Алексей Подымов
Это признал и товарищ Сталин
На Тегеранской конференции 1943 года, когда после Курской битвы уже ни у кого не оставалось сомнений в грядущей победе, Сталин счёл необходимым заявить американскому президенту Рузвельту и британскому премьеру Черчиллю, что «без американской продукции война была бы проиграна».
Не исключено, что это было что-то вроде реверанса в сторону союзников, однако к такого рода лукавству советский лидер никогда не был склонен. Скорее всего, Сталин неплохо помнил первые дни кампании 1941 года, когда почти на всём протяжении фронта были проиграны пограничные сражения.
Напомним, тогда ещё держались Юго-Западный и Южный фронты, но не было полной ясности в том, стоит ли вообще ожидать реальной помощи от союзников. Похоже, знаменитая речь Черчилля в поддержку Красной России была воспринята советским руководством в большей степени как свидетельство того немалого облегчения, которое испытала вся Британия, когда Гитлер развернулся на Восток.
К тому же на помощь от англичан, действительно серьёзную, рассчитывать вряд ли стоило. Они сами долгое время еле держались. Но Сталин помнил и другое: в 1940-1941 годах англичане держались не только за счёт своей неукротимой воли, но и во многом благодаря американской помощи.
Именно ради помощи Великобритании за океаном пошли на то, чтобы, не вступая в войну, как и обещал на своих третьих президентских выборах Ф. Д. Рузвельт, организовать масштабные поставки вооружения и техники на Туманный Альбион. Не самая сложная схема в обход небезызвестного акта о нейтралитете оказалась востребованной вскоре после кампании 1940 года, когда пала Франция, а 300-тысячная британская экспедиционная армия едва успела спастись из окружения под Дюнкерком.
Под программу, получившую название «ленд-лиз», совмещавшую в себе понятия «давать взаймы» и «сдавать в аренду», был создан специальный федеральный закон, принятый только 11 марта 1941 года. Однако реально работать программа начала значительно раньше: американский бизнес поверил Рузвельту на опережение.
Масштабное кредитование собственного производства со стороны государства, которое для этого не стеснялось влезать в немыслимые долги, также началось ещё до принятия закона о ленд-лизе. Предпринимателям было достаточно подзаконных актов и решений, исходящих прямо из Белого дома.
Именно под ленд-лиз удалось весьма оперативно раскрутить военную промышленность США. И именно ленд-лиз помог Соединённым Штатам достаточно подготовленными вступить в войну уже в декабре 1941 года, после удара японцев по базе ВМС США в Пёрл-Харборе.
Сочтёмся славой после победы
Однако у Сталина летом того же 1941 года, судя по всем документам и воспоминаниям современников, не было полной уверенности в том, что СССР попадёт под американскую программу помощи. В Москве неплохо помнили, как Великобритания и Франция уклонились от идеи совместно противостоять Гитлеру после аншлюса и накануне вторжения в Чехословакию, и фактически не имели представления, чего в подобной ситуации ждать от США.
Весьма характерны оценки перспектив взаимоотношений США с новым потенциальным союзником в лице СССР в прессе и в американском истеблишменте. Нельзя забывать, что полной уверенности в том, что в войну вступать всё же придётся, на тот момент не имел даже сам президент Рузвельт.
Для газетчиков же сильнейшим аргументом в пользу необходимости разобраться с нацистами стало потопление американского парохода «Робин Мур» ещё 21 мая 1941 года. Немцы отправили пароход на дно без предварительного принятия мер по обеспечению безопасности пассажиров и команды и не обращая никакого внимания на то, что командир подводной лодки знал об американской принадлежности парохода.
Характерно, что это было признано самими же немцами, почему-то уверенными в том, что именно так они стимулируют изоляционистов из США навязать Рузвельту нейтралитет. Повторялась ситуация Первой мировой войны, когда немцы фактически сами напросились, потопив «Лузитанию».
Разница лишь в том, что к тому моменту с кайзеровской армией бились и Франция, и Россия, а теперь французов немцы уже задвинули в Виши, а русские в драку влезать очень не хотели. Однако пришлось. Поход германской армии на Восток в американской прессе почти единодушно расценили лишь как очередное звено в цепи вполне ожидавшихся событий.
Зато большинство политиков отбросило всякие сомнения в том, что надо и дальше «беречь жизни американских парней». Впрочем, ещё летом 1941 года даже в окружении Рузвельта вполне прагматично, а, по сути, цинично взвешивали, сколько сможет продержаться против гитлеровской военной машины Красная Россия: три месяца или даже меньше.
Многие газеты тогда не без сарказма процитировали гитлеровского министра Риббентропа, который был уверен, что «сталинская Россия исчезнет с карты мира через восемь недель». Тем не менее, журнал «Тайм» в редакционной статье от 30 июня, названной «Сколько продержится Россия», счёл необходимым написать:
[quote]Вопрос о том, станет ли битва за Россию самой важной битвой в истории человечества, решают не немецкие солдаты. Ответ на него зависит от русских.[/quote]
Главное же, что радовало в США чуть ли не каждого: страна получила ещё одну необходимую паузу для того, чтобы продолжать готовиться. Однако даже такой подход не смутил президента Рузвельта, который сразу стал решительно настаивать на расширении программы ленд-лиза в пользу России.
А как же иначе, если ленд-лиз распространялся на всех, кто «действует в интересах Соединённых Штатов»? Помимо Британии, американцы помогали грекам, помогали югославам. В Москву с предложениями о помощи направилась делегация, в которой ключевую роль играл Гарри Гопкинс, на тот момент личный представитель президента Рузвельта.
Об этом визите, состоявшемся на рубеже июля и августа 1941 года, написано немало, но тем не менее автор планирует дополнить воспоминания современников и документальные публикации отдельным очерком. Здесь же ограничимся констатацией факта: по итогам трёх дней переговоров Сталину дали понять, что Америка сделает всё для того, чтобы поставить России максимум возможного.
Советское руководство, которое чувствовало себя весьма подавленным в связи с началом второй фазы немецкого наступления, утратой Смоленска и реальной угрозой потери Киева, получило своеобразный психологический допинг. Максим Литвинов, ещё не успевший вернуться на пост заместителя наркома иностранных дел и присутствовавший на переговорах как переводчик, после третьего заседания не скрывал радости: «Теперь мы выиграем войну»!
Начало было положено — если не фактически, то юридически. А уже 11 августа 1941 первый конвой с грузами из США и Великобритании прибыл в порт Архангельска, причём без какого бы то ни было сопротивления со стороны подлодок кригсмарине.
В 1963 году оказавшийся в опале маршал победы Георгий Жуков в одной из частных бесед, попавших под прослушивание в КГБ, признавал:
[quote]Вот сейчас говорят, что союзники никогда нам не помогали… Но ведь нельзя отрицать, что американцы нам гнали столько материалов, без которых мы бы не могли формировать свои резервы и не могли бы продолжать войну… У нас не было взрывчатки, пороха. Не было чем снаряжать винтовочные патроны. Американцы по-настоящему выручили нас с порохом, взрывчаткой. А сколько они нам гнали листовой стали! Разве мы могли бы быстро наладить производство танков, если бы не американская помощь сталью? А сейчас представляют дело так, что у нас все это было свое в изобилии».[/i]
Будем честными сами с собой
Победа в тяжелейшем зимнем сражении под Москвой стала возможной ещё до того, как начались действительно масштабные американо-британские военные поставки в СССР. Психологический эффект от неё был просто колоссальным.
Внутри страны речь шла не просто о войне до победного конца, но и не в последнюю очередь о том, что в 1941 году «кутузовский» вариант «с оставлением Москвы» ради спасения России был просто невозможен.
А вот за границей многие поняли, что Гитлеру сталинская Россия, похоже, не по зубам. Однако вклад союзников, пусть и не самый прямой, уже в следующую большую победу Красной армии, Сталинградскую, переоценить действительно трудно.
И в Москве, и во всём мире тогда поняли, что Сталинград обозначил начало коренного перелома не только на советско-германском фронте, но и во всей мировой войне. Только после Сталинграда перспектива скорого открытия Второго фронта в Европе стала действительно реальной.
В завершение нельзя не напомнить, что в советской историографии сложилась устойчивая традиция недооценки союзнической помощи по этой программе. В таком подходе, скорее всего, сказывался фактор «холодной войны», хотя поставки с Запада помогали среди прочего и послевоенному возрождению советской экономики.
Начало было положено уже в первых послевоенных публикациях в серьёзных научных журналах и в большой прессе. В советском Госплане с помощью довольно несложных манипуляций с цифрами оперативно вывели и оценку масштабов западной помощи в 4% по сравнению с отечественным производством.
Эта цифра обосновалась и в официальном труде "Военная экономика СССР в период Отечественной войны" за авторством главы Госплана и члена Политбюро Николая Вознесенского, вскоре репрессированного по «ленинградскому делу». Книгу выпустили в свет с опозданием в 30 с лишним лет, только в 1984 году, как раз между разрядкой и перестройкой, когда позитив в отношении соратников по борьбе с гитлеризмом не слишком приветствовался.
В том же 1984 году была опубликована «Краткая история Великой Отечественной войны», представлявшая собой выжимку из 6-томного официоза, в котором давалась намного более объективная оценка союзной помощи. В кратком варианте дело ограничилось таким, признаем, отнюдь не нейтральным пассажем:
[quote]СССР действительно получил во время войны по ленд-лизу некоторые виды вооружения, а также важные для народного хозяйства машины, оборудование, материалы, в частности, паровозы, горючее, средства связи, различные виды цветных металлов и химикатов. Существенной помощью явилась, например, поставка США и Англией 401 400 автомобилей. Однако в целом эта помощь не была сколько-нибудь значительной и никак не могла оказать решающего влияния на ход Великой Отечественной войны.[/quote]
Тот факт, что, помимо боевой техники, вооружения и боеприпасов, союзники поставили в нашу страну огромное количество невоенных материалов, а главное, продовольствия, снявшего проблему голода и для армии, и для значительной части тыла, во внимание практически не принимался. И в статистике учитывался отнюдь не всегда.
Да, в первые недели войны на сколько-нибудь реальную помощь союзников советскому руководству рассчитывать не приходилось. Однако сам факт того, что она будет, пусть даже позже, чем это было необходимо Красной армии, сыграл свою роль в том, что она сумела выстоять в 1941-м и особенно в 1942-м.
Свежие комментарии