Сегодня будет скучно, наверное, массовому Читателю, но тема интересная для искушенного исследователя. Говорить будем о Новгороде Великом. И мифах, что в представлениях публики и ученых трудах, посвященных его истории, тесно переплелись с махровой идеологией или искаженными культурными предпочтениями.

Итак, складывается устойчивое подозрение — у каждой эпохи, у разных направлений общественно-политической мысли был свой … Новгород. Поэтому можно даже говорить о бытовании (как минимум) двух мифов, в бесчисленных вариациях.

«Бунташный миф». Сразу после падения независимости Новгорода в 1478 году — он и сформировался. Записав новгородцев в извечные смутьяны, мятежники, предатели и отступники от истинной веры. Московский летописец сформулировал эти претензии в кратком, но емком комментарии:

«Таков бе обычай окаянных смердов изменников».

Кстати — вставка поздняя, добавлена к более раннему летописному тексту. Образ новгородцев как «окаянных смердов-изменников» стал популярен в научной историографии, литературе, публицистике. Менялась литературная мода, рос багаж научных знаний… но нехитрый тезис жил. Обосновывая ликвидацию независимости Новгорода и его специфического устройства — как некую справедливую закономерность. Полностью оправданную историческим процессом.

В XVIII веке, в период бурного роста могущества самодержавия — этот тезис обосновывался уже почти научно, с рационалистических позиций. Ярый «норманист» Герхард Фридрих Миллер внес свой черный вклад в мифологию. Восхваляя присоеди­нившего Новгород — московского Великого князя Ивана III. Якобы тот наказывал новгородцев за их «непослушание и бешенство». Мол, давно «надлежало усмирить» Новгород, чтобы «положить основание к следующей высокой власти и обширности Российского государства».

Новгородский «бунташный миф» получил официальное признание и, видоизменяясь в зависимости от идеологической и научной моды, дожил до наших дней. По сей день школьникам объясняют: Новгород был обречен, его присоединение к Москве было неминуемо. Это укрепило территориальную основу Великой России, усилило государственность…

В советское время «бунташный миф» Новгорода обогатился. Приобрел шизофренические социально-классовые черты. С марксистской непримиримостью утверждалось: к концу существования Новгородской республики «народные вольности» превратились в формальность, в сохранении независимости был заинтересован только господствующий класс «угнетателей» — бояре да олигархи-купцы. А простой новгородец спал и видел себя, болезного, исключительно с московским державным паспортом. Как мог, боролся с засильем господ и держиморд…

Патриотический миф. Невзирая на пропаганду «неправильного бунтаря-Новгорода», во многих головах поселилось еще одно заблуждение. «Золотой миф» о Новгороде. Появился благодаря средневековым новгородским источникам, где сами новгородцы с гордостью называют себя «мужами вольными». К науке мало отношение имело утверждение, больше кочевало по художественной литературе патриотического толка. Да в либеральной публицистике.

Особенно популярен Новгород с его «вольностями» был среди оппозиционеров. Радищев посвятил ему отдельную главу в своем «Путешествии из Петербурга в Москву». Утверждал:«Новгород имел народное правление». В долгом конфликте Новгорода с Москвой была виновата…, понятно, последняя. Недовольный «сопротивлением… респуб­лики», московский властитель «хотел ее разорить до основания».

Революционнее выступал в XIX веке поэт-декабрист Кондратий Рылеев:

«И вече в прах, и древние права,
И гордую защитницу свободы
В цепях увидела Москва».

Ответ от имени новгородцев:

«Решать дела привыкли мы на вече,
Нам не пример покорная Москва».

Весы качнулись в сторону «золотого демократического мифа» в 1860-е годы. Пришлось на царствование императора Александра II, когда начались либеральные «Великие реформы» с попыткой отмены крепостничества. Интеллигенция и власть тут же озаботились поисками истоков демократических начал на Руси. Ведь приходилось обосновывать учреждение выборных органов местного самоуправления: земств и городских дум. В качестве лучшего из примеров — приводили именно Новгород.

А теперь — к реалиям. Уже во второй половине X — начале XI веков Новгород попал в интересное положение. Вроде бы (политически) центром считался Киев — типа «матерь городов русских», там была резиденции старшего в роду Рюриковича-князя. Но править они были способны, только опираясь на град Новгород. Тому подчинялась гигантская богатейшая периферия: от верховьев Волги (на юге) до Белого моря (на севере). От Бал­тийского моря (на западе) до отрогов Уральских гор (на востоке). Новгород замыкал на себе все значимые торговые пути, решал немало щекотливых вопросов дипломатии внешней и внутренней.

В общем, сохранял свое исключительное значение. Князья считали (а им частенько напоминали), что династия Рюриковичей была бы невозможна — без согласия и одобрения Северо-Запада Руси. В начале XIII века владимирский князь Всеволод Большое Гнездо, отправляя своего сына на княжение в Новгород, подчеркивал, какая ему выпала честь:

«На тобѣ Богъ положилъ… старѣишиньство во всеи братьи твоеи, а Новъгородъ Великыи старѣишиньство имать кнѧженью во всеи Русьскои земли».

Вся Русь знала: Новгород существует и господствует в огромном регионе отнюдь не благодаря Князьям. Там не сформировалось своей династии правителей, как это случилось в большинстве древнерусских земель. От этого лиха город отбоярился благодаря своему специфическому политическому строю. Его почему-то упорно именуют «республиканским». Что ошибочно…

Изгнание князя Всеволода из Новгорода 

Терминология. Хвала небесам, последние лет двадцать просветление наступило — всё больше новых исследователей избегают называть Новгород — республикой. Соблюдают источниковедческую точность, если научно выразиться. Сами новгородцы называли свое политическое образование: просто Новгород. С XIV века — Великий Новгород.

Происхождение такого термина не известно. Но впервые появился еще в XII веке. Причем, что забавно — не в новгородском, а в южнорусском летописании, конкретно — Киевском своде Ипатьевской летописи. Причина: южнорусские летописцы попытались отличить «Новгород Великий» на Волхове от территориально близкого к Киеву «Новгорода Северского» в Черниговской земле. Но как только обозначение проникло на Северо-Запад Руси — гордые своими вольностями новгородцы, с достоинством кивнули в южном направлении, завели такое правило у себя. Эпитет «Великий» подчеркивал особые значение и статус Новгорода.

Так что же наиболее верно использовать в названии того строя, который культивировался? Не знаю. Но только не «боярская» или «феодальная республика». На канале предлагаю Читателю это самому сделать, в комментариях. Обещаю наиболее удачный вариант впредь использовать, как речь зайдет о «республиканском Новгороде». Раз наука до сих пор не сподобилась…

Структура власти. Очень рано в Новгороде (почти сразу) сформировалась независимая от Князя верхушка знати — бояре. Как их называли: «передние» или «вячшие» (т.е. большие) мужи. Высшая власть (де-юре) должна была принадлежать назначенцу из Киева — князю-наместнику. Но …увы, номер не прошел. Своей княжеской династии в Новгороде не сложилось. Уже с конца XI века (вместе с князем) Новгородом управлял избиравшийся самими новгородцами — посадник. С каждым десятилетием всё большее значение приобретало вече — народное собрание.

Окрепла новгородская вольность после драматических событий 1130-х годов. Из города был изгнан сын киевского князя Мстислава Великого — Всеволод. С тех пор князей в Новгород, как правило, приглашало исключительно вече. Без прямого согласия новгородцев этот «наемный менеджер» не мог принимать никаких важных решений. Называется сие «ограниченной властью». Для любого Князя табуированными вопросами были: внутренние дела городского управления, смещение должностных лиц, самоличное судебное разбирательство. Правосудие вершилось вместе с посадником, а во время войны — князь возглавлял новгородское войско, иногда — только собственную дружину.

Территориально Новгород делился на две стороны» — Софийскую и Торговую. Они тоже подразделялись на «концы» (районы), те — на улицы. «Концы» устраивали свои веча, выбирали «кончанского старосту» (посадника). Улицами управляли выборные «уличанские старосты». Полноправными новгородцами считались члены «кончанских» объединений, только горожане. Население огромной Новгородской земли фактически не принимало никакого участия в обсуждении и решении важнейших политических вопросов.

Общегородское собрание, вече — выбирало посадника, тысяцкого и архиепископа. До сих пор споры идут — кто имел право участвовать в вече. Но источники единодушны в одном: право принадлежало членам «кончанских» объединений, остальное наполнение было изменчиво, ситуативно временами. Самая главная административная единица — это посадник. Возглавлял городскую власть и войско, заключал договор с князем, вел дипломатические переговоры, вершил суд совместный.

Тысяцкий представлял интересы купечества и ремесленников, ведал специальным судом по торговым делам. Новгородский архиепископ вел дела епархии. С середины XII века его выбирало вече, утверждал киевский митрополит. Но его власть распространялась и на светские дела. Архиепископ участвовал в принятии всех важнейших политических решений. На вече избирался также архимандрит — глава новгородского монашества.

На что это похоже было? Внешне — на строй других европейских средневековых республик. Западнославянских. Городского Поморья (балтийское побережье современных Польши и Германии). Наиболее близкими выглядят города Щецин или Волин. Так же, но уже с существенными оговорками, были устроены торговые республики Италии и Далмации: Венеция, Генуя, Дубровник. Только роль они играли в политике куда меньшую, нежели Новгород… Не управляли огромными территориями.

Венецианский олигархат — «Совет десяти» 

После нашествия монгол Северо-Западная Русь не была разорена, но вынуждена платить дань в Орду. На политическое устройство Новгорода «иго» никак не повлияло, баскаков там не видывали, укрепление самобытного республиканского строя — процветало. Хотя со второй трети XIII века Новгород (формально) признавал верховную власть Владимирского Великого князя, но в реальности… Полномочия князюшек непрерывно урезались. Их окончательно попросили съехать из города, но дозволили присылать наместников. Советы давать, точку зрения князя оглашать. Права голоса решающего — не имели. Высшая власть по-прежнему принадлежала жителям Новгорода, всё решало вече.

Но наступали времена, когда богатство и могущество новгородских бояр запросило повышения статуса. Ко второй половине XV века уже более 90% новгородских земель оказалось в их руках, под прямым или частичным управлением. Назревало выяснение отношений с Городом. Где даже самые низшие слои полноправного населения — не хотели терять свою вольность, гордились и ценили свою свободу.

Летопись рассказывает о гневе новгородской «черни», когда бояре попытались в 1477 году пойти на компромисс с могущественной Москвой, признать московского Великого князя своим «государем». Вече было готово на что угодно, но безраздельным владыкой его категорически не признало. Закончилось всё кровью, «предатели-бояре» подверглись расправе.

Любимый вид спорта «вечевиков» — купание в Волхове 

Удавка Москвы окончательно затянулась на шее Великого Новгорода в 1471 году. Когда в битве на реке Шелони новгородцы были наголову разбиты Великим князем Иваном III. А в 1478 году Новгород сдался на его милость уже без всякого сопротивления. Новгородская республика была ликвидирована, ее символ — вечевой колокол — свезен в Москву. История республиканской модели средневековой русской государственности полностью прекратила свое существование в 1510 году. Когда пал под натиском москвичей «республиканский» же — Псков.

Выводы такие накидываются: перед нами очень интересная модель государственности. Во-первых, большинство населения Новгородской земли (за пределами городских стен) участия в политической жизни не принимало. Никакой демократии, вычеркиваем. Во-вторых, даже если признать устройство средневекового Новгорода условно-демократическим… Ну точно не либерального толка выходит. А уникально-средневековая модель, криво если назвать.

Полноправное население Новгорода — это не сообщество индивидов, наделенных поли­тическими и гражданскими правами. А некая «коллективная личность», «странная община». Думать и действовать обязана единодушно. Кто пытается противоречить воле коллектива — грустна судьба того. Ждет не поруб или оппозиционная скамья, суровая расправа — вплоть до остановки пульса. Когда «коллективный разум» распадался на равные части (частые расколы между «кончанскими») — дело доходило до вооруженных столкновений.

Ну и главное, почему эта многовековая модель рухнула? Ведь Новгородский политический режим был, в некоторых аспектах, посуровее, нежели московская монархия. Версий много, каждая с изъянами…

Предлагаю представить: как бы сложилась судьба Великого Новгорода, если бы в 1470-е годы боярская элита не раскололась на промосковскую и пролитовскую партии? Купцы и землевладельцы не ожесточили бы до крайней степени народ, не провели тотальную мобилизацию «худых мужиков-вечников» (каждый в свою поддержку). Можно было бы выработать согласованный политический курс? Какой?

В любом случае… средневековая республика «Великий Новгород» — загадка загадок для автора, почти не осмысленное явление русской истории. Значит, будем возвращаться туда частенько…