты! Я буду проводить операцию под наркозом…
Человек расслабился.
— …местным, — закончил демиург.
Человек втянул голову в плечи и рефлекторно прижал руки к животу.
— Ложись! — демиург был настроен решительно. Он тщательно отмерил дозу обезболивающего и вколол улегшемуся человеку в живот.
— Уух! — прокомментировал человек.
— Терпи! Мужчина ты или нет? Думаешь, женщине будет проще рожать? Даже еще больнее!
Человек кивнул, зажмурился и покрепче вцепился пальцами в край операционного стола. Операция была долгой и трудной. Человек орал благим матом, звал маму, которой у него отродясь не было, крыл последними словами демиурга, будущую жену и весь женский род в целом, проклинал свою доверчивость и клялся, что никогда больше, ни за что… но тут операция как-раз закончилась.
Демиург Шамбамбукли сделал последний стежок, зашивая человеку живот, и принялся творить женщину из ампутированного ребра. Тут человек ничем не мог ему помочь, разве что подсказать время от времени: "волосы… лучше рыжие… и грудь побольше… обе груди, если можно… а вот тут родинку…"
Наконец все было готово и демиург Шамбамбукли сунул человеку в руки новорожденное существо.
— Поздравляю! У вас женщина!
Человек, шатаясь от тяжести и потери крови, на руках понес доверчиво обнимающую его женщину через порог новой пещеры.
— Ну и зачем всё это было нужно? — поинтересовался наблюдавший за операцией через стекло демиург Мазукта.
— Ты имеешь в виду, зачем нужны были боль, кровь и страдания?
— Именно. Насколько я понимаю, тебе не составило бы труда провернуть все быстро и безболезненно. Так зачем же..?
— Понимаешь… — задумчиво протянул Шамбамбукли, ополаскивая руки после операции, — оно ведь как все должно было быть? Вот захотел человеку бабу. Попросил творца ее сделать. Творец вколол ему снотворное, уложил баиньки, трах-тибидох! — а когда человек проснулся, ему подводят уже готовую женщину и говорят "на, мол, пользуйся". И как после этого он станет к ней относиться?
Мазукта почесал за ухом и протянул: "поня-а-атно…"
— Ну вот. А так… может, он хоть немного будет ее ценить? — с надеждой произнес Шамбамбукли.

— Дура! — закричал Алладдин. — Как ты могла поменять нашу чудную старую лампу на
новую!? Она же была волшебная, понимаешь ты это?
— Я не дура, — с достоинством ответила принцесса. — Эта лампа тоже волшебная. С
гарантией.
— Волшебная? — захлопал глазами Алладдин.
— Да, и гораздо лучше нашей! Новая! И я её не выменяла, а купила со скидкой,
потому что сдала старую модель.
— Купила?..
— Ну, что ты на меня так смотришь? Совсем недорого вышло… Тем более, скидка.
— Ну-ка, ну-ка! — Алладдин взял лампу в руки и потер её рукавом. Ничего не
произошло. Алладдин выразительно посмотрел на принцессу.
— Подожди минутку, — успокоила его принцесса. — Лампа должна загрузиться.
— Чем загрузиться?!
— Джинном! Это наш был маленький, старенький, страдал бессонницей. А этот новый,
большой, он пока-а поднимется, должно время пройти.
Алладдин сел на ковер перед лампой и скрестил руки на груди. Прошло пять минут.
— Ну? — спросил Алладдин. — Где джинн?
— Здесь, — отозвалась лампа.
— Хм… и правда, волшебная, — удивился Алладдин. — А почему я ничего не вижу?
— Ну, я же не в магазине лампу покупала! — объяснила принцесса. — А с рук, у
какого-то уличного разносчика. Изделие пиратское, графика урезана.
— А наша лампа была лицензионная, — с упреком заметил Алладдин.
— Зато старая! — фыркнула принцесса.
— Ну хорошо… — Алладдин вздохнул. — Джинн, а джинн? Сделай что-нибудь.
— Что именно? — спросила лампа.
— Ну, что-нибудь.
— Что именно? — повторила лампа.
— Да какая разница? Ну… ладно, скажем так. Джинн, я желаю золота!
— В смысле?
— В прямом.
— Уточните запрос. Сколько именно золота? В каком виде?
— Много золота.
— Сколько именно?
— Тысяча верблюдов, груженных золотом.
— В слитках, монетах или ювелирных изделиях?
— В монетах.
— Какой чеканки? Год, страна, достоинство?
— Да он что, издевается? — воскликнул Алладдин. — В динарах! Новых!
— Верблюды — двугорбые или одногорбые? Какой масти? Сколько самцов, сколько
самок?
— Хватит! — заорал Алладдин. — Проехали! Приказ отменяется.
— Вы уверены? — переспросила лампа.
— Да.
— Вы действительно уверены?
— ДА!
— Ну что ж, операция прервана. Будут другие пожелания?
Алладдин и принцесса переглянулись.
— Ладно, попробуем что-нибудь попроще, — решил Алладдин. — Накорми нас
чем-нибудь.
Из лампы с шуршанием полезло длинное меню.
— Нет! — вскрикнул Алладдин. — Оставь! Лепешку. Дай нам просто лепешку. С
маслом. Уж это ты сможешь?
— Ржаную, пшеничную, рисовую, прося?..
— Любую!
— По умолчанию? — уточнила лампа.
— ДА!!!
— Хорошо. Подождите минутку, ваш заказ обрабатывается.
— Да что там обрабатывать?!
— Я думаю, — с достоинством прогудела лампа.


* * *
За городскими стенами злой колдун, спрятавшись за чинарой, достал из-за пазухи
старую медную лампу и нервно сглотнул в предвкушении.
— Джинн, — прошептал он, потерев лампу пальцем. — Я желаю… желаю булочку с
изюмом!
— Слушаю и повинуюсь, — почтительно отозвался джинн, и перед колдуном немедленно
появился накрытый стол, заставленный разнообразными благоухаными блюдами и
напитками, с удобными подушками вокруг и чернокожими слугами наготове. Посреди
стола, на специальной тарелочке, отдельно высилась горка булочек с изюмом.
Колдун запрокинул лицо к небу и счастливо захохотал.

...

— Я хочу снять этот лес на три месяца, — сказало Лето. — Плачу наличными!
Сколько с меня?
— Дорого возьмем, — ответили Лету деревья.
— Ерунда, у меня денег куры не клюют, — отмахнулось Лето и достало из кармана
пачку зелени.
С каждым деревом, с каждым кустом, с каждой самой тонкой веточкой Лето
расплатилось сполна, весь лес засыпало зелеными листьями, и стало в нем хозяйкой
на целых три месяца.
Потом пришла в лес Осень.
— Я хочу здесь пожить некоторое время. Сколько с меня?
— А чем заплатишь?
— Золотом.
Дорого пришлось заплатить Осени, но она не считалась с расходами, и уж конечно,
не могла дать меньше, чем Лето!
А потом пришла Зима.
— Мне нравится этот лес, я здесь поселюсь месяца на три. Сколько вы за него
брали? Так я заплачу в десять раз больше!
И щедрой рукой она стала сыпать серебро и алмазы — пока не засыпала весь лес
драгоценностями по колено.
Прошло время, сокровища Зимы, как это часто бывает с сокровищами, утекли водой.
А в лес пришла Весна.
Ей нечем было расплатиться. Но к её приходу все деревья принарядились, по лесу
развесили пушистые сережки и хрустальные висюльки, под ноги пришедшей Весне
расстелили свежий зеленый ковер и забросали её цветами. Потому что Весна пришла
как дорогой друг, а не квартиросъемщик.

* * *
— Как все плохо, — пожаловался я.
«и это пройдет…» — ответило кольцо.
— Что, неужели и это тоже?
«пройдет… и это»
— То есть пройдет все? А что же будет дальше, когда ничего не останется?
«Это пройдет… и»

— Шамбамбукли, когда ты последний раз проверял свой почтовый ящик? — спросил демиург Мазукта, удобно развалясь в кресле и обмахиваясь рекламным буклетом.
— Ну, обычно я его проверяю каждые двести-триста лет. А что?
— Из него уже на пол сыплется.
Демиург Шамбамбукли присмотрелся к конверту на коленях у Мазукты и нахмурился.
— Мазукта, а тебе не говорили, что чужие письма читать нехорошо?
— Нелепое суеверие, бытующее среди людей, — отмахнулся Мазукта. — Мы с тобой выше этого.
Он бросил буклет на столик, закинул ногу на ногу и мечтательно уставился в потолок.
— Кстати, раз уж зашел об этом разговор. Шамбамбукли, а ты никогда не хотел опуститься на уровень? Побыть немного человеком?
— То есть? Я же уже был, и не раз.
— Ты притворялся, — пояснил Мазукта. — Это не совсем то.
— И ничего подобного! — возмутился Шамбамбукли. — Я…
— Ты сам себя ограничивал, чтобы казаться человеком, но при этом всегда знал, что эта бодяга — понарошку.
Ты же сам сотворил этот мир, сила твоя в нем немеряна. Разве не так?
— Так, — подумав, согласился Шамбамбукли. — Ну и что?
— Таков закон мироздания, — вздохнув, сказал Мазукта. — Любого мироздания, причем. Демиург не может жить полноценной жизнью в собственноручно сотворенном мире. Для нас это всегда лишь игра, сон, наваждение… Шамбамбукли..?
— А?
— Ты не хочешь немного пожить по-настоящему?
В голове у Шамбамбукли замигал тревожный сигнал, установленный специально для таких случаев.
— Мазукта, — осторожно произнес он, — мне не нравится, как у тебя горят глаза. Ты наверняка задумал какую-то сомнительную авантюру!
— Да ну, ерунда! Не будь таким подозрительным. Вот, смотри.
Мазукта развернул рекламный буклет.
— Наша проблема в том, что мы ничем не ограничены в собственных мирах, кроме своей же собственной воли. Порочный круг. Значит, нам надо найти чужой мир, где наша сила ничего не будет значить!
— Чужой мир..?
— Ну да. Вот, группа демиургов, опытных дизайнеров, предлагает новый проект. Огромный мир, с густонаселенными городами, с обильной дикой природой и красивыми ландшафтами.
— Ну и что? Мы и сами…
— Вот, слушай. "Если Вы устали от бесконечного акта Творения, отдохните в нашем мире. Проживите полную переживаний и событий жизнь простого человека. Вы можете стать кем угодно — воином, торговцем, ученым, даже преступником…"
— Я не понимаю…
— А тут и понимать нечего. Идешь со мной?
— Мазукта, а тебе не кажется..?
— А, оставь!
Мазукта вскочил на ноги и стал расхаживать взад-вперед.
— Что есть наше существование? Мы закисли в однообразии…
— Я — нет, — тихо возразил Шамбамбукли, но Мазукта его не слушал.
— Наша жизнь размеренна и скучна. Где дух авантюризма, где напряжение, где борьба? А нам предлагают — настоящую, ты понимаешь — настоящую жизнь! Жизнь, где имеют значение лишь наши личные качества, а не какая-то зыбкая сверхъестественная сила. Всё реальное, всё взаправду! Короче — ты со мной или нет?

Мазукта лязгнул зубами и вполголоса выругался. При неверном свете костра никак не давалось не то что вытащить — даже разглядеть досаждавшую занозу.
— Ты в порядке? — встревоженно спросил Шамбамбукли.
— О да. Всё просто отлично! — процедил Мазукта.
Шамбамбукли успокоился и подбросил в костер еще веток. Мазукта врал. Ему было паскудно. Сапоги он потерял в болоте, вдобавок промок до нитки и весь перемазался в грязи. В босую пятку коварно вонзился какой-то сучок, а за шиворот заползла пиявка. Теперь же, пока кожаный доспех сох на рогульке перед огнем, Мазукту заживо ели комары. Шамбамбукли потыкал мечом в жарящийся на вертеле окорок гигантской крысы. Крыса подвернулась очень кстати — друзья уже успели проголодаться, а до ближайшего поселения было еще далеко. Вдобавок с ее трупа Шамбамбукли снял пару клепаных перчаток — он еще долго удивлялся, зачем они были нужны крысе.
— Я очень рад, что тебе здесь нравится, — с чувством произнес Шамбамбукли и протянул Мазукте кусок жареного мяса. — Действительно, свежий воздух, здоровый образ жизни… кхм, натуральное питание.
Мазукта взял протянутый кусок и принялся мрачно его пережевывать. Крысятина была пережаренной и жесткой как подошва. У Мазукты бурчало в животе, но он твердо решил не выказывать слабости и приберечь зелье Малого Лечения на самый крайний случай. Шамбамбукли грыз свою порцию как ни в чем не бывало и выглядел, на взгляд Мазукты, возмутительно умиротворенным.
— Ты еще не упомянул активные физические упражнения, — ядовито заметил Мазукта.
— Да, верно, — Шамбамбукли мечтательно улыбнулся в темноту над костром. — Упыри, гарпии, крылатые ужасы… Посмотри, как у меня бицепсы окрепли! — он согнул руку, и под кольчугой заиграли литые мышцы. — Даже мозоли уже зажили.
— Поздравляю, — буркнул Мазукта.
— Вот только… — Шамбамбукли задумчиво нахмурился, и его безмятежный лоб пересекла тревожная складка. — Ты уверен, что настоящие простые люди живут именно так?

...

— Ну, Дрозд, — сказала Лиса, поглаживая брюхо, — ты меня накормил, напоил, ты
меня развеселил. А теперь напугай меня!
Дрозд молча протянул Лисе счет за услуги.


* * *
У Людоеда болел живот. Людоед сидел, обхватив себя руками, мерно раскачивался и
стонал.
— Эй, ты там! — закричали из живота. — Кончай раскачиваться, у меня голова
кружится.
— А у меня живот болит, — пожаловался Людоед.
— Сам виноват, — безжалостно ответил живот. — Смотреть надо было, кого ешь.
Людоед вздохнул.
— Я смотрел. Но у тебя же на лбу не написано, что ты Бессмертный.
— Зато на спине написано. Запомни — всегда, когда хочешь что-то съесть, смотри
текст на обороте. Много интересного узнаешь.
— А что же мне теперь делать? — плаксиво спросил Людоед.
— Да теперь уже ничего не поделаешь, придется тебе привыкать. И это… слушай,
имей совесть, я жрать хочу.
— А я, по-твоему, не хочу?!
— Тебе проще. Ты снаружи.
Людоед захныкал.
— Сволочь ты, Кащей! Сволочь прожорливая. И как в тебя столько помещается?
— Ты давай, давай, не ленись. Добывай нам пропитание. Чем больше добудешь, тем
больше тебе достанется.
— Мне после тебя все равно ничего не достается. Одни объедки, да еще это… ну,
то, что потом получается. И вино ты всё сам вылакал.
— Отставить разговорчики! — Кощей в животе топнул подкованным сапогом, и Людоед
скрючиля от боли. — Иди, ищи добычу. И вот еще что… принеси-ка ты мне, пожалуй,
девицу-красавицу, а то скучно тут одному…
— Царевну-лягушку я тебе принесу! — огрызнулся Людоед.
— Тоже вариант, — согласился Кощей.

— Алло! Это служба технической поддержки?
— Да.
— Говорит демиург Шамбамбукли. У меня проблемы.
— У всех проблемы. Расскажите подробно.
— Я купил у вас книгу. "Creation, Professional Edition". Что-то у меня по ней не получается…
— Что именно не получается?
— Да ничего! С самого первого шага.
— Что вы делали?
— Все как написано. Шаг первый, "да будет свет". Раньше это всегда срабатывало, а теперь…
— Чем вы руководствовались раньше?
— "Creation, Second Edition".
— Ну, рассказывайте дальше. "Да будет свет" — и что?
— Ничего, в том-то и дело. Раньше зажигался свет. А теперь мне в ответ Голос спрашивает: "укажите основные параметры"
— Это значит, что вы должны определить спектр и интенсивность излучения.
— Я догадался. Все определил, а получилась какая-то пестрая муть!
— Какое у вас расширение Вселенной?
— 600–800 стандартных единиц.
— А наше руководство оптимизировано под 1024! Укажите в своих настройках.
— Ага, понял. Минутку… (слышна возня, голос: "Да будет свет, б, Ж4,уа 1024, да, да, нет, ОК")
— Ага, свет есть. Теперь другой вопрос.
— Спрашивайте.
— У меня тут спрашивают подтверждения, для перехода на следующий этап. Что говорить?
— Скажите, что это хорошо.
— Это хорошо. ОК.
— Получилось?
— Да. Теперь нужно разделять воду?
— Это произойдет автоматически. Расслабьтесь, откиньтесь на спинку кресла…
— Опять требуют подтверждения. Это хорошо?
— Это хорошо.
— Это хорошо! ОК. Ага, третий этап. С травой и деревьями.
— Есть вопросы?
— Да. Меня просят отметить все виды растений, которые я хочу видеть в своем мире.
— Ну, а в чем проблема?
— Я не знаю, не нарушится ли природный баланс, если я вычеркну крапиву и ползучую колючку?
— Природный баланс не нарушится, по умолчанию их функции будет выполнять финиковая пальма.
— То есть, она начнет колоться?
— Да.
— Тогда я лучше ничего не буду менять… Это хорошо. ОК.
— Еще вопросы есть?
— Да. Следующий этап. Я тут произнес "да воскишит земля гадами!", а мне Голос: "вы уверены?"
— А вы уверены?
— Ммм… нет.
— Тогда пропустите этот этап.
— Это хорошо. ОК.
— Еще что-то?
— Пока нет, спасибо.
— Не забудьте, что после конечного этапа следует сказать "очень хорошо".
— Не просто хорошо, а очень?
— Да. Это сделано во избежание случайного срабатывания.
— Спасибо. (звучит музыка сфер, приятный женский голос просит подождать соединения)
— Алло! Служба тех. поддержки? Это опять я. Демиург Шамбамбукли.
— Что-то случилось?
— Да, с людьми что-то странное. Они какие-то идиоты и совсем меня не слушаются!
— Вы их сотворили?
— Да.
— По образу и подобию своему?
— Ну… да.
— Тогда ничего удивительного…(короткая пауза, наполненная напряженным сопением. Щелчок. Гудки.)

...

— Чем занимаешься? — спросил демиург Мазукта демиурга Шамбамбукли.
— Заповеди пишу, — ответил Шамбамбукли. — Помнишь, как ты мне советовал.
— Я советовал? — искренне удивился Мазукта.
— Ну да, — подтвердил Шамбамбукли. — Ты сам говорил, что людям надо давать ясные и недвусмысленные установки. Чтобы не было разночтений.
— А, да, да, припоминаю, — кивнул Мазукта. — Было такое, действительно. И что?
— Вот, — Шамбамбукли указал на стопку готовых скрижалей. — Составляю подробный алгоритм. Половину уже написал, скоро закончу.
Мазукта пересчитал каменные листы и задумчиво присвистнул.
— Многовато что-то.
— Ну, я старался, — скромно потупился Шамбамбукли.
Мазукта взял из стопки верхнюю скрижаль и начал читать вслух:
— "Человек не должен причинять вреда другому человеку или своим бездействием допустить, чтобы другому человеку был нанесен вред, за исключением тех случаев…"- он фыркнул и положил скрижаль на место. — Шамбамбукли!
— А?
— Мне жаль тебя расстраивать, но ты занимаешься ерундой.
— Почему? — огорчился Шамбамбукли.
— Ну не знаю, почему. Вероятно, по природе своей. Таким уродился. Но вот это всё, — он постучал ногтем по заповедям, — чушь собачья и напрасный перевод камней.
— Но ты же сам говорил!..
— Да, говорил, — согласился Мазукта. — Действительно, я тоже когда-то баловался составлением поведенческих алгоритмов. Потому и могу теперь с полной ответственностью заявить: это была пустая трата времени. Уж поверь моему опыту.
Шамбамбукли с грустью оглядел свою работу.
— А как же тогда надо?
— Надо? Ну, например, как я. — Мазукта сел в кресло и вальяжно закинул ногу на ногу. — Я не размениваюсь на копание в деталях. Я даю сразу общие установки. Ведь люди — они же как? Им можно хоть до посинения что-то втолковывать, всё-равно не поверят, пока сами не попробуют. Сущие дети, честное слово. Ребенку, чтобы уяснить, почему нельзя трогать кастрюлю, сначала нужно обжечься. А с чужих слов никто не поймет, что такое "горячо".
— Да, пожалуй, — согласился Шамбамбукли. — А что это за "общие установки", которые ты даешь? Какой-то универсальный свод правил?
— Нет, — замотал головой Мазукта. — Никаких правил вообще. Опыт и только опыт. Что такое хорошо, и что такое плохо, люди узнают сами. И передадут знания дальше, своим детям.
— То есть, ты им всего лишь говоришь "делайте хорошо и не делайте плохо"?!
— Да нет же! — отмахнулся Мазукта с досадой. — Это тоже была бы заповедь. Люди сами должны понять, что поступать плохо — это плохо. Из собственного опыта. Ну, как хвататься за кастрюлю. Один раз ошпарятся, другой раз — глядишь, и уже сообразили.
— Тогда я не понимаю. А что же ты им в таком случае говоришь?
— Да так, всего лишь маленькую подсказку, не оставлять же людей совсем без помощи. Я даю им универсальный критерий, как можно отличить дурное от доброго.
— И как же? — заинтересовался Шамбамбукли. — Совесть, да?
— Шамбамбукли, ты меня разочаровываешь! Совесть — это же понятие субъективное! Как её можно принимать в расчет?
— Нуу… тогда не знаю.
— Очень просто. Если что-то легче получить, чем потом избавиться — значит, оно плохое. Если же приобрести что-то тяжело, а лишиться — просто, значит оно хорошее.
— И всё?
— Да.
— И это правило применимо к чему угодно?
— Абсолютно.
Шамбамбукли задумался. Мазукта сотворил себе чашку кофе, отхлебнул и насмешливо фыркнул.
— О чем думаешь?
— Пытаюсь понять…
— Хочешь пример?
— Хочу.
— Ну смотри сам. В разные времена, у разных народов… да что там, даже для разных людей — понятия добра и зла постоянно меняются. Взять даже обычный лишний вес — вот скажи мне, быть толстым — это хорошо или плохо?
— Ну, смотря где и когда.
— Правильно. Когда растолстеть легко, а сбросить вес — трудно, модно быть стройным. Зато когда возникают проблемы с питанием — сразу решающим критерием красоты становится полнота.
— Да, понимаю, — Шамбамбукли задумчиво кивнул. — Кажется, это правило почти не имеет исключений.
— Практически не имеет, — подтвердил Мазукта.
— За редким исключением, — уточнил Шамбамбукли. — Вот, например, любовь с первого взгляда…
— Нет, — решительно возразил Мазукта. — Уж что-что, а она совершенно точно не является исключением.

...

— Где я? — спросил человек.
— Ну что за дурацкий вопрос! — вздохнула канарейка. — И почему вы все начинаете именно с него?
— А всё-таки, где я? Это не похоже ни на ад, ни на рай.
— А это и не то, и не другое. Это приёмная демиурга Шамбамбукли. Но сейчас шефа нет, я за него.
— А ты кто?
— Сам не видишь? Я канарейка.
Человек пригляделся.
— Тю! Ты же заводная.
— Ну и что?
— А как же ты разговариваешь?
— А я не разговариваю. Просто произношу некоторые фразы из стандартного набора. Правда, набор у меня большой. Ну да вы, люди, редко что-то оригинальное спросите, так что всё в порядке.
— Но ты же неживая!
— Могу тебя заверить, я гораздо более живая, чем некоторые.
Человек насупился.
— Не смешно.
— Мне тоже. Но ты меня, если хочешь знать, оскорбил. Я — живое существо и горжусь этим.
— Ерунда. Заводная канарейка не может быть живой!
— Обоснуй.
— Ты не питаешься и не размножаешься. Этого достаточно.
— Как же я, по-твоему, могу размножаться, если я единственный обитатель этого мира, называемого "Приемная"?
— Делением.
— И не подумаю!
— Значит, ты неживая.
— А ты, когда был еще живым человеком, размножался делением?
— Нет, конечно.
— Значит, ты тоже был неживым?
— Эээ…
— Закрыли вопрос.
— Нет, не закрыли. Ты не питаешься.
— Питаюсь.
— Чем?
— Вот! — канарейка кивнула на свой ключик. — Это мой способ питания.
— Какое же это питание, если тебя кто-то заводит? — засмеялся человек.
— Не кто-то, а лично демиург! Вот ты — чем ты питаешься?
— Ну, хлебом, например.
— А откуда берется хлеб?
— Из пшеницы.
— А пшеница?
— Она на поле растет.
— Сама?
— Ну да. Сонышко светит, дождь поливает — вот она и растет.
— А кто, по-твоему, заводит солнышко?
Человек задумался.
— Ну вот, сам видишь, — сказала канарейка. — Вы, люди, не можете без всех этих условностей. Питание получаете через пятые руки. А я — напрямую от демиурга. Так кто же из нас более живой?


***
Демиург Мазукта подбросил на ладони яблоко, повертел, разглядывая с разных сторон, и глубокомысленно произнес:
— Люди считают, что их души подобны яблокам.
— В смысле? — заинтересовался демиург Шамбамбукли.
— Точнее, половинкам, — поправился Мазукта. — Вот так примерно.
Он аккуратно разрезал яблоко на две части и положил на стол.
— У них есть такое поверие, будто для каждого человека существует идеальная пара. Вроде бы я, прежде чем посылать души в мир, рассекаю их пополам, на мужскую и женскую половинки. Как яблоко. Вот и бродят эти половинки, ищут друг друга.
— И находят?
— Ха! — фыркнул Мазукта. — Шамбамбукли, как ты это себе представляешь? Какова вероятность такой встречи? Знаешь, сколько в мире людей?
— Много.
— Вот именно. А кроме того… ну найдут они друг друга, ну и что дальше? Думаешь, составят целое яблоко и заживут в мире и согласии?
— Ну да. А разве не так? — удивился Шамбамбукли.
— Нет, не так.
Мазукта взял в руки по половинке яблока и поднял их к своему лицу.
— Вот две свеженькие, аппетитные души сходят в мир. А как мир поступает с человеческими душами?
Мазукта с хрустом откусил кусок от одной половинки.
— Мир, — продолжал он с набитым ртом, — не статичен. И жесток. Он всё перемалывает под себя. Тем или иным способом. Отрезает по кусочку, или откусывает, или вовсе перемалывает в детское пюре.
Он откусил от другой половинки и на некоторое время замолчал, пережевывая. Шамбамбукли уставился на два огрызка и нервно сглотнул.
— И вот, — торжественно провозгласил Мазукта, — они встречаются! Трам-тарарам-пам-пам! — он соединил надкушенные половинки. — И что, подходят они друг другу? Черта с два!
— Мазукта, — осторожно спросил Шамбамбукли. — А к чему ты мне это рассказываешь?
— Да ни к чему. Так, захотелось поговорить. А что?
— Нет, ничего… Я думал…
— А посмотри теперь сюда, — перебил Мазукта и взял еще несколько яблок. — Разрезаем каждое пополам, складываем наудачу две половинки от разных яблок — и что видим?
— Они не подходят, — кивнул Шамбамбукли. — Мазукта, я хотел спросить…
— Потом спросишь, — отмахнулся Мазукта. — Смотри дальше.
Сложив две разные половинки вместе, он куснул с одной и с другой стороны и продемонстрировал результат.
— Ну, что видим? Теперь они образуют пару?
— Да-а, — Шамбамбукли задумчиво кивнул. — Теперь они соответствуют друг другу идеально.
— Потому что мир их обкусывал не поодиночке, а вместе. Аналогия ясна?
— Ясна.
— Теперь спрашивай, что ты хотел.
— Да ничего, теперь уже незачем спрашивать. Я просто удивился, зачем ты начал этот разговор, а вдруг у тебя какие-нибудь проблемы в семейной жизни?
— У меня? — Мазукта засмеялся. — Нет, что ты… у меня всё замечательно. Прекрасная жена (да ты же её знаешь), чудные дети… Дочка — вылитая мать, спокойная такая, заботливая. Цветы любит. Я ей выделил садик, так она весь день там что-то сажает, пропалывает… Очень обстоятельный ребенок. Сыновья тоже подрастают. Совсем разные. Один кораблики пускает, мечтает стать моряком. За него я спокоен. А другой всё больше по подвалам шляется, и компания у него подозрительная. Вечно угрюмый, не улыбнется никогда. На стенах развешал картинки с уродскими черепами, сам весь в цепях… Ну ничего, это подростковое, это пройдет. А вот младшенький меня беспокоит…
Мазукта напряженно сдвинул брови.
— Слишком серьезный, — пояснил он. — Не по годам. И игры у него странные. Нашел где-то ржавый серп, сидит точит, и на меня как-то нехорошо поглядывает. Не нравится мне это…

Анастасия Счастливая

Демиург поднял глаза и посмотрел в лицо своему оппоненту.
-Так ты считаешь, что этот мир пора разрушить?
-Да, я так считаю,- кивнул оппонент.
-А что даёт тебе основания так считать?
-Поведение людей,- пожал плечами оппонент,- что же ещё!
-Да? И в чём же они провинились?
-Люди искажают божественный промысел,- сурово нахмурился оппонент.- Они изменяют природу. Они ровняют горы с землёй, передвигают русла рек, вырубают леса и озеленяют пустыни. Разве это не означает, что они дерзко обвиняют твой мир в несовершенстве? Как они посмели вносить изменения в творение твоих рук? Это ли не покушение на божественный промысел?
-Я понимаю,- кивнул демиург,- продолжай.
-Люди борются с болезнями - разве это не бунт? Ведь болезни посылаются им свыше! Они даже научились пришивать оторванные конечности и возвращать к жизни недавно умерших! Они делают пересадки органов и создают искусственные заменители! Это уж вовсе ни в какие ворота, верно?
-Продолжай,- попросил демиург.
-Они строят машины и приспособления для полёта. Разве это правильно? Если бы людям было предписано летать, они бы рождались с крыльями. Они занимаются превращением элементов, вмешиваются в генетику, создают новые формы жизни... Да что они себе вообще позволяют?!
-Что могут, то и позволяют,- спокойно ответил демиург.- Есть в них такая жилка, творческая. В конце концов, я ведь создавал их по своему образу и подобию.
-Так что же, пусть творят свои бесчинства? И им ничего за это не будет?
-Будет, наверное,- вздохнул демиург.- Но творчество - вообще опасное развлечение. Они ещё обожгутся не раз и не два... но сами. Мне их наказывать не за что.
-Но они же нарушают законы природы!
-Законы природы,- улыбнулся демиург,- не уголовный кодекс. Пусть себе нарушают.

---

-Я тобой недоволен,- сказал демиург Шамбамбукли человеку.- Ты жадный.
-Ну здра-асьте, снова-здорово!- возмутился человек.- Опять какие-то придирки! Что теперь не так?
-Я велел делиться,- напомнил демиург.- По-братски. Чтобы никому обидно не было. А ты?
-А что я?- пожал плечами человек.- Мир так устроен, что в нём одному перепадает много, а другим до обидного мало. Это нормально, это в природе вещей. Если бы ты хотел, чтобы было иначе, то и устроил бы всё по-другому, придумал бы какой-нибудь эффективный механизм перераспределения благ.
-Я его придумал,- кивнул демиург.- И даже реализовал. Совесть называется.
-Ну, это несерьёзно,-отмахнулся человек.
Демиург Шамбамбукли присел на корточки и заглянул человеку в глаза.
-Ты же сам был когда-то бедным. Ты же уже прочувствовал на собственной шкуре, что такое голод, холод и безнадёга. Неужели всё забыл?
-Да помню я,- поморщился человек.
-И что ты мне тогда говорил?- продолжал допытываться демиург.
-Я говорил,- неохотно произнёс человек,- что недостаток средств не даёт мне в полной мере проявить свою щедрость и милосердие. Ты же велел возлюбить ближних, как самое себя. А не больше, чем себя! И если у меня есть всего одни драные штаны, я не могу отдать их ближнему - ведь тогда у него будут штаны, а у меня нет, и получится перебор. Если я отдам единственную гнилую лепёшку - ближний наестся, а я останусь голодным, и опять получится, что его я возлюбил в ущерб себе, больше, чем себя, вопреки твоей заповеди. Несправедливо! А ты тогда обещал подумать и уладить этот вопрос...
-И уладил,- сурово отчеканил демиург.- Теперь у тебя новых штанов целый чемодан, полный буфет всякой снеди и миллион на банковском счету. Что тебе теперь мешает делиться с ближним?
-Так ведь ничего не изменилось!- воскликнул человек.- У меня есть всего один чемодан вещей, один буфет с едой, да и миллион мой, как та лепёшка - тоже один-разъединственный! Как же я могу от своего единственного оторвать и чужим людям отдать?!
-Отговорки, отговорки,- скривился демиург.
-Ну а ты что думал?- хмыкнул человек.- Если я когда-то нашёл законные основания не делиться ни с кем грязной тряпкой и сухой коркой - так неужели теперь не придумаю отмазку, чтобы оставить за собой целый миллион?

7Angel

-Что отличает человека от животного?- задал вопрос демиург Мазукта и сам же на него ответил.- Способность к абстрактному мышлению. Согласен?
-Ну, допустим,- осторожно кивнул демиург Шамбамбукли.
-Отлично. Тогда смотри!
Мазукта сложил ладони рупором и закричал, обращаясь к миру:
-Принесите-ка мне, люди, ваших детушек! Я сегодня их за ужином скушаю!
-А разве ты ешь детей?- удивился Шамбамбукли.
-Нет, конечно,- пожал плечами Мазукта.- В том-то весь и фокус. Сейчас люди начнут тупо приносить мне своих детей, и ни один даже не задастся вопросом, а с какой, собственно, стати?
-Подожди, но дети...
-А что дети? Чистые невинные души, с ними проблем не будет. Пущу по второму кругу, почти без отходов.
-Мазукта, но это же жестоко..!
-Знаю, что жестоко. Но ты посмотри... ага, вон туда, видишь? Уже идут. Колоннами. Несут, ха! Вот идиоты-то, верно?
-Мазукта... прекрати это, пожалуйста.
-Нет, ты только подумай! Вместо того, чтобы возмутиться, слепо и послушно приносят в жертву жестокому божеству своих родных детей! И кто они после этого, не животные?
-Нет. Животные так никогда не поступают.
-Хм... А ведь ты прав, пожалуй.
Мазукта досадливо поморщился и снова закричал:
-Эй, люди, отбой. Не нужны мне ваши дети. Идите отсюда. Я кому сказал! Эй, там... А ну прекра... я сказал, прекратите! Да всё уже, всё, верю, не нужны мне... Да куда вы их... Вы чего там, с ума посходили?! Шамбамбукли, ты только глянь, что присходит!
-Дети режут стариков.
-Детушек! Я же им сказал, детушек приносите, а не дедушек!
-Они плохо расслышали.
-Тьфу!- Мазукта отвернулся от этой картины.- Туп-пицы! Слушай, может, они и правда от обезьяны произошли?

-Мазукта!- начал демиург Шамбамбукли.- Вот ты каждый день удовлетворяешь миллион желаний...
-Нет-нет,- поднял ладонь демиург Мазукта.- Я ничего не удовлетворяю. Я только исполняю желания, это разные вещи.
-Почему?- не понял демиург Шамбамбукли.
-Мы ведь говорим о людях, верно?- сказал Мазукта.- А людей невозможно удовлетворить, они вечно чем-нибудь недовольны.
-Погоди... Почему недовольны? Вот есть человек, он о чем-то тебя просит, и получает желаемое. С какой стати ему быть недовольным?
-Поверь мне, Шамбамбукли, это странно звучит, но это факт. Да вот, смотри сам. Возьмем любого человека, первого попавшегося.
-Давай, возьмем. И исполним его желание?
-Ну... да. Попробуем.
-Ну хорошо, пусть будет вон тот. Чего он хочет?
-Да чего может хотеть человек? Денег, конечно.
-Ну так дай ему!
-Внимание, даю. О, вот он их уже получил.
-Ну и?
-Недоволен. Считает, что мало.
-А ты дай ему больше.
-Внимание, даю! Все-равно считает, что мало.
-Ну дай еще больше!
-Нет проблем, даю. Ну всё, завалило его.
-Бедный...
-Почему бедный? Богатый. Шикарная смерть, если разобраться. Но это только частный случай. Людям вообще невозможно угодить! Просят у меня солнышка, а потом жалуются на жару. Просят прохлады, а потом мерзнут как цуцики и торопят лето. В засуху просят дождя, а в дождь просят остановить наводнения... В общем, сами не знают, чего хотят.


-Шамбамбукли, у меня для тебя подарок,- заявил прямо из дверей демиург Мазукта.- Подставляй руки.
Демиург Шамбамбукли послушно подставил ладони, и Мазукта посадил на каждую по маленькому пушистому комочку.
-Ой, какие славные,- умилился Шамбамбукли, когда комочки открыли глаза и зашевелили розовыми носами.
-Ага,- кивнул Мазукта, снимая и встряхивая плащ.- Зайцы называются. Они белые и пушистые, как-раз для тебя.
-Спасибо.
-Да не за что,- пожал плечами Мазукта.- У меня их еще много.
Он прошел в комнату, понюхал оставленный на столе стакан с компотом, поморщился и перевоплотил его в чашку свежего кофе.
-Сколько я их сегодня от смерти спас, ты не представляешь!- произнес он, блаженно вытягиваясь в кресле.- Пожалел. Хоть и безмозглые, а всё-ж таки мои твари, грех было бросать. Ведь утонули бы.
-Где?- спросил Шамбамбукли.
-Где-где... в воде!
Шамбамбукли моргнул. Ему на секунду привиделась картина, как демиург Мазукта, почему-то в валенках и собачьем треухе, плывет на лодке по реке и собирает тонущих зайцев. Стоило потрясти головой, и видение пропало.
-Наводнение?- спросил он на всякий случай.
-Нет, потоп,- Мазукта отхлебнул кофе.- Да не бойся ты, ничего страшного не произошло. Смыло две-три деревеньки, делов-то. Могло быть и хуже.
-Еще хуже?
-Конечно. Я же говорю, потоп.
-Потоп - с большой буквы или с маленькой?
-Задумывался он как Всемирный,- Мазукта снова отхлебнул кофе,- но потом я решил, фиг с ним. Как-нибудь в другой раз.
-Ты так спокойно об этом говоришь...
-Знаешь, Шамбамбукли,- Мазукта поставил опустевшую чашку на стол и наклонился вперед,- когда количество миров у тебя перевалит за шесть сотен, ты тоже станешь относиться ко всяким апокалипсисам как к необходимой части своей рутинной работы. Вроде прополки сорняков. И не хочется, а надо.
-Ну а почему же ты в таком случае передумал?- спросил Шамбамбукли.
-Зайцев пожалел,- передернул плечами Мазукта.- Всех не спасешь, слишком их много. Да и в чем зайцы-то виноваты? Они, сам видишь, белые и пушистые. Жалко их.
Шамбамбукли задумчиво уставился на зверушек, которых продолжал держать в руках.
-В таком случае,- произнес он,- этому миру сильно повезло, что в нем существуют зайцы.
-Не без того,- легко согласился Мазукта.- В нем вообще много симпатичных существ. Куда ни плюнь, попадешь в кого-нибудь симпатичного. Что же мне, из-за каких-то там паршивых людей столько всякого зверья зря губить? Не дело это. Не по-хозяйски.
-А почему..?- начал Шамбамбукли и замолчал на полуслове. Мазукта искоса глянул на него и насмешливо фыркнул.
-Можешь договаривать, чего уж там. Ты ведь хотел спросить, почему я не могу уничтожить одних людей, а мир оставить в неприкосновенности?
-Нуу...
-Да ладно, не красней. Мне эта мысль тоже приходила в голову, но я её отверг. Сам понимаешь, глисты...
-Глисты?!- вытаращил глаза Шамбамбукли.
-Ну да, они самые. Хоть и не пушистые, а всё-ж таки белые. Где им жить, если людей не станет? А потом, есть еще блохи, вши, кишечные палочки, вирусы всякие... Они, может, и не самые симпатичные твари на свете, но лично передо мной пока еще ни в чем не провинились. За что же мне им такую подлянку устраивать?
-Ты хочешь сказать...
-Да ничего я не хочу сказать!- Мазукта потянулся, откинулся на спинку кресла и закрыл глаза.- Шучу я, понимаешь? Шутки у меня такие. Обычный весенний паводок сегодня, вот и всё. А я тебе зайцев принес.
-Уф,- вздохнул Шамбамбукли и натянуто улыбнулся.- А я уж было подумал...
-Ерунду ты подумал,- Мазукта смачно зевнул.- А кроме того, люди тоже бывают белые и пушистые, сам знаешь.
"Вот только это ровным счетом ничего не значит",- добавил он вполголоса - но так, чтобы Шамбамбукли не услышал.