ТЭА
В этих рассказах очень много личного - внутренний мир, переживания. В этом смысле они автобиографичны. Но сюжет часто бывает литературным вымыслом.
Они опубликованы в разных журналах под моим литературным псевдонимом Юна Питерова или под настоящей фамилией Юлия Пинчук.
И изменю печаль их на радость
посвящается моей любимой журналистке
Марине Корец
Мальчик был заросший, лохматенький, непричесанный, и от этого он казался мне еще милее.
- Вот здесь кариес, и здесь, - он показывал пальчиком то на верхние, то на нижние зубки. Кариесом он называл остатки печенья, словно замазка залепившего щелки в реденьких зубках.
Я старательно чистила зеленой щеточкой-бегемотиком то там, то здесь, а он сиял и даже постанывал от удовольствия.
- Слушай, ты нарочно выдумываешь, чтобы я подольше чистила, - наконец догадалась я.
- Ага! – он не отпирался, смотрел на меня своими шоколадными глазками, пытаясь понять, не сержусь ли на него.
В этой детской больнице я оказалась по заданию редакции. Севка, наш рано помудревший и полысевший главред, с которым мы когда-то, сто лет назад, делили студенческие радости и печали, уже давно привык кидать меня на амбразуры. Пожалуй, лишь в Чечню я сама напросилась.
- Что запомнилось больше всего? – спрашивали потом знакомые.
- Как снарядом убило женщину, только что поившую меня водой, а ее трехлетней дочке оторвало ножки, - отвечала я.
На войне правды нет.
Взрыв на шахте или землетрясение, унесшее сотни жизней, никому не нужный пятилетний ребенок, чуть ли не год живущий в больнице – кто же, как не я, принесет в клювике горяченький репортаж, ухитрившись не заработать при этом инфаркт или легкое психическое расстройство?
А если и заработаю, никто плакать не станет. Кроме разве что Джульки – старенькой, облезшей болоночки, свидетельницы моей боевой молодости. Отправляясь в очередную командировку, со слезами на глазах доверяю свое сокровище одинокой пожилой соседке. Та радуется как ребенок.
Джульке почти двадцать, собаки столько не живут. А мне почти пятьдесят - журналисты тоже… Нет, живут, конечно, но изнашиваются, теряя кураж, боевой задор, становятся не по-журналистски мудрыми и осторожными.
Может, это и есть старость?
В последние годы начала ощущать ее приближение все острее. Не то, чтобы болячки появились, но устаю, хоть раньше была вечным двигателем. А главное, щенячий восторг, то и дело, пронзавший меня, куда-то подевался.
Отношения с мужчинами стали короче и безболезненнее – «была без радости любовь, разлука будет без печали».
- Писательница, - совсем недавно прибивал меня к кресту гвоздями иронии тот, кого я вдруг ощутила родным и единственным.
С какой-то остервенелой досадой бросал на любую мою фразу:
- Глупости несешь! Ерунду!
А несколькими неделями раньше объяснялся в любви, шептал, задыхаясь от нежности: «Господи, какая же ты, одна такая на свете».
И почему большинство мужчин, ощутив в сердце любовь, вдруг пугаются этой любви, начинают разрушать, топтать ее? Так и подмывает наклеить на зажегшийся в душе огонек аккуратненький ярлычок – брак, партнерство, страсть и т.п. Ярлыки, ясное дело, моментально сгорают в огне любви, и никакой пользы от нежности не предвидится, и зависеть начинаешь от любимого человека, боишься обидеть, боишься, что разлюбит, и от этого жить ужасно неудобно становится, сомнения начинают одолевать, страхи.
И приходит вроде бы единственно возможное решение - ну ее нафиг, эту любовь, одни проблемы от нее!
И распинают любовь на кресте – уже в который раз.
В момент очередного распятия, когда от боли стало невозможно ни работать, ни спать, ни есть, к нам в редакцию заглянул необычный человек, ясновидящий. И я почему-то все рассказала ему.
- Бог есть любовь, - сказано в Библии, - неторопливо произнес он, глядя мне в глаза. - Единственный в жизни грех – подавление любви. Когда осуждаем, обижаемся, ненавидим, давим в себе любовь, теряем радость в сердце, которая связывает нас с Богом. Собственноручно свой земной ад строим с болезнями, несчастными случаями, неудачами.
И потому любовь беречь надо трепетно и нежно, как самый драгоценный дар - редкий, уникальный, открывающий ключ к творческим способностям, счастью.
- А если больно, если сил нет жить? – с трудом выговорила я.
- Любовь не зависит ни от чего. С вами ли тот, кто ее зажег, или нет, это не имеет значения. Ведь он уже зажег ее в вашем сердце, и теперь она согревает, освещает, озаряет вашу жизнь, притягивает в нее счастливые, радостные события.
- Ну а если он разлюбил, если растоптал, раздавил мою любовь?
Ясновидящий улыбнулся мне как неразумному ребенку:
- Запомните – любовь мужчины самоотверженна и благородна. Всегда.
Из этого правила нет исключений.
От неожиданности я рассмеялась.
- Это женщина норовит поймать любимого в паутину, обмотать липким коконом, чтобы не сбежал, - продолжал он, не обратив ни малейшего внимания на мою реакцию.
- Мужчина же, если он не подавлен женщиной, если она еще не успела окутать его липкой паутиной, либо вовремя уйдет, чтобы спасти любимую, расчистив ей своим уходом Путь к Богу, к Счастью Божественному и счастью человеческому, либо останется с ней, если так угодно судьбе.
Не сразу, постепенно, до меня дошли его слова. И по мере того, как доходили, боль растворялась в свете осознания, понимания.
Я-то, балда, вовсю давила свою любовь, смаковала его жестокие слова и мои обиды, доказывала себе, что он такой и сякой и недостоин любви!
А надо было, оказывается, наоборот – любить и с благодарностью вспоминать лишь хорошее.
И когда я это поняла, в памяти и в самом деле осталось только хорошее, светлое, радостное, словно ничего другого и не было. Вновь вспыхнул в сердце огонек нежности, и я перестала бояться, что он обожжет, разочарует, сделает больно.
Я позволила себе любить ушедшего, я снова полюбила себя, полюбила жизнь, и огонек стал ярче, объемнее, заискрился разноцветным фейерверком радости.
Ощущаю себя легкой, воздушной, словно сбросила десяток килограммов – а ведь и в самом деле сбросила, пусть не десяток, но пяток - не хожу, а летаю. То и дело в пляс пускаюсь, смеюсь без всякой причины. Хорошо, никто, кроме Джульки, не видит.
Возвращаясь из этой необычной командировки, разделившей мою жизнь на «до» и «после», решила провести оставшиеся до поезда часы в стогу сена, а не на вокзале. Лежала на мягком, почти горячем сене, ощущая прохладную ласку ночного ветерка, смотрела на звездное небо. Увидела, как огромная падающая звезда прочертила яркий след на темном небосклоне, и загадала желание. Одна звездочка, в отличие от остальных, была не голубой, а розовой. Наверное, Марс. Бездумно смотрела на нее, бледнеющую в предрассветном небе, и вдруг услышала в себе стихи:
Когда омоет душу легкий ветер,
Ты с розовой звездой поговоришь
И снова убедишься на рассвете,
Что и на этот раз тебя вели.
Что боль на сердце вовсе не случайна,
Что не случайно падала звезда,
Что только притворялась хмурой тайна,
Шепча тебе неслышно: «Да! Да! Да!»
Удивительное дело, этот брошенный, забытый всеми мальчик каким-то образом воскресил во мне давно погасшее ощущение радости. Он казался таким родным и любимым, что в сердце моем что-то запело, зазвенело, переливаясь всеми цветами радуги.
Прощаясь, пообещала ему:
- Скоро приеду за тобой.
В карих глазенках одновременно метались недоверие и восторг.
- Ты будешь моей мамой?
- Да, - твердо ответила я.
В поезде купила тонюсенькую книжку: «Лучшие рецепты ясновидящей Ванги». Лежа на узкой полке в душном купе, читала заповеди Ванги, словно ко мне обращенные, для меня написанные:
- Человек – тот, за кого он сам себя держит. Коли сумеет изменить свои мысли в сторону добра, то переменится все в его житье.
- Человек должен любить себя и все, что вокруг него. В наши трудные времена это нужнее всего.
- Не ставь несбыточных задач, знай, какая тебе под силу, а какая нет, не то придется потом на себя пенять.
- Не обещай, коли не уверен, что выполнишь обещанное, ведь боль, которую ты причинишь другому, рано или поздно к тебе воротится.
Я знала, что выполню обещанное, причем выполню очень скоро.
Жить без него месяц, два или больше? Нет, это невозможно.
Хорошо, что из родных у меня одна Джулька. Только ей поведала свои планы. Она одобрительно смотрела мне в глаза, лизала руки, повизгивая от нежности. И душа моя продолжала петь, заранее радуясь совместным прогулкам, вечерней возне, новым книжкам с картинками.
Уже на следующий день в моем кабинете появился молодой симпатичный адвокат Сергей Васильевич, которому я неожиданно рассказала о мальчике. И он тут же забыл о собственных проблемах, приведших его в редакцию, взял на себя все бумажные хлопоты, звонил, отчитывался, приезжал ко мне с бумагами на подпись.
А за день до отъезда взял и купил билет в соседний вагон:
- Вдруг возникнут какие-то проблемы с бумагами, я должен быть рядом.
Он заехал за мной заранее, весь увешанный огромными пластиковыми пакетами с детскими игрушками, одеждой, обувью и целой гроздью легких, сверкающих шаров, наполненных гелием.
Не прошло и получаса, как мой маленький кабинет преобразился в детский рай. Взлетали к потолку смешные страусята, зайчики, жирафы, в большом кресле уютно устроился огромный белый медведь, на полке выстроилась целая рота солдатиков, под столом разместился гараж с машинками, в угол живописно вписалась железная дорога с заводным поездом, пластиковыми домиками и деревьями.
Я впервые заглянула в его глаза и увидела в них… - нет, никакими словами этого не передашь. Там сияла совсем другая, радостная и счастливая реальность, совершенно далекая от жестокого, взрывоопасного мира, в котором я прожила всю свою жизнь.
Сын ждал на лестнице. Он бросился ко мне с криком, потрясшим всю больницу:
- Ма-а-а-а-а-ма! – и зарылся лицом в мой мокрый плащ-дождевик.
Сопровождавший нас главврач сказал, что мальчик простаивал здесь все дни, высматривая меня.
- Это мой папа? – спросил ребенок, наконец оторвавшись от меня и внимательно глядя на Сергея.
Тот подхватил малыша на руки и поднял его вверх:
- Привет, тезка! Теперь ты у нас Сергей Сергеевич!
С формальностями покончили на удивление быстро.
Мы все вместе бежали к своему вагону под противным моросящим дождиком, Сергей держал над нами зонтик, а у меня в душе сочинялась песенка в ритме «Летки-енки» - танца моего далекого детства.
Кап-кап! Дождик смеется,
Песенкою льется,
Прыгает по лужицам.
Солнце лучиком светлым –
Кистью разноцветной –
Радугу рисует нам.
И хотя унылый осенний дождь совсем не походил на летний грибной дождик - предвестник радуги, в моей душе уже протянулся удивительный семицветный мост в новую жизнь, где спокойно, тепло, солнечно и радостно.
В купе мы оказались втроем, без попутчиков. На станции симпатичная девушка моих лет – ведь я лет двадцать сбросила, любое зеркало подтвердит - продала нам три огромные порции ароматных горячих вареников.
Оба Сергея, необъяснимо похожие друг на друга, с наслаждением уплетали вареники, а мне хотелось сесть между ними и загадать еще одно желание.
- Мам, а что едят продавщицы? – спросил сынишка. – Одни вареники? Или еще что-то?
Мы с Сергеем рассмеялись. Сережка недоуменно посмотрел на нас и тоже залился переливчатым смехом, словно маленький колокольчик.
Ребенок уснул, и мы впервые заговорили о главном.
- Когда я увидел вас и понял, как все просто устроено в этой жизни, словно путеводная звезда зажглась во мне, - сказал он тихо. – Два года я жил один, обугленный, почерневший, как обгоревший ствол дерева. У меня двое мальчишек, которых я люблю больше жизни, но я лишен возможности общаться с ними, жена увезла их в Америку.
Мне ничего не нужно, только помогать вам, приезжать, видеть его, гулять…
- Ходить в цирк, кукольный театр, зоопарк, бегать на лыжах, кататься на санках, ездить в лес и в горы с палаткой - продолжила я.
Он улыбнулся, помолчал.
- Неужели все на самом деле так просто? В Библии сказано «… и изменю печаль их на радость»…
Неужели это происходит вот так? В один момент?!
Я ничего не ответила, смотрела на него, думала о том, что нас разделяют лет пятнадцать, не меньше. Но ранее невозможное вдруг показалось не только возможным, а даже простым и естественным, потому что рядом с нами тихо спал свернувшийся клубочком малыш с лохматой головенкой.
С этим ребенком все было легко, ведь наши сердца переполняла нежная, светлая любовь к нему.
И новый сказочный мир, словно открытый золотым ключиком этой любви, был прекрасен и добр к нам, как любящий, заботливый родитель, угадывающий самые сокровенные, самые заветные желания, о которых и попросить-то в голову не придет, настолько они невероятны.
Дорогая Фея Счастья, спасибо за теплые слова! 
А я продолжаю свою исповедь.
В предыдущем рассказе в какой-то степени воплотился мой опыт любви к мужчине, который намного моложе меня. А в этом, автобиографическом (кроме концовки) рассказе, опыт первой измены мужа. 
В отличие от героини, понявшей и принявшей, я поняла, что измена - это открытая дверь в Новую Реальность. И сразу же в эту дверь вошла, о чем ни на секунду не пожалела. 
Приглашаю тебя в полет
Воскресный семейный обед подходил к концу. Эдуард, по своему обыкновению, первым улизнул из-за стола и приник к экрану компьютера. Лиля уже давно смирилась с тем, что сладкий наркотик Интернета навечно отнял у нее мужа. Дети задержались за столом, не в силах оторваться от двойного шоколадно-ванильного мороженого в большой прозрачной упаковке. Руки так и тянулись за добавками.
- Пап, твой телефон звонит! – Артем выскочил из-за стола, встал на цыпочки и снял с холодильника забытый отцом мобильник, выдавший мелодичную хрустальную руладу и тут же замолчавший, словно испугавшись чего-то. – Эсэмэска!
Он начал читать сообщение и недоуменно протянул матери телефон.
- Что это, мам?
Лиля с брезгливостью относилась к людям, читающим чужие письма, но растерянное лицо сына заставило ее взглянуть на дисплей и прочесть текст:
«Любимый, хочу всегда быть с тобой, думаю только о тебе. Твоя Полина».
Двенадцатилетняя Иринка, почувствовав неладное, взяла у нее из рук мобильник, прочла сообщение и, будучи самым сдержанным и практичным членом семьи, первым делом выяснила имя абонента – ПолиМ.
- Пап, тебе сообщение от какого-то Полима! – громко крикнула она.
Эдуард влетел в кухню с напряженным и даже испуганным лицом, выхватил у дочери телефон и убежал обратно к своему компьютеру.
Но Иринку было не так легко обезоружить. Выждав пару минут, она тихонько прошла в комнату и увидела, что отец отправляет сообщение по аське. А дисплейчик лежащего рядом с компьютером мобильника, прежде чем погаснуть, выдал еще одну тайну: «Любимая, я на связи, пиши».
Дочь вернулась на кухню и спокойно сказала:
- Плохо дело, он с ней по аське болтает.
За пятнадцать лет семейной жизни Лиле еще не приходилось бывать в подобных ситуациях. Правда, сердце давно было не на месте – из их с мужем отношений куда-то ушла нежность, от которой долгие годы плавилось и дрожало сердце. Его дежурные объятия становились все реже и холоднее, внедряя в душу ощущение одиночества и пустоты. Теперь они разговаривали только на бытовые темы. А раньше вечеров не хватало, чтобы высказать самое сокровенное, и когда, далеко за полночь, приходилось размыкать объятия, это отзывалось в ее сердце неизбежностью и горечью разлуки.
Сейчас сердце вдруг опять зажглось – но это не было огнем любви или теплом нежности. Это был пожар – уничтожающий, сжигающий, оставляющий после себя мертвую обугленную черноту.
Жжение в груди требовало немедленного действия, и Лиля решительно направилась в комнату мужа.
- Кто эта Полина?
Будучи слишком прямолинейной, Лиля всегда воспринимала невинную женскую дипломатию, хитрость, как ненужное, унизительное притворство. Обычно она была доверчива и невнимательна, но на этот раз заметила, что Эдуард быстро закрыл какое-то сообщение.
- Это ошибка, - нервно ответил он. - Кто-то из студентов пошутил, ты же знаешь, такое бывает.
Эдуард преподавал математику в университете, читал лекции в большой студенческой аудитории. Когда-то давно, в самом начале их знакомства, он пригласил Лилю послушать его лекцию.
Стройный, подтянутый, энергичный, похожий на шоумена с микрофоном в петлице, он часто шутил с аудиторией, вызывая одобрительные взрывы смеха.
Лиля заметила несколько обожающих девичьих взглядов, направленных в его сторону, и улыбнулась про себя – она доверяла ему больше, чем себе, и никогда не страдала от ревности.
Мысли неслись в голове с несвойственной ей быстротой – как-то муж, смеясь, рассказал, что студенты нарисовали на доске большое сердце, пронзенное стрелой. А в другой раз не без удовольствия похвастался, что одна студентка пронзает его на лекции влюбленными взорами.
- Если ошибка, почему же она есть в списке твоих абонентов? – настаивала Лиля. Ей страстно хотелось убедиться в том, что все ее подозрения нелепы и беспочвенны.
Муж начал злиться.
- Кто-то звонит, надоедает, я решил выяснить, в чем дело, назвал первыми попавшимися буквами.
- Но ведь ее зовут Полина, - продолжала допрос жена. – И у тебя тоже записано ПолиМ.
Сейчас ее единственной целью было помочь ему оправдаться. Но муж предпочел обидеться:
- Если ты мне не веришь, нам больше не о чем разговаривать.
Эдуард демонстративно отвернулся к компьютеру и притворился очень занятым.
Хорошо изучив его, Лиля видела, что он взволнован, испуган, но поверить в очевидное еще долго не могла.
Поначалу муж смотрел на нее с сочувствием, она несколько раз пыталась вызвать его на разговор, но безуспешно.
Все стало ясно, когда он отправился на выходные в командировку.
Лиля больше ни о чем не спрашивала, смирилась, приняла, замкнулась в себе. Они практически перестали разговаривать. Мирный супружеский секс, привычные объятия тоже почили, казалось, навсегда.
Больше всего ее убивала ложь. Пусть бы все рассказал, ей бы гораздо легче стало.
- Давай будем жить как брат с сестрой, - попросила она как-то, - только не ври. Ведь это здорово, что в тебя влюбилась молодая девчонка, ты просто молодец!
Он недоверчиво посмотрел на нее, но тут же ухмыльнулся и закрылся.
Прошло полгода. Эдуард перестал ездить в командировки по выходным и снова начал обращать внимание на жену, но она даже не заметила этой перемены. Улучив свободную минутку, Лиля сразу подключалась к Интернету и что-то увлеченно писала. Когда он заходил в комнату, быстро закрывала страничку, не давая ему даже краем глаза взглянуть, чем она там занимается.
У жены была своя электронная почта, и Эдуард знал пароль. Бывало, интернет барахлил, тогда она просила его принять почту на работе. Обычно это была ничего не значащая переписка с подругами.
Иногда Эдуард просматривал ее почту ради интереса, но после встречи с Полиной времени на подобные глупости не оставалось. А вот сейчас почему-то непреодолимо потянуло еще раз заглянуть в переписку жены.
На этот раз пароль не сработал.
- Сменила! Это неспроста, - пронеслось в голове.
После мучительных раздумий он решился на довольно непростой для него шаг – обратился за помощью к сыну.
- Артем, понимаешь, какое дело – хочу маме сюрприз сделать, помоги, пожалуйста.
У Артемки загорелись глаза, он обожал приключения, детективы, а тут случай подвернулся самому поучаствовать!
Сын хорошо знал компьютер - нажатия одной клавиши было достаточно, чтобы секретный пароль отобразился в окошке интернет-поиска. Пароль был простой - Ника41. Имя крылатой богини победы Артему было знакомо из легенд и мифов Древней Греции, а на мамином именинном торте совсем недавно горели две свечки в виде четверки и единицы, так что все ясно.
Лиля так ничего и не заметила, стерла пароль в окошечке поиска и ввела его еще раз – как и положено, в виде черных кружочков.
Эдуард давно так не волновался. Кажется, даже сердце начало стучать быстрее, чем всегда.
Но ничего особенного в почте не было – сплошные уведомления с какого-то форума духовного развития. Постоянно повторялись названия одних и тех же тем: «Деньги – кандалы или еще одна степень свободы?», «Сексуальная распущенность – гибель для цивилизации».
- Почему ее интересует подобная тематика? – недоумевал он. – Она всегда была равнодушна к деньгам, которыми в семье всегда заправлял он, даже покупки сам делал. А секс - вообще понятие из прошлой жизни.
Он наугад нажал на ссылку, данную в уведомлении, и попал прямо в тему.
Здесь ее все звали Никой, так же были подписаны ее сообщения. Он немного удивился тому, что другие участники обсуждения относились к ней с теплотой, пониманием, даже уважением, часто цитировали ее высказывания.
- Я с любовью отношусь к деньгам, - писала она. – Это удивительно светлая энергия, дающая много радости.
- Ничего себе, - удивлялся он, - откуда такие выводы?
А сам вспоминал, как она уговорила его купить маленький гелиевый баллон с шарами, как на Новый год в гостиной вырос целый лес летящих ввысь разноцветных, сияющих Дедов Морозов, Микки-Маусов, Винни-Пухов, бабочек, дельфинов, серебристых снежинок, как со смехом скакали вокруг них Иринка с Артемкой.
Вспомнилось и недавнее путешествие в Питер – ей так хотелось снять квартиру с видом на Финский залив, а он не понимал, зачем ежедневно тратить на тысячу рублей больше, если можно жить в самом центре, в гораздо более комфортабельной и дешевой квартире. Но все же согласился и потом сам удивлялся нереальному чуду – морю, расстилающемуся прямо у подножия большого города, быстро мчащимся на подводных крыльях ракетам, белым парусникам, неспешным океанским кораблям, швартующимся у причала, фантастическим закатам, переходящим в белые июньские ночи.
И маленький катер, несший их над самой водой мимо сияющих огнями дворцов, под разводящимися мостами – тоже ее находка, как и карета с лошадьми, провезшая их по набережным старого города. Как же сияло ее лицо, какой взволнованной была Иринка, представившая себя принцессой, въезжающей на Дворцовую площадь!
Девушка-кучер в роскошном придворном костюме рассказывала Лиле о том, что лошадь они с подружкой взяли прямо с мясокомбината. Владелец катера, наголо обритый Вадим, охотно делился с ней своими планами по реконструкции катера, с удовольствием говорил о яхте, которую строит вот уже третий год. Какая-то незнакомая женщина подошла к ней после концерта колокольной музыки в Петропавловской крепости и никак не могла расстаться, проводила их до самого центра, говорила, говорила – о том, чего чужому человеку не расскажешь.
Что же такое видели в ней эти чужие люди? Почему это сокровенное осталось скрытым для него, самого близкого человека?
В тот вечер дети уснули рано, он обнял ее, как прежде, и она сразу ощутила это. Но не выдержала и спросила:
- Что, она уже надоела тебе?
Эдуард хмыкнул и сделал пренебрежительный жест рукой, говорящий:
- Да, надоела.
Это была чистая правда. Полинка слишком много мечтала вслух об их совместном будущем, а он не представлял себе этого будущего без Иринки и Артема.
И без нее, без Ники.
На следующий день он зашел в другую тему про сексуальную распущенность и прочел ее сообщение:
- Мужчины убивают радость в сердце, отказывая в нежности своим женам. Они так хотят быть независимыми. А ведь эта радость связывает человека с Богом, дает ему энергию, силу, раскрывает его способности к творчеству.
Ночью он был нежен, как никогда, и она прошептала ему давно забытое:
- Люблю тебя.
И снова было трудно разомкнуть объятия и разлучиться.
- Давай родим ребенка, - тихо сказала она, и все волшебство тут же ушло.
- Не забывай, что тебе уже за сорок, - жестко сказал он, отвернулся к стене и быстро заснул.
После этого она опять замкнулась, отгородилась от него молчанием, и все вернулось на круги своя.
Эдуард несколько раз заходил на форум, читал ее сообщения:
- В паре любящих людей мужчина олицетворяет Любовь, а женщина - Истину, - писала она. - Но если мужчина начинает давить в себе любовь и погружается в эгоизм, женщине приходится лгать, искать донора, чтобы родить ребенка, сужденного ей Богом. Об этом рассказывает древняя эзотерическая мудрость.
Его словно холодной водой окатило. Вдруг он увидел всех этих мужчин и женщин, пишущих на форумах, совсем по-другому. Бесконечно одинокие души, отчаявшиеся найти понимание у своих любимых и единственных, открывающие себя посторонним людям в надежде найти родную душу.
А если какая-нибудь чужая мужская душа захочет дать ей этого ребенка, стать донором? А вдруг не только донором?!
Неожиданно всплыла давно забытая строчка шекспировского сонета:
«Оставь меня, чтоб снова я постиг,
Что это горе всех невзгод больнее,
Что нет невзгод, а есть одна беда –
Твоей любви лишиться навсегда».
Он увидел надпись «личное сообщение» - такие надписи были рядом с именем каждого участника – машинально подвел мышку к этим словам и нажал на клавишу.
Оказалось, что сперва нужно зарегистрироваться, а для этого пришлось срочно выбрать ник, подобающий тому, кто решился обратиться к крылатой богине.
- Зевс, отец богов? – лихорадочно размышлял он. – Нет, не годится, я ее и без того всю жизнь подавлял. Римский бог Меркурий в крылатых сандалиях? Покровитель торговли, хитрец, обманщик и плут… Не то.
Он схватил с полки Энциклопедический словарь и сразу нашел, что Меркурий это древнегреческий Гермес, что Гермес Трисмегист, которого отождествляют с этим греческим богом, дал людям основы письменности и эзотерической мудрости, изложенные в Изумрудной скрижали.
- Милая Ника, - писал он, - мои крылышки гораздо слабее Ваших, они пока что только на моих сандалиях, но если Вы хоть раз возьмете меня с собой в полет, я уверен, что у меня за спиной быстро вырастут настоящие крылья.
Ваш давний, очень давний поклонник Гермес.
Ему хотелось, чтобы она ответила, и в то же время он боялся, что она не узнает его, что полюбит пусть вымышленного, но другого, и тогда он окажется в ловушке, созданной им же самим.
Но она сразу узнала его, потому что в тот же вечер раскрыла наугад одну из своих книг и прочла:
«Перед зачатием ребенка должны быть унижены все жизненные ценности, все святое, в том числе и само желание иметь ребенка. И когда потеряно все, когда в сердце осталась лишь любовь, все снова возвращается.
Теперь душа будущей матери уже не прилипнет к земному. И только
теперь она способна сотворить талантливого и гармоничного малыша».
Любовь в сердце она ощущала к единственному в мире мужчине, с которым ей было суждено сотворить еще одного ребенка. И никаких сомнений о том, кто же этот таинственный Гермес, у нее не было.
Перед тем как уснуть она закрыла глаза, и все обиды вдруг превратились в большие белые шары, плавно улетающие ввысь – Полина, ложь, измены, командировки, холод, отчужденность… С каждым улетевшим шаром на душе становилось все спокойнее, прозрачнее, светлее.
Просматривая на следующий день свою почту, Эдуард с некоторым трепетом в душе увидел уведомление с форума о личном сообщении.
- Привет, Гермес, - прочел он, - я приглашаю тебя в полет этой ночью.
Ника.
Он улыбался, не веря своим глазам, и ощущал, как в сердце плещется давно забытая радость. Как можно было так долго жить без этой радости?
Вот этого он никак не мог понять.
Наденка, и тебе спасибо! 
Почти все мои рассказы публикуются, но никакой связи с читателями практически нет.
В этом чудесном Пространстве Творения все по-другому - так, как мечталось. 
Это самый автобиографический из моих рассказов, он повествует о моей жизни в Италии, с мужем-итальянцем, а жизнь эта была непривычной и нелегкой.
Пришлось подключить творческие способности, довести ситуацию до абсурда и... принять участие в литературном конкурсе.
И мне даже дали за этот рассказ национальную литературную премию!
В ИТАЛИИ!!! 
Рассказ был напечатан в переводе на итальянский язык в журнале "Славия" (Рим).
Здесь буду размещать его частями, так как он довольно длинный.
Абсурдизация, в основном, свелась к тому, что у героини - трое мальчиков, а у меня - два сына и дочь. Остальное - как в жизни.
Мой милый Страделла
Что делает женщина, которую разлюбил муж?
Наверное, заводит любовника?
А если у нее трое малышей, которые ни на шаг не отпускают ее от себя?
Тогда она этого, ДРУГОГО, мужчину ТВОРИТ. Как Господь сотворил Адама. Из праха и глины...
Нет! Сотворю его, пожалуй, из другого материала.
Из солнечных лучей... Из упоительной музыки, из еще нерожденных стихов... Из розовых облаков, парящих в рассветном небе.
Я сотворю его из морского бриза, из свежести весеннего дождя, из радужных мыльных пузырей, в которых плещется мой маленький Пьетро.
Итак, за дело!
1
Перелет двумя самолетами Киев-Милан, Милан-Пиза напоминал превращение Золушки в принцессу, только с точностью до наоборот.
В Киеве нас провожала молчаливая домработница Света и болтливый усатый водитель Вася. Вместе они составляли вполне гармоничную пару.
Пока Света целовала мальчишек, Вася ловко погрузил на тележку три неподъемных чемодана. Втроем дети мигом придали тележке первую космическую скорость. Спешно махнув рукой Васе и Свете, я бросилась вдогонку.
У нас не принято обниматься и целоваться при встречах и прощаниях со всеми подряд. Мы вкладываем в поцелуй слишком много.
Мы вообще СЛИШКОМ серьезны. Слишком серьезно живем, работаем, учимся, любим, дружим, отдыхаем.
Совсем не так, как итальянцы.
И в этом наша слабость.
В предчувствии полета на НАСТОЯЩЕМ САМОЛЕТЕ моя святая троица – девятилетние близнецы Сандро и Маттео вместе с пятилетним Пьетро - скакали в пространстве аэропорта как молодые жеребята. Время от времени они подбегали ко мне и тут же уносились прочь.
- Вы учительница? – неодобрительно спросила пожилая, претенциозно одетая дама с ярко накрашенными губами.
- Нет, это мои дети.
- Сколько же их у вас?! – с ужасом воскликнула она.
- Трое.
Дама недоверчиво посмотрела сначала на меня, потом на близнецов, затеявших драку неподалеку от нас:
- Не может быть! Мне показалось, что их по меньшей мере десяток.
Это не удивительно. Мне и самой так кажется, тем более, что Сандро и Маттео – разнояйцевые близнецы, внешне они совершенно непохожи друг на друга, даже фигурой. Сандро – тощий, хотя с аппетитом ест все подряд, а Маттео – пухленький, обожает хлеб, макароны и булочки с кремом, остальное игнорирует.
А вот характер у обоих ураганный! Каким-то непонятным образом они способны одновременно оказываться не в двух и не в трех, а сразу в десяти местах.
Войдя в салон Алиталии, мы словно очутились в другом мире. Осуждение и некоторое ехидство, сквозящее во взглядах моих соотечественников, сменилось пониманием и поддержкой.
Я давно поняла, что в Италии нет лучшего украшения, чем дети. Шутки, комплименты, дружелюбные улыбки...
Италия – страна чадолюбивых родителей.
Правда, мои детки частенько приводят в недоумение даже видавших виды итальянцев. Всему виной мое свободное воспитание. Я разрешаю детям ВСЕ. Как японцы. Разница в том, что избалованных вседозволенностью японских малышей загоняют в стадо в пять лет, после чего уже до конца жизни им не дают ступить ни шагу влево или вправо, я же всеми силами оттягиваю этот трагический момент.
Моя троица тут же устроила потасовку за место у иллюминатора. Как всегда с криками и воплями.
Симпатичный стюард со смеющимися глазами мгновенно отвлек младшего конфетой, в то время как его напарник быстро разнял старших, рассадив их к всеобщему удовольствию в соседних рядах. Каждого у своего окошка.
- У нас сегодня мало пассажиров, - приветливо объяснил он мне.
В автобусе, везшем нас от самолета к зданию миланского аэропорта, было тесно. Я с трудом удерживалась от падения. Повисшие на мне мальчишки с радостным смехом встречали повороты и торможения.
- Это все ваши? – по-английски спросил чей-то мужской голос.
Повернув голову, я увидела высокого, наголо обритого мужчину в очках и почувствовала, что меня надежно держат. Неожиданная помощь была приятна.
- Да, мои, - рассеянно ответила я, быстро обдумывая, стоит ли клюнуть на брошенный мне крючок. Как женщина, которую давно разлюбил муж, я ощущала себя вправе хотя бы теоретически помечтать о свободе.
Вне всякого сомнения, попутчик вызывал симпатию.
Познакомимся, обменяемся телефонами, потом он пригласит нас в гости – в Англию или Голландию.
А дальше... – я поежилась - мои сорванцы оставят от его дома одни руины.
В прошлый наш приезд в Италию от их прыжков рухнула огромная двуспальная кровать, железные жалюзи наглухо перекрыли все балконные двери, поскольку на них оборвались ремни, смолкла музыка обожаемого Страделлы – Сандро, названный в честь любимого папиного композитора, слишком старательно исследовал устройство музыкального центра и ненароком сломал его.
А дорогой кожаный портфель, на котором младшенький Пьетро собственноручно написал несмываемой золотой краской свое первое слово ПАПА, был торжественно водружен в шкаф. На память
Тем временем автобус пришел к месту назначения.
- Могу я чем-нибудь помочь? – вежливо предложил бритый мужчина опять же по-английски.
- Нет, спасибо, - улыбнулась я, срочно мобилизуя свой небогатый английский словарь, - видите, сколько у меня помощников!
Пожелав нам счастливого пути, он растворился в толпе транзитных пассажиров, даже не подозревая, каких испытаний только что избежал.
В аэропорту Пизы надо было перегрузить на тележку чемоданы. Мальчишки пытались мне помочь, но только мешали. Я отогнала их от движущейся ленты, поднатужилась... В спине что-то хрустнуло...
Превращение принцессы в Золушку благополучно завершилось.
2
Что делает женщина, привыкшая к постоянному присутствию бабушки и дедушки, домработницы, а также многочисленных частных учителей, сплоченной командой отвлекавших на себя неистовую кипучую энергию ее шумных отпрысков? Что делает эта несчастная, оставшись наедине с плодами своего свободного воспитания?
Ищет, конечно. Если не частных учителей – это тебе, дорогая, не Украина! – то хотя бы домработницу.
Но, увы, оказалось, что домработницы отнюдь не спешат осчастливить себя новой работой. Все они привыкли иметь дело с безобидными старушками и старичками, и ни у кого из них не возникло желания попробовать себя в роли Мэри Поппинс. Не имелось у них ни соответствующей закалки, ни навыков волшебства, без которых на этой работе... – чего там скрывать! - не выжить.
И НАЧАЛОСЬ.
Впрочем, словами этого не опишешь – на войне как на войне. Скажу только, что угасшая любовь моего мужа на первых порах стала представляться мне великим благом.
Добираясь к двенадцати часам ночи до его жесткого ложа, похожего на операционный стол, – он кладет доски под матрац, считая это лучшей профилактикой радикулита, – я моментально проваливалась в сон.
С семи до восьми утра – жесткий цейтнот с борьбой за место в единственном туалете. Затем пять часов блаженства. Муж уезжает на работу – аллилуйя! - близнецы отправляются в школу, сгибаясь под десятикилограммовыми рюкзаками, а мы с Пьетро остаемся вдвоем. Убраться, постирать, высушить, погладить, вымыть заляпанные окна и стеклянные дверцы шкафчиков, отодрать с дверей расклеенные объявления – «адвокат Маттео Санторини, профессор Сандро Санторини», отскрести со шкафов белые следы корректора, почитать друг другу сказку, вместе посчитать десятками и двадцатками евроценты, приготовить обед – все это уже санаторий.
Пьетро, когда он один, без братиков, – настоящий ангелок, разве что без крылышек. Сегодня САМ отчистил мебель. Впервые. Мне пришлось раз пятнадцать сбегать в детскую комнату, чтобы полюбоваться безупречно сделанной работой. Сейчас Пьетро пошел в гараж за салфетками. Снизу слышатся бухающие удары – он разгоняется и с нескольких попыток сдвигает тяжелую дверь гаража.
Но вот слышится длинный, бесконечный звонок – это близнецы пожаловали. Они будут держать руку на кнопке до тех пор, пока не открою подъезд. Всему хорошему когда-то приходит конец. Настало время испытаний.
На лестнице раздается топот копыт вкупе с гиканьем, посвистом и воплями. Так наступали на Русь татаро-монголы – убивая, насилуя, громя, оставляя после себя выжженную, разоренную землю.
С грохотом сбрасываются на пол рюкзаки, дети бросаются к кастрюлям и сковородкам, стоящим на плите. Если стол к этому моменту не накрыт, начинается ОПУСТОШЕНИЕ. В ход идет все, что только можно съесть – ветчина, хлеб, джем, печенье и даже одиночные консервные банки с рыбой или мясом, хранящиеся на непредвиденный случай.
Но стол накрыт ВОВРЕМЯ.
Обычно во время еды мы садимся между детьми. Мне, правда, приходится часто вставать, чтобы подать то одному, то другому очередное блюдо.
- Мама, этот идиот насыпал мне на голову сыр! – слышу я вопли Маттео. Оглядываюсь и вижу, как он в отместку сыплет сыр на голову Пьетро. Бросаюсь на помощь, но поздно - весь сыр в Петькиных волосах.
- Я нечаянно! – ревет Петька благим матом. Просто он хотел насыпать сыр в тарелку, но слишком сильно взмахнул пакетиком с тертым сыром.
Приходится устраивать внеплановое купание. Все хотят быть первыми, все трое плюхаются в маленькую ванну и...
Вы знаете, что такое наводнение? Видели когда-нибудь, как разлившаяся река заливает деревенские дома, мебель, стойла с животными? Это страшное бедствие.
И почему итальянские ванные комнаты не имеют сифонов для стока воды? В соцстранах такие сифоны делались в каждой квартире.
Поначалу купание приводило нашего папу в такое расстройство, что он начинал громко выкрикивать все знакомые и незнакомые итальянские ругательства.
Кстати, ругательства – это первое, что в совершенстве освоили наши дети, пожив в Италии. Время от времени они демонстрируют свои познания в парке и других общественных местах, приводя папу в смущение. И ПОДЕЛОМ.
Но вот наконец последствия очередного потопа ликвидированы. Наступает время делать уроки.
Муж едет на работу, расслабиться на компьютере. На мое счастье забирает с собой Петьку. А я волоком подтаскиваю к столу тяжеленные рюкзаки.
Десять килограммов знаний – это много или мало? Во всяком случае рюкзаки таких нагрузок не выдерживают и выходят из строя через два-три месяца. Мы пробовали перейти на китайские – они в три раза дешевле – но те сдались уже на третий день.
В отличие от рюкзаков, дети пока держатся.
В России и на Украине знания тоже весят слишком много. По статистике там к концу учебы в классе не остается ни одного здорового ребенка.
Впечатляет, да? Сто процентов больных детей!
Интересно, а как с этим в Италии? Бьюсь об заклад, что фигово.
Поскольку дома наши близнецы в свои девять лет уже начали учиться по программе шестого класса – вот они, плоды свободного воспитания! - мы определили их в пятый класс. Когда же поняли, насколько необдуманно поступили, было поздно.
Чтобы качественно выполнить домашнее задание для пятого класса, нужно часа четыре, не меньше. А нам с нашим неполноценным итальянским - и того больше. Халтурить наши мальчишки не научились – маленькие еще! Им кажется, что невыполненное домашнее задание неминуемо приведет к апокалипсису. И пока их умудренные опытом одноклассники преспокойно гуляют в парке, гоняют в футбол, исследуют ближайшие луна-парки, мои несмышленыши до полуночи корпят над уроками.
То и дело слышатся возмущенные вопли:
- Опять она задала сорок примеров, а завтра контрольные по истории и по английскому! Как, еще и геометрия?!!
Часам к одиннадцати вечера обычно выясняется, что надо писать сочинение.
Между делом они устраивают в квартире форменный разгром. Стены сотрясаются и гудят от сатанинского хохота, ударов, падений.
Чтобы направить их энергию в позитивное русло, ставлю «Битлз» или «Роллинг Стоунз» из папиной коллекции. Все трое с ходу включаются в танец, с юмором импровизируют, выделывают самые неимоверные па...
В сочинении на тему «Свобода» Маттео пишет:
«Я чувствую себя свободным, когда играю со своими братиками». Слово «свободный» в его устах звучит как синоним слова «счастливый».
Может быть, в чем-то я все же права. Может быть, мои мучения не совсем бесцельны? Может быть, СЧАСТЬЕ и СВОБОДА моих детей того стоят?
Сандро включает свою любимую подборку – Моцарт, Бах, Гендель...
- Мам, а почему все композиторы так мало живут? – задумчиво спрашивает Маттео.
- Почему же, мало? Бах, Гайдн, Гендель жили довольно долго для своего времени.
- А Моцарт, Шуберт, Шопен, Мендельсон не дожили до сорока, потому что были очень нервными, - вмешивается Сандро. – У них музыка то слишком счастливая, то слишком трагическая.
Ума не приложу, как легко девятилетний мальчишка проникает в самые сокровенные тайны мироздания!
И в самом деле! Музыка Баха, Генделя, Гайдна проникнута внутренним божественным ПОКОЕМ, которого не обрели в себе более романтичные композиторы.
Irisa, RVS!!! 
3
В воскресенье едем в гости к Лилии и Пьетро – стареньким родителям мужа.
В субботу вечером муж звонит родителям и договаривается с Марией, их домработницей, о воскресном обеде.
В принципе можно было бы не тратить время и деньги на междугородние переговоры, поскольку один и тот же диалог повторяется вот уже несколько месяцев с удручающим постоянством:
- Что вам купить на обед? – спрашивает Мария. – Равиоли или спагетти?
Равиоли – это такие вегетарианские пельмени.
Муж зовет меня и заботливо переводит вопрос на русский язык.
Мои ответы тоже неизменны:
- Мне все равно. Детям тоже.
Обычно Мария убегает сразу после нашего прихода. Она приехала из Румынии и сразу же нашла себе итальянского друга. Он дарит ей большие букеты цветов и шоколадные рулеты в огромном количестве.
А может это она сама их себе покупает? Спрашивать неудобно.
- При Чаушеску мы жили как люди, - рассказывает Мария, - а сейчас... Да что говорить!
- Зато здесь работа нашлась, - утешаю я ее. – И для сыновей, и для невесток...
Она осторожно переводит беседу на более нейтральную тему.
Постепенно Мария перевезла из Румынии свою большую семью. Первое время все они жили у Лилии и Пьетро, недавно сняли квартиру в соседнем доме.
- Хочу маму с папой привезти, - радостно сообщает она, одевая элегантное черное пальто поверх коротенькой юбочки.
- Мария одевается как девочка, - тихо говорит мне Лилия без тени осуждения. Просто констатирует факт.
В коридоре стоит все Мариино семейство. Кажется, сегодня их стало еще больше. К счастью, выясняется, что к ним всего лишь присоединилась пара друзей.
Лилия и Пьетро ковыляют с палочками к двери, целуют всех по очереди. Ритуал растягивается на полчаса.
Пользуясь затянувшейся паузой, Мануэлла, невестка Марии, берет Петьку на руки, ласкает и обнимает его. Малышу это явно нравится. Мануэлла молода, стройна и хороша собой. У нее длинные русые волосы, тонкие черты лица.
- Не хочу, чтобы ЭТОТ жил с ней! – кричит по-русски Петька, показывая пальцем на Микеле, мужа Мануэллы.
Хорошо, что его никто не понимает.
- Юлия, - доверительно шепчет мне Мария. – На Пасху мы с другом хотим побыть вместе, на море съездить, отдохнуть. Не могли бы вы пожить здесь, помочь старикам? Всего-то два дня!
От неожиданности теряю дар речи.
В голове стучит главный вопрос:
- А во что превратится квартира за эти два дня?!
Вопрос «во что превращусь я?» пока еще не приходит мне в голову. А зря.
Вечером, когда вся огромная семья собирается за ужином, Мария уже при всех задает мне тот же вопрос.
- Мария устала, - сурово говорит Пьетро, он бывший карабинер, его до сих пор все побаиваются. – Ей надо отдохнуть.
На меня осуждающе смотрят восемь пар глаз, включая моего мужа. Дети уже давно выскочили из-за стола. Катаются на лифте в подъезде.
Подозреваю, что старый Пьетро немного влюблен в Марию. Иногда она садится к нему на колени, шутливо заигрывает, призывая Лилию не ревновать. Старики весело хохочут, получая от происходящего неподдельное удовольствие.
Но что же мне делать? Они все еще смотрят на меня. Ждут ответа.
Отсутствие детей действует на меня расслабляюще. Я не выдерживаю их молчаливого напора и... соглашаюсь.
Сборы... Не забыть пижамки, тапочки, сменную одежду – кажется, одного чемодана не хватит. Теперь еда – нельзя же два дня кормить детей одними макаронами. Как назло похолодало, придется взять курточки.
Багажник не закрывается. Муж ставит мне в ноги огромную сумку с продуктами:
- Потерпишь, всего-то часа полтора ехать!
Дети забираются на заднее сидение, и мы наконец трогаемся.
Мария возвращается на следующий день, часам к восьми вечера – оживленная, загоревшая.
- Соседи жалуются, - тараторит она. – Лифт постоянно занят, на лестнице шум, топот.
- Это не дети, а маскальцони, хулиганы - выносит приговор Лилия.
- Эх, Лилия, - смеется Мария, - дать тебе волю, каких пощечин ты бы им надавала!
Лицо Лилии светлеет и озаряется улыбкой, она молодеет лет на сорок. Сейчас она там, в далеком прошлом, когда все было в ее руках, а жизнь казалась бесконечной.
В машине Петька вспоминает, что голубой шар-дельфин, купленный в парке, остался у бабушки с дедушкой. Мужу не хочется возвращаться, но Петька так громко рыдает, что он сдается.
Дельфин висит в полутемной машине. Мы стоим в пробке. Муж уже исчерпал обширный запас ругательств, начинает повторяться. Дети спят вповалку на заднем сиденье.
А я счастлива! Боже, до чего я счастлива. Выскочи я сегодня днем из квартиры на секунду позже – просто интуиция подсказала, - Маттео свалился бы в глубокий лестничный пролет. В последний момент я успела подхватить его и стащить с перил лестницы, на которых он с трудом балансировал.
Позже он объяснил мне, что изображал Чарли Чаплина, идущего по канату в фильме «Цирк».
Приезжаем в одиннадцать. С трудом расталкиваю спящих детей, тащу по лестнице сонных хнычущих близнецов, муж несет Петьку. Переодеваю всех по очереди, завожу в туалет, раскладываю по кроватям.
Осталось только разобрать чемодан и сумки. Ничего, утром выспимся.
Но ровно в восемь утра телефонный звонок.
Что-то случилось?
Похоже, что да. СЛУЧИЛОСЬ.
- Сейчас спрошу, - говорит муж в трубку и поворачивается ко мне. – Мой коллега говорит, что Пьетро поставил пароль на его компьютер. Это возможно?
Еще как возможно! Дома, в Украине, я как-то решила поставить пароль на свой компьютер, поскольку дети начали часами играть в компьютерные игры.
- Не рой другому яму, сам в нее попадешь, - гласит русская пословица.
Очень скоро они подсмотрели, как я открываю компьютер, и поставили свой пароль из десяти цифр, которые никак не могли вспомнить. После этого компьютер оказался заблокированным, пришлось вызывать специалиста для взлома.
- Вообще-то он умеет ставить пароли, - растерянно говорю я, - но запоминать их еще не научился.
Муж чертыхается и начинает что-то объяснять коллеге. Наконец раздраженно бросает трубку.
- Ребенок целый день дома, - оправдываюсь я. – Ему скучно. Не удивительно, что у него растут рога («он стал рогоносцем» - на моем итальянском это так прозвучало).
- Каким еще рогоносцем? - подозрительно хмурится муж.
Плохое знание итальянского языка то и дело играет со мной злые шутки. Я ведь только хотела сказать, что от скуки Пьетро из ангелочка постепенно превращается в дьяволенка.
Через день муж торжественно ведет Пьетро в детский сад. Не проходит и получаса, как раздается звонок – я дала ребенку мобильник:
- Мама, забери меня отсюда, - плачет Петька.
- Все в порядке, - берет у него трубку воспитательница.
Петька звонит каждые пять минут. Я плачу с ним в унисон.
И вот он ВЕРНУЛСЯ. На меня не смотрит. Молча идет в комнату и ложится на диван. На вопросы не отвечает.
А утром... залезает под широкую двуспальную кровать. Достать его оттуда сложновато. Но я и не пытаюсь.
- Пусть сидит дома, как-нибудь справлюсь, - бормочу я, не глядя на мужа.
Несколько дней мы делаем уроки вчетвером. Это нелегко. Но вот муж сдается. Снова отводит Пьетро на работу, где тот не без робости знакомится с пострадавшим коллегой.
- Сегодня я опять работал на компьютере коллеги, - гордо заявляет малыш, возвращаясь с работы. – Он мне показал, как записывать подсказки для пароля. Теперь ни за что не забуду!
4
Утром Петька пошел в гараж за велосипедом, но обнаружил, что цепь соскочила.
- Мама, подержи, пожалуйста, велосипед, мне надо цепь починить, - кричит он в домофон.
- Не могу, милый, у меня очень много дел. Попробуй прислонить его к стеночке.
Между делом выхожу на балкон. Петька сидит на корточках и упорно пыхтит над цепью, которая никак не поддается.
Вышла Женя, домработница наших соседей-старичков, наклонилась над велосипедом, посочувствовала, но помочь ничем не смогла.
Иногда Женя делает генеральную уборку в нашей квартире.
На родине, в Болгарии, у нее шикарная вилла на Черном море. Зато здесь заработки высокие.
В свои сорок пять Женя любит говорить:
- Мы, молодые...
- Мы, молодые, понимаем друг друга!
- Мы, молодые, обожаем танцевать!
В Болгарии у нее остались два сына. Младшему – четырнадцать лет.
- Он уже большой парень, - рассказывает она, - но плакал как ребенок, когда я уезжала. Спал со мной в кровати весь месяц. Впрочем, словами это объяснить невозможно.
Ее лицо на мгновение тускнеет, но вот на нем снова появляется вечная улыбка, без которой в чужой стране не выжить.
Легко подхватив швабру, она несется по кухне в быстром танце. Закончив уборку, танцует с хохочущим Петькой знойное аргентинское танго с переходом на русскую чечетку, по-европейски - степ.
Уже минут сорок Пьетро сидит над своим велосипедом.
- Еще немного осталось, - кричит он мне снизу.
Вижу, что педали уже ожили, но нужно что-то еще сделать, Наверное, самое сложное.
И вот раздается громкий щелчок.
- Готово! – он поднимает вверх головку и с гордостью смотрит на меня.
- Какой же ты замечательный мастер, - хвалю его. А он уже мчится на своем велосипеде по маленькому дворику.
Возвращаются близнецы. Маттео с грустью смотрит на похудевшего голубого дельфина, все еще висящего под потолком.
Вдруг хватает его за веревочку и выбегает на балкон - тот, что выходит в оливковый сад. Сандро, предчувствуя недоброе, несется за ним. Я тоже.
Мы видим, как дельфин... плавно, неуверенно отлетает от балкона, зависает над садом, словно прощается, и вдруг начинает радостно кувыркаться в воздухе.
- Пьетро, Пьетро! – зову я. – Смотри скорее!
Но он уже давно здесь. Стоит рядом с отцом.
Мы завороженно смотрим, как счастливый дельфин поднимается в небо. Он часто останавливается, словно машет нам плавниками.
Сандро громко ревет.
- Посмотри, как ему сейчас радостно и весело, - пытаюсь успокоить его. – У нас он превратился бы в тряпочку, а теперь летит - весь мир под ним! Я бы тоже хотела так полететь!
Все остальные, похоже, чувствуют то же самое.
Дельфин еще долго парит вблизи, но постепенно отлетает к ближайшей горе, уменьшается, становится маленькой точкой и сливается с небом.
Мы возвращаемся в комнату тихие, просветленные и счастливые. Только Сандро продолжает всхлипывать.
И вдруг звучит:
- Хотите на море?
- УРА-А-А!
Бегу собирать вещи – шутка ли, первая в этом году встреча с морем!
- Если вы прособираетесь часа два, лучше будет остаться дома, - предупреждает муж.
Но проходит всего час, а мы в машине. Еще двадцать минут, и вот он, рай!
- Моречко, привет! – кричит Маттео. Он первым сбрасывает с себя одежду и прыгает в воду, визжа от холода и счастья.
Итальянцы еще не купаются, только загорают. Муж вообще остался в баре.
Но моя бесстрашная троица уже в воде. Приходится и мне последовать за ними.
- Я умею плавать! Я умею плавать! – задыхаясь от счастья, кричит Петька.
Он действительно плавает! И ныряет!
Чудеса! Всего два месяца в бассейн походили!
- Вот так плавают кролем, а так – брасом, - объясняет мне Сандро, - а так – на спине. – Он быстро удаляется от берега. Маттео следует за ним, не отставая ни на сантиметр.
- Не уплывайте в море, там много акул и китов! – предупреждает братьев Петька, но они не слышат. - Там вас корабли могут задавить! – изо всех сил кричит малыш.
Они уже далеко. Сажаю Пьетро на берегу и пытаюсь догнать их, опасно ведь, но где там!
В баре Петька проливает на себя сок.
- Браво, кретино, - бурчит муж вполголоса.
Петька испуганно смотрит на него широко раскрытыми глазенками в ожидании продолжения.
НЕ ХОЧУ, ЧТОБЫ МОИ ДЕТИ БОЯЛИСЬ, - говорю довольно громко.
На нас оглядываются.
В машине Сандро спрашивает:
- Мам, что папа все время вздыхает? Чем он недоволен?
- Это он дыхательной гимнастикой занимается, - объясняю я.
Все хохочут, даже муж кисло улыбается.
Как-то незаметно поменялись все жильцы в нашем маленьком доме. Соседи спешно продавали и сдавали свои квартиры. А небольшая квартира мужа постепенно стала утопать под слоем книг, тетрадей, бумаг, как Помпеи и Геркуланум - под слоем пепла.
Стало ясно, что пора покупать новый дом. Отдельный. С большим садом.
И никаких соседей в радиусе двухсот метров!
Агенты смотрели на нас как на умалишенных. В самом деле, где в густонаселенных предместьях Пизы можно найти дом без соседей?
Первый дом был совершенен во всех отношениях. Там был какой-то сверхсовременный пылесос, который собирал пыль со всего дома и отправлял его по трубам в единый мусоросборник. Был даже маленький лифт для отправки пищи из кухни на второй этаж. И целых четыре туалета!
Близнецы в восторге бегали по комнатам и кричали:
- Покупайте этот дом, другого такого не найдете!
Милая хозяйка в очках застенчиво отвечала на вопросы. На пианино лежали ноты, оказалось, что она закончила консерваторию.
Я выглянула в окно и в упор встретилась с цепким взглядом соседки, вешавшей белье на балконе соседнего дома. Такая же картина открывалась из других окон. Вилла была плотно оцеплена соседними домами.
- Жаль, что этот дом не для нас. Они сломают все, - с грустью констатировал муж.
Я была с ним полностью солидарна, но по другой причине – живо представила себе, как придется прятаться от укоризненных взглядов соседей, как постепенно опустеют соседние дома, как...
Тем не менее, чудо-дом никак не выходил у него из головы.
- Вот какая мне нужна жена, - неожиданно сказал он вечером.
Мне стало больно.
- Значит, этот застенчивый очкарик – твоя мечта?! А я-то что здесь делаю? Да если ей дать только на один день Сандро и Маттео, не говоря уж о Пьетро, от ее хваленого порядка останутся рожки да ножки!
В прошлой жизни мой муж был нацистом, а я - узницей концлагеря. С тех пор мы играем те же роли. Его мечта – немецкий ОРДУНГ - ПОРЯДОК, а я со своей троицей в этот идеал никак не вписываюсь. Идут годы, дети растут, но до совершенства еще так далеко. Да и наступит ли оно когда-нибудь?
Вечером я постелила себе в холле, на маленьком кожаном диванчике.
Это задело его не на шутку. Но поезд тронулся ...
Лежа поздними вечерами на своем мягком диванчике, я невольно выслушивала громкие диалоги и смех наших новых соседей. Это была африканская семья с двумя маленькими детьми. Малыши были живыми и жизнерадостными, какими и должны быть все дети.
Вот они, наверное, останутся в доме надолго. Громкое звучание собственной жизни заглушает чужие шумы.
И кто только конструирует эти дома? В моей московской квартире, построенной в сталинские времена, звукоизоляция тоже не ахти – архитектора расстреляли за халтуру – но ТАКОЙ слышимости я не могла представить себе даже в самом страшном сне.
В эти бессонные вечера я начала создавать в своем воображении идеального мужчину – того, который все понимает и умеет нежно любить.
Очень скоро жизнь подбросила мне замечательный прототип моего героя.
Дома близнецы ходили в музыкальную школу по классу скрипки и делали успехи.
- Еще немного, и будет поздно, - сказала я мужу. – Они все забудут.
Так в наш дом вошел маэстро Бертини – высокий, симпатичный блондин с открытым приветливым лицом.
По настоянию папы дети сразу же начали разучивать первую ре-мажорную симфонию Александро Страделлы.
Композитор называл свои произведения симфониями, но это скорее были маленькие концерты или сонаты.
Длинные, одухотворенные пальцы маэстро извлекали из инструмента волнующие, божественные звуки и наверняка были такими же нежными и виртуозными в любви.
Он брал скрипку, и лицо его становилось прекрасным, а глаза - детскими и немного беспомощными. Такие глаза бывают у всех влюбленных, а он был влюблен в свою скрипку и в музыку.
Первая часть симфонии – коротенькое Граве – беспросветность одиночества, тоскливая безнадежность. И вдруг, без всякого перехода, солнечное, сверкающее аллегро – ликующая радость жизни, всепобеждающая любовь.
Я тоже ВЛЮБИЛАСЬ в эту музыку.
С тех пор, стоило мужу начать ругаться , ворчать себе под нос или тяжело вздыхать, как я мысленно уносилась вместе с маэстро Бертини и его чарующей скрипкой на цветущий горный луг или предзакатный берег моря.
Эльфика!!! 
5
Дом моей мечты никак не хотел воплощаться в реальность. Агенты начали возить нас в старые каменные дома.
Некоторые из этих домов были престижными, похожими на старинные замки, другие – заброшенные, забытые Богом, но во всех было холодно и сыро, как в гробницах, в которых хорошо умирать, но не жить.
Первый такой дом оказался высоко в горах. Мы с удивлением увидели перед калиткой, заросшей высокой травой, пять-шесть машин. Агент с растерянной улыбкой сообщил, что одновременно собралось слишком много покупателей.
- Напоминает корпоративную вечеринку, - заметил муж, увидев небольшую толпу народа, разделившуюся на группки. Здесь было много детей.
Девушка-агент с готовностью отвечала на все вопросы. Они были на удивление точными, именно такие мы задаем агентам.
- Есть ли пульман до школы? Где ближайший детский сад? Магазины? Бассейн? Парк?
- Еще немного, - сердечно улыбаясь, сказала девушка, - и дом, наконец, откроют.
Дом раскрыли, и мы увидели нечто маленькое и темное, откуда хочется немедленно выбраться.
На второй этаж вела крутая винтовая лесенка, - девушка-агент пошла первой, предупредив:
- Смотрите за детьми, пожалуйста.
В этот момент я увидела, что вся наша троица исчезла. С призывными криками я выбежала из дома и взбежала на второй этаж по наружной лестнице. Может быть, они там?
Бросился в глаза письменный стол с креслом, стоявший прямо на маленькой лестничной площадке. Встаешь из-за компьютера и... падаешь точно в пролет винтовой лестницы. Дом для самоубийц.
Девушка с группой клиентов уже поднялась на второй этаж. Моих детей в доме не было.
Я вынеслась на улицу. Надо сказать, что муж настолько спокойно реагирует на частые исчезновения мальчишек – подозреваю, его это даже радует, – что я уже давно не обращаюсь к нему за помощью в подобных случаях.
Вокруг были... сплошные обрывы. Хозяева даже не потрудились обнести свой участок сеткой.
Откуда-то снизу послышались голоса. Я стремглав бросилась к отвесному склону горы. Они были ВНИЗУ! Как они туда спустились, уму непостижимо! Было ясно, что подняться обратно они не смогут.
- Ни с места! – скомандовала я. – Сейчас мы подъедем на машине.
Подошедший муж меланхолично смотрел на детей, рассеянно теребя свой чубчик – он всегда так делает, когда обдумывает что-то.
- О чем ты думаешь? – спросила я.
- Там дороги нет поблизости – я это место знаю. Придется вызывать полицейский вертолет.
Взглянув мне в лицо, он быстро выпалил:
- Извини, я пошутил. Поехали.
- Вы уже уходите? – хором спросили агенты.
Мы молча показали пальцем вниз, извинились и ретировались.
По дороге домой я размышляла, что лучше – выбросить одежду мальчишек сразу или сначала попытаться ее отстирать.
Внезапно муж рассмеялся.
- Ты что? – удивилась я.
- Видела, какой спектакль они для нас разыграли?
Я c недоумением ждала продолжения.
- Это все родственники хозяина. У меня знакомый неподалеку живет. Говорит, что они всех клиентов таким образом встречают...
- Что же ты раньше не сказал? Столько времени потеряли!
Он промолчал.
Уже привыкнув к тому, что он всегда играет - со мной, с жизнью, - не возмущаюсь.
Но уж очень большая глажка меня ждет. И уроков много. Все трое грязные, как поросята, опять потоп придется ликвидировать... Потом ужин приготовить, постирать... До постели раньше полуночи не доберусь.
Следующей была добротная, буржуазная вилла с ухоженным садом. Ям и обрывов поблизости не было, и мы оставили детей в саду, чтобы они не разнесли дом.
Вскоре Маттео прибежал к нам, соскучился. За ним пожаловали остальные.
Дом нам понравился. Он был не каменным, а кирпичным.
- Каменные стены излучают радиацию, - сообщила я как-то мужу. Он сделал характерный жест рукой, мол, что за чушь ты несешь.
Итальянцы не боятся радиации, поэтому ничего не знают о радиоактивных свойствах камня. И напрасно.
- Тетя похожа на ведьму, - шепнул мне Сандро, подозрительно глядя на хозяйку.
- Не болтай глупостей, - отмахнулась я.
На мансарде оказалась одна запертая комната.
- А там что? – спросил муж.
- Довольно большое помещение, - чуть смущенно ответила хозяйка. – Ключ
потерян, поэтому войти мы не сможем.
- Мама, помнишь сказку про Синюю Бороду? - вновь зашептал Сандро, - В этой комнате хранятся скелеты убитых людей.
Внезапно наверху раздался оглушительный звук падения. Стены дома, казалось, зашатались и вот-вот рухнут.
Все, включая хозяйку и агента, бросились наверх.
- Мы просто упали, - смеясь, оправдывались Маттео и Пьетро, - пол очень скользкий.
К счастью, дом не пострадал, но благодаря этому инциденту мы сразу поняли, насколько он ненадежен. О звукоизоляции говорить вообще не стоило. Ее просто не было.
Несмотря на то, что на этот раз дети спасли нас от весьма сомнительного приобретения, мы решили в дальнейшем смотреть дома без них.
К моему удивлению, все трое очень обрадовались такому решению.
По возвращении с очередных смотрин нам открылась премилая картина.
Сандро и Маттео вдвоем оседлали пылесос и носились на нем по кухне. Пьетро стоял на столе и, ловко подцепив скрипичным смычком пасхальный пирог в виде голубя, как раз снимал его со шкафа.
Смычок не пострадал. Пьетро тоже. Пылесос исправно работал.
Я облегченно вздохнула, папа выдал очередную порцию ругательств.
Больше экспериментов не ставим.
Идя за покупками, делимся на две команды: муж и Сандро отправляются за книгами и дисками, я с Маттео и Пьетро пытаюсь выбрать себе черный топик.
Мальчишки с воплями носятся по магазину, продавщицы с удивлением смотрят на меня. Хватаю первый попавшийся топ, подошедший муж платит, делится радостью:
- Купил полное собрание Моцарта и книгу о Страделле.
Красивая немолодая продавщица, упаковывающая топ, деликатно улыбается - понимающе и немного сочувственно.
Уже дома обнаруживаю, что топ сильно велик. Вздохнув, завязываю сверху узелки на лямочках. Ничего, все равно под жакетом не видно.
6
Петька нашел пузырек с чернилами. Руки, лицо, одежда, пол, мебель… – все стало синим.
- Я нечаянно пролил, - объясняет он. – А потом хотел пол вымыть, но все еще больше испачкалось.
Вода в ванной тоже быстро посинела. Заодно мою малышу голову. Шампунь, который мне подал Сандро, почему-то не мылится. Петькины волосы стали совсем жирными. Да это же крем, а не шампунь - Сандро перепутал. А я тоже хороша – о чем только думаю!
А думаю я о том, что в ванной отчетливо пахнет газом!
Оказалось, что близнецы ни при чем – просто пришло время менять колонку.
Муж вызвал мастера по фамилии Сингиоцци, что в переводе на русский язык звучит как… «рыдания» или «икота», и тот сразу явился – высокий, усатый, добродушный.
В доме запахло разгромом. Разобрав колонку, мастер... исчез на несколько дней.
- Я думала, так работают только на Украине, - сказала я, когда он появился.
- Они так работают, потому что у них НЕТ работы, - важно ответил Сингиоцци, а у меня, наоборот, ее СЛИШКОМ МНОГО.
Оставив чемодан с инструментами, он исчез еще на полдня.
Муж сидел в туалете, когда мастер вновь вернулся.
- Сингиоцци! – крикнул муж из окошка, - Подожди немного, я в ванной.
- Сиди спокойно, не торопись, - разрешил мастер и начал с удовольствием болтать с соседями.
Положительно, нам есть чему поучиться у итальянцев. Сколько нервных клеток было бы безвозвратно потеряно, застань он меня в таком положении. Итальянцы же умеют расслабиться и получить удовольствие в любой ситуации.
Наконец-то разгром окончен. Муж ушел с близнецами к зубному врачу – еще двести евро как не бывало!
С тех пор, как Петька узнал, что лечение его зубов обошлось папе в двести двадцать евро, он... перестал есть конфеты и начал сам, без напоминаний, чистить зубы.
- Мама, вода не бесплатная, - укоризненно говорит он мне, видя плохо закрытый кран.
На мгновение о чем-то задумывается и спрашивает:
- Мам, а папа платит за газ?
- Конечно.
- А за воздух?
- Пока нет.
- Как?! Бесплатно?! – восхищается он.
Закончив уборку, решаю протереть свой диванчик. На нем остаются черные разводы – странно, совсем недавно мыла его. Наливаю в тазик водичку и мою диван всерьез. Вода быстро темнеет.
Звонит мобильник.
- Собирайся, сейчас поедем смотреть еще один дом, - сообщает муж. – Опаздывать нельзя. Нас уже ждут.
Спешно домываю диван, вытереть толком не успеваю, бегу одеваться, выдаю Петьке одежду.
Влетает распаренный муж и сразу плюхается на диван. Звонит кому-то.
Встает с мокрыми штанами. Выдает порцию ругательств.
Не успеваю раскрыть рот, как в дверь врываются близнецы и... с разгону падают на диван.
Быстро бегу к шкафу, даю им другие шорты.
- Люди ждут!!! – в голосе мужа клокочет ярость. – Он переодевается МОЛЧА. Это плохой знак.
Едем, обгоняя всех и вся. Опаздываем на двадцать минут.
И вдруг... видим МОРЕ!
Ребята аплодируют.
- Вот где я хотела бы жить, - говорю мечтательно и вдруг... вижу, что море исчезло.
- А где же море? – теряюсь я. – Только что было здесь.
- Что за ориентация у тебя? – вздыхает муж. – Мы же развернулись!
Поворачиваю голову в противоположную сторону и снова вижу море. Вот оно, никуда не делось!
Мальчишки хохочут, громче всех заливается Петька:
- Мама море потеряла!
Муж снисходительно улыбается.
Мы выезжаем на узенькую горную дорожку и останавливаемся у сказочного трехэтажного домика с голубой крышей. Белые стены чуть отливают голубым.
Домик сделан в виде трехпалубного корабля. Все три палубы-террассы смотрят на море и горы! И даже соседей поблизости не наблюдается!
На мансарде две комнатки с окнами в потолке. Сквозь них можно любоваться звездами! А вот здесь чудесное место для... бассейна! Муж скептически усмехается, мол, мечтать не вредно.
Маленький кругленький агент похож на доброго папу Карло. Мне хочется погладить его по лысинке и поцеловать.
Едем домой задумчивые. Молчим. Петька заливисто лает, он превратился в щеночка с синими лапками – руки так и не отмылись. Близнецы завистливо смотрят на него. Думаю о том, что надо будет вынести чернила на помойку, как только вернемся.
Вечером все вместе смотрим первую серию фильма «Пиноккио», Буратино.
- Бедный Джепетто, - хрустально звучит неповторимый голос Джины Лоллобриджиды, - он так хотел ребенка. Это у нас - папа Карло, а у них - Джепетто.
Неподражаемый Нино Манфредди... Трудно удержаться от слез, когда он жестами, глазами, оттенками голоса рассказывает о том, каким уязвимым и беспомощным становится тот, кто любит.
Вот он - мой мужчина. Добрый, любящий, красивый, бесстрашный. Пусть даже не очень молодой.
Музыка Фьоренцо Капри говорит без слов. Под эту музыку хочется плакать, смеяться, любить, страдать – одним словом, ЖИТЬ.
Господи, девчонки, как же с вами жить радостно! 
Наденка, правда, что ли - мы с тобой товарищи, то есть подруги по... счастью? 
7
В магазине мальчишки подрались из-за тележки – каждому хочется везти ее.
- Опять эти русские! – раздраженно ворчит уборщица.
- Объясни этой синьоре, - достаточно громко говорю мужу по-итальянски, – что русские здесь не причем. Просто я плохо воспитала своих детей.
Женщина немного смущается и быстро отходит в сторону, опасливо поглядывая на нас издали.
- Вы позорите сразу два народа, - печально обращаюсь к детям, - русский и украинский.
Они серьезно смотрят на меня, даже замолкают на секунду, но вскоре их крики снова слышатся из разных концов магазина.
Итальянские уборщицы, в отличие от других слоев общества, довольно агрессивны. Это я уже давно заметила.
- Собака бывает кусачей
Только от жизни собачьей, -
Когда я ловлю себя на излишней агрессивности, включаю эту песенку.
Пожалейте нас, граждане! Проявите сострадание к нам, агрессивным – уборщицам, домохозяйкам, домработницам и другим изгоям!
Когда муж занимается уборкой, он готов кусаться, если кто-то уронит на пол пылинку. Поэтому я полностью освободила его от этой вредной работы.
- Посмотри, - муж раскрывает рекламный буклет, который нашел прямо в супермаркете - литературный национальный конкурс. Ты не хочешь поучаствовать?
Насмешливо смотрю на него. Вот уже полгода как я ничего не пишу. А ведь раньше... Да что говорить!
Дома вновь раскрываю буклетик... "Женщина между строчек"... Моя любимая тема. Только вот рассказы у меня обычно получаются слишком грустными.
- Ты как-то начала рассказ под названием «Мой милый Страделла», - напоминает муж. Тогда он долго втолковывал мне все перипетии бурной жизни композитора, а я старательно пыталась вплести их в сегодняшнюю реальность.
Знатный венецианский вельможа, которого композитор сделал рогоносцем, заказал убийство Страделлы. Любовники вместе бежали из Венеции, но в Генуе наемные убийцы настигли композитора. Его любимая окончила свою жизнь в монастыре.
В моем давнем рассказе итальянец, влюбленный в Страделлу, полюбил русскую скрипачку. Оба ощущали, что они уже давно знают друг друга, что их связывают какие-то давние прочные узы. Что-то вроде реинкарнации, переселения душ. В образах героев явно просматривались мы с мужем.
- Вдохновения нет, - в моем голосе звучит явная агрессия. – Когда-то я хотела посвятить этот рассказ тебе, а теперь НЕ ХОЧУ.
Муж идет на балкон, вешает белье. Возвращается, перелистывает буклет.
- Пожалуй, все же напишу этот рассказ, - сообщаю ему тем же агрессивным тоном. – Только теперь главным героем будешь не ты, а... маэстро Бертини.
Он становится чернее тучи.
Оказывается, мы еще умеем ревновать! Это хорошо.
Хотя и неожиданно.
Телефонный звонок прерывает затянувшееся молчание.
- Пронто, пронто! – кричит в трубку муж, но в ответ раздаются лишь короткие гудки.
На следующий звонок отвечаю я. Молчание.
- Вас не слышно, - говорю я, но мне никто не отвечает.
Кладу трубку и возвращаюсь к близнецам. Они пишут книги - Сандро про Венето, а Маттео – про Кампанию (области Италии). Это задание по географии. До этого писали книги про римские акведоты (водопровод).
Маттео громко стонет, он опять испортил обложку, случайно испачкал ее клеем. Хочет В ТРЕТИЙ РАЗ копировать карту Италии с выделенной красным цветом Кампанией.А для этого мне нужно стоять с ним у окна и держать книгу.
- Сандро, помоги, пожалуйста, брату, - прошу я. – Мне надо обед готовить.
Сандро нехотя идет к окну, но минуты через две убегает.
Маттео стонет еще громче, теперь он помял листок.
- Перке урла? Нессуно е сордо (Почему он кричит? Здесь нет глухих), - со спокойным пренебрежением говорит по-итальянски Сандро, копируя отца. Между собой мы все еще говорим по-русски.
- Он притворяется, что умеет говорить по-итальянски! – кричит Маттео.
- Да, я притворяюсь, что говорю по-итальянски, - в каждом слове Сандро сквозит превосходство старшего, ведь он родился на целых семь минут раньше, чем Маттео. – И ты попробуй, притворись.
Маттео громко ревет.
Пытаюсь убедить его, что ничего страшного в помятом листке нет. Но это бесполезно. Он должен все делать в совершенстве. Как папа.
Быстро нарезая салат, рассказываю о том, что в жизни вообще нет ничего совершенного, а тот, кто стремится к идеалу, теряет все.
С таким же успехом я могла бы убеждать стенку.
Муж сидит на диване и читает стихи Данунцио. Вслух.
И хотя никто его не слушает, какие-то детали проникают в подсознание.
Камайоре, Серкьо – да ведь это про наши места!
- Хочешь, я съезжу на работу, возьму для них информацию из Интернета? - неожиданно предлагает муж, и я с радостью хватаюсь за эту соломинку.
Сандро с Петькой уезжают с отцом. Я счастлива.
Стою у окна, держу книгу, раскрытую на карте Италии. Маттео быстро обводит контуры.
Когда ему было десять месяцев, он решил сам пить из чашки.
Мне страшно не хотелось давать малышу чашку – обольется, захлебнется. Но он так сердито прыгал, кричал, показывал жестами, что хочет пить САМ!
И наконец заплакал – безнадежно, обреченно…
Пришлось подчиниться. Он, конечно же, и облился, и захлебнулся. Но как же он был счастлив! Как гордо и радостно сияли шоколадные глазенки!
Я САМ!
Переодеть малыша, высушить одежку – какая ничтожная плата за счастье.
Вот и сейчас. Всего-то десять минут постоять рядом с ребенком, чтобы увидеть в его глазах радость от хорошо выполненной работы и неподдельную благодарность за то, что поняла его.
Он подходит ко мне, тянется, чтобы поцеловать. Он счастлив.
Муж с детьми возвращается к вечеру, протягивает мне дискету. Бегу к компьютеру и вижу... одни фотографии. Без подписей. А это значит, что текст придется набирать на компьютере! Но ГДЕ ЖЕ ЕГО ВЗЯТЬ?
- Что ты принес? Для чего эти фотографии без подписей?!
- Культурному человеку подписи не нужны, - спокойно отвечает муж. – У меня были свои дела.
Я взрываюсь. Кричу, не обращая внимания на плохую звукоизоляцию.
Однако, я неплохо освоила итальянскую ругань! Никогда бы не подумала.
Муж с интересом смотрит на меня.
- Ты очень красивая, когда злишься.
Все-таки подсознательно каждый мужчина мечтает о ведьме. Ангелы с крылышками пользуются спросом лишь теоретически.
Обрезать, что ли, свои крылышки?
| "Результаты - есть!" Язык не поворачивается назвать это результатами, потому что это сплошные ЧУДЕСА!!!     Слов нет, только радость, радость, радость, в Источник которой вы меня погрузили, дорогие божественные частички Единого Мира!        Наденка, перо на самом деле - волшебная палочка. И закончив в мажоре свою эпопею, я еще несколько раз возвращалась к мужу. НО... сейчас мы с ним творим каждый свою Новую Реальность. И это так здорово, упоительно, захватывающе! По секрету, только тебе - мой старший сын тоже давно вырос, и ему уже... Еще совсем недавно казалось, что все в прошлом. А оказывается, ВСЕ ЕЩЕ ВПЕРЕДИ!    8 Умер дедушка Пьетро. Лилия посмотрела на меня глазами брошенного ребенка, и мне захотелось заплакать, но я сдержалась. Она звонит нам каждый день и зовет мужа к себе – он у нее единственный сын. - Слушай, - говорю я ему. – Может, стоит съехаться вместе? Поговори с Лилией. - В том доме, который мы выбрали, для мамы нет комнаты, - отвечает он. - Так давай поищем другой дом. Он тянет время, откладывает разговор с матерью. Как-то я сама спрашиваю ее: - Хочешь жить с нами? В ее глазах вспыхивает надежда. Теперь она часто спрашивает у меня: - Скоро? Когда же, наконец? Мы у Лилии в гостях. По этому случаю ее помощница Мария отправилась в ресторан со своим другом. Хлопочу на кухне. Каждые три минуты Лилия зовет меня. Вот уже и в туалет сходили. И чаю попили с пирожным. И поговорили. И нужную телепрограмму нашли. А она все зовет. - Опять в туалет? – удивляюсь я. – Только что ведь ходили. Передвигается она со скоростью улитки. Это значит, еще минут пятнадцать уйдет, не меньше, а у меня мясо на плите, суп нужно заправить, салат сделать... - Да, опять, - она придумывает одну причину за другой лишь для того, чтобы на нее обратили внимание, чтобы не сидеть в одиночестве в своем кресле. - Ну, ладно, пошли, - поднимаю ее, хочу вести, но она не двигается. Снова садится в кресло. - Нет, не надо, - она берет меня за руки и смотрит мне в глаза. Что-то хочет сказать и не может подобрать слова... Что-то очень хорошее... Мечту о доме у моря оставляем до лучших времен. Ищем просторные дома с большим садом. Приветливая хозяйка с типично русским лицом – откуда такое у итальянки? – рассказывает о своем взрослом сыне, который живет в собственном доме. - А для нас с мужем этот дом слишком велик, - объясняет она. - На первом этаже нет туалета, - с сожалением вздыхаю я. – Лилия здесь жить не сможет. - Вы хотите взять мать к себе? – удивленно обращается хозяйка к моему мужу и как-то странно смотрит на меня. - Для нас не проблема, если свекровь будет жить отдельно, - объясняю я. – Но она плачет, хочет жить с нами. Женщина смотрит мне в глаза. Слишком долго смотрит. - По-моему, это хорошо, когда старики живут вместе с детьми и внуками, - немного теряюсь я. - К тому же, у свекрови будет сиделка. - Где вы нашли такую женщину, профессор? – обращается она к моему мужу. – У нас таких нет. Наши все эгоистичные, требовательные, безразличные... Такая открытость здесь непривычна. Так могут говорить с незнакомым человеком только славяне. Все-таки в этой женщине живет русская душа. Мне хочется объяснить ей, что когда живешь среди любимых людей, старость прекрасна. Но я вспоминаю, что ее сын не хочет жить вместе со стареющими родителями, и потому молчу. Я не так наивна, как им всем кажется. Я ВИЖУ, что такое старость, и знаю, как быстро и беспощадно она превращает еще недавно сильного, волевого, умного человека в беспомощного, плохо соображающего младенца. Мне хорошо известно, что такое писающие и какающие в постель, требовательные, капризничающие существа, постоянно зовущие тебя, питающиеся твоей энергией, не дающие ни поспать, ни отдохнуть, ни расслабиться. Но все это совсем не мешало и не мешает мне любить свою святую троицу и от этого чувствовать себя очень счастливой. - Мама, мама, мама!!! – визжит в телефон девяностолетняя подопечная моей новой знакомой Тани. Она киевлянка, мы познакомились в парке, где я иногда гуляю с детьми. - Сейчас закрою дверь, - досадливо говорит Таня, - Это я у нее мама! Ни минуты покоя не дает. Болезнь Альцгеймера. Старики ничем не отличаются от детей. Если их любишь. ------------------ Варю обед, а в голове грустные мысли бродят. Как жить без нежности, без доброго слова, одобряющего взгляда? Как можно спать вместе, если ничего этого не осталось? Все равно, что есть суп без соли. Вроде бы все в нем есть, а в рот не лезет. Но почему он никак НЕ ОТПУСКАЕТ нас домой? Несмотря на мои упорные просьбы. Может, мы все же нужны ему? В эти невеселые раздумья вторгается телефонный звонок. Эти странные звонки раздаются почти каждый день. На этот раз слышу в трубке... песню на русском языке! "Вспоминай меня хотя бы иногда, Я хочу пылать от страсти, как тогда..." Слушаю песню и смеюсь. Муж удивленно смотрит на меня. К сожалению, в своей жизни я пылала от страсти только с ним, поэтому даже предположить не могу, кто же это шлет мне такой пламенный привет. Может, ошибка? Но какая замечательная ошибка! Муж подходит, берет трубку, слушает, отключается ... - Эта шутка может нам дорого обойтись. Возможно, за этот звонок придется платить нам. - Спасибо тебе, кто бы ты ни был, - мысленно благодарю я. – Спасибо тебе за твою незатейливую песенку. Она мне сейчас очень, очень нужна. Стою на своем любимом балконе, выходящем в оливковый сад, смотрю на горы, залитые солнцем. Большие темные тени от облаков скользят по горам, соскальзывают с них и растворяются в светлой небесной голубизне. |
Продолжение:
https://s30662109275.mirtesen.ru/blog/43246791524/2-POCHTI-N...
Свежие комментарии