Индия

Родина боевых слонов

Жители Индостана первыми приручили слонов – и первыми отправили их на войну. По индийским скульптурам и рисункам историки воссоздают эволюцию тактики: если самые древние индийские полководцы просто натравливали десятки слонов на врага, то уже с середины I тысячелетия до н. э. прослеживается традиция использовать этих животных как центральную боевую единицу, которой нужно подкрепление и конвой – как авианосцам или танкам в современных войнах. В Индии же начали защищать слонов доспехами – сначала ткаными попонами, а к XIV–XV векам и полноценными латами.

История неудач

Персы в стратегии использования элефантерии были, пожалуй, еще изобретательнее, чем индийцы, вот только с противниками им чаще всего не везло: история помнит две знаменитые битвы с участием боевых слонов, и после обеих соответствующие персидские государства прекращали существовать. В битве при Гавгамелах слоны царя Дария не смогли отразить атаку гоплитов Александра Македонского, и поражение стало концом державы Ахеменидов.

Огнем и мечом

В средневековом Китае слонов иногда использовали в боевых действиях – правда, только до тех пор, пока леса, где ловили диких слонят, не уступили место городам и пашням. Особым талантом к дрессировке жители древних китайских царств, по-видимому, не отличались, поэтому использовали грубые тактики: в хронике царства Чу эпохи Сражающихся царств, например, рассказывается, как солдаты привязали к хвостам слонов горящие прутья. В панике слоны ринулись вперед и затоптали армию царства У.

Слон – друг, соратник и брат

У народов, проживающих на территории современного Таиланда (в прошлом королевства Сиам), со слонами сложились особые отношения. Слоны участвовали во всех военных конфликтах Сиама с древности и до середины XIX века. Если в странах, где эти животные были экзотикой, их, как правило, бросали на пехоту и кавалерию, то в Юго-Восточной Азии, где элефантерия была частью каждой уважающей себя армии, возник особый тип сражения – поединок верхом на слонах. Специально для них в Сиаме придумали нгао – кривое лезвие на длинной деревянной рукояти. Снабженный крючком, нгао в промежутках между жестокими схватками служил тростью погонщика.

Если не считать спасенного гусями Рима, то Таиланд – единственная в мире страна, обязанная независимостью животным: на спинах боевых слонов сиамские солдаты в конце XVI века изгнали из страны бирманских захватчиков. Стратегия была такая: слонов с погонщиками и корпусом пехоты, защищавшей мягкое слоновье подбрюшье во время боя, прятали в джунглях, а небольшие конные или пешие отряды заманивали врага прямо к опушке.

По легенде, в одном из сражений той войны погибла сиамская Жанна д’Арк, королева Суриотай: она сопровождала мужа на войну и спасла ему жизнь, направив своего слона наперерез слону бирманского военачальника. Враг пронзил королеву острым нгао, но король был спасен.

Подвиг королевы Суриотай не повлиял на ход войны; противостояние королевств Сиама и Бирмы продолжалось еще триста лет и закончилось только после того, как Бирма стала английской колонией. Сиам, никогда не знавший над собой власти колониальной администрации, прекратил воевать, и все слоны из боевых превратились в мирных. Сейчас вооруженные нгао люди верхом на слонах – это любители исторической реконструкции: в Таиланде существует несколько исторических клубов, участники которых разбираются в тонкостях военных действий с участием элефантерии.

Тяжелый танк ИС-2 стал одним из символов Красной армии завершающего периода войны. Запущенный в массовое производство в начале 1944 года, он быстро освоился на полях боев. 122-мм орудие было не столь удобным для танковых дуэлей, как 88-мм пушки немецких «Тигров» и «Королевских тигров». Крупный калибр и раздельное заряжание снаряда замедляли темп стрельбы. Имелись проблемы и с пробитием брони: лоб «Пантеры» поражался лишь с 600–700 м. С «Тигром» дела были получше – 1000–1200 м. Но баллистика 122-мм снаряда ИС-2 не позволяла стабильно попадать на этой дистанции – с этим справлялись лишь лучшие экипажи. Правда, к осени 1944 года вопрос решился сам собой. Качество немецкой брони ухудшилось из-за того, что вместо марганца в ее составе стали использовать различные заменители, и ИС-2 начал уверенно пробивать ее на любой дистанции прицельного огня.

Слева направо: САУ BCE-122С, ИС-2, Т-34. Эти и другие танки, выполненные по историческим чертежам, можно найти в известной игре World of Tanks.

Но танки воюют не только друг с другом. Намного важнее сопровождение и поддержка пехоты. И тут мощное 122-мм орудие было как нельзя кстати. Фугасное действие крупнокалиберного снаряда не оставляло шансов вражеской пехоте, сильная взрывная волна и широкий разлет осколков позволяли легко давить огневые точки неприятеля и разрушать укрепления. В Сталинграде регулярно встречались эпизоды напряженных боев за дом в три-четыре этажа – с артиллерийской подготовкой, десятками штурмов и нулевыми для атакующих результатами. ИС-2 же мог выехать на прямую наводку и тремя точными выстрелами по перекрытиям обрушить целую секцию, похоронив заживо обороняющуюся пехоту. Бронеколпак немецкого пулеметного дота, неуязвимый для 85-мм пушки Т-34, ИС-2 легко проламывал с первого попадания.

Крупные калибры советской бронетехники не исчерпывались тяжелыми танками. На базе ИС производились самоходные орудия ИСУ-122, ИСУ-122С и ИСУ-152 со 122-мм и 152-мм орудиями. Основным отличием была замена танковой башни на более просторную, но неподвижную рубку. Ее пространство использовалось для установки более мощного орудия или для хранения чуть большего количества снарядов. Последнее было хорошим подспорьем в условиях городских боев с крайне высоким расходом боеприпасов – воюющий на улицах ИС-2 мог легко тратить по 2–3 боекомплекта в сутки.

Появление крупных калибров имело смысл, потому что 1945-му предстояло стать годом городских боев. Причиной тому стала высокая урбанизированность Германии и вытекающая из нее оборонительная стратегия немцев. Стремительно теряя почву под ногами, они ухватились за идею фестунгов, или городов-крепостей. На их роль выбирались крупные города с кирпичными заводскими постройками или старыми домами с толстыми стенами. Фестунг заранее укрепляли баррикадами, траншеями и бетонными бункерами, создавали запасы провизии и боеприпасов. В случае продвижения противника гарнизон не отступал вместе с линией фронта, а оставался внутри, отчаянно сражаясь за каждый метр. Обороняющие город-крепость не имели шансов на деблокирование, но при этом выполняли важную задачу.

Фестунги всегда стояли на пересечении удобных линий снабжения – железных или автомобильных дорог. Советские войска обходили город-крепость и продвигались дальше, но их наступательный порыв слабел с каждым шагом. За любой армией Второй мировой всегда следовали колонны снабжения, численно превышающие воюющие части. На каждый танк требуется десяток грузовиков с горючим, запчастями и боеприпасами. Меньше грузовиков – слабеет ударная сила, замедляется продвижение. С потерей темпа растут шансы попасть под успешный контрудар. Через районы уличных боев нельзя пустить колонны грузовиков и эшелоны с боеприпасами, поэтому приходилось прокладывать маршруты в обход городов-крепостей, по проселочным дорогам с меньшей пропускной способностью. Ручейки снабжения становились тоньше – фестунг влиял на положение на фронтах одним фактом своего существования.

Кроме того, на окружение и штурм городов-крепостей отвлекались значительные силы, которые не могли участвовать в наступлении. В лучшем случае речь шла о стрелковом корпусе, обильно снабженном артиллерией и танками. При штурме же крупного фестунга наряд сил становился еще больше – так, Кенигсберг отвлек более 130 тыс. человек, 5 тыс. орудий и минометов и 500 танков.

Укреплялись города-крепости усердно и со знанием дела. Простым, но эффективным средством была, например, противотанковая баррикада. Поперек улицы возводился каркас из рельсов или брусьев глубиной 4 и высотой 2 м. Затем следовало заполнение спрессованной землей и камнями, и в результате получалось непреодолимое для танков препятствие, выдерживающее попадания 122-мм снарядов. От саперов осажденные защищали баррикады пулеметным и минометным огнем, а улицы, не перекрытые такими укреплениями, вели к позициям противотанковых орудий. Недостатка в артиллерии у гарнизонов фестунгов не было. У отступающих немцев было мало горючего, поэтому пушки часто бросали по пути, после чего коменданты городов-крепостей тут же забирали их к себе.

ИС-2 в центре Берлина

Герман-Геринг-Штрассе (ныне названа в честь Фридриха Эберта)

Ликвидировать неприступные города-крепости одними лишь самопожертвованием и отвагой было нельзя. К счастью, к 1945 году промышленность СССР работала в полную силу, и нашим было чем ответить. Визитной карточкой РККА и настоящим козырем стали артиллерия и танки: теперь советские дивизии могли концентрировать по 200 стволов на километр фронта, насылая на неприятеля огненные шквалы. Используемые массово танки прокладывали дорогу пехоте, буквально проламывая дыры в немецкой обороне.

Из атакующей пехоты организовывали штурмовые группы. На 1945 год они не были чем-то новым, но теперь их следовало приспособить к городским боям. Обычно группа состояла из 30–40 бойцов с автоматическим оружием. Их усиливали саперами, огнеметчиками, 45-мм или 76-мм орудиями, а также танками ИС-2 или Т-34. Штурмовиков щедро снабжали гранатами или бутылками с горючей смесью. Неожиданной находкой стала гаубица образца 1909–1930 годов, разработанная еще во времена Первой мировой. Это было единственное орудие калибра 152 мм, которое можно было перекатывать вручную. Преимущество, сыгравшее важную роль на городских улицах, теснота которых резко усложняла применение артиллерийских тягачей. Ценились и тяжелые минометы: всего одна 160-мм мина могла полностью обрушить небольшой немецкий дом.

ИС-2 1-й Чехословацкой танковой бригады, воевавшей в составе РККА. Танк участвовал в уличных боях – штыри на башне говорят о наличии в прошлом противокумулятивных экранов. Они редко помогали, но в этот раз, похоже, сработали – на башне виден след от преждевременно сработавшего фаустпатрона, не сумевшего пробить броню.

Основой выживаемости танков в городе стало взаимодействие с пехотой. Немцы разработали фаустпатрон – смертельное на ближней дистанции оружие кумулятивного действия. Спасти от спрятавшегося в городских обломках «фаустника» могла лишь группа внимательных автоматчиков, неизменно сопровождавшая каждый танк. Для городских боев танкисты разработали схему «елочка». Два танка прижимались к краям улицы, и каждый держал под прицелом противоположную сторону – так был больше сектор обстрела. Эта пара продвигалась вперед, поддерживаемая еще двумя танками, остававшимися позади – на случай внезапного появления противника над головами первой двойки. И все танки, разумеется, дополнительно прикрывались пехотой.

Все это не давало фаустпатронам стать неким абсолютным оружием – доля потерь от их огня, как правило, не превышала 30%. Правда, новое оружие действовало психологически. Впечатленные танковые экипажи пытались монтировать на машины сетки, призванные вызвать преждевременный выброс кумулятивной струи, но тщетно: устройство не помогало. Самым надежным способом обезопасить себя от фаустпатрона по-прежнему оставалось грамотное взаимодействие с пехотой.

Советское командование отлично усвоило опыт Сталинграда: бои за промышленный район были одними из самых напряженных. Корпуса заводов становились жерновами гигантской мясорубки, способной перемолоть целые подразделения без внятного результата. В январе 1945 года Красная армия столкнулась с индустриальным массивом, перед боями в котором грозили померкнуть все ужасы Сталинграда. Силезский промышленный район представлял собой группу плавно перетекавших друг в друга промышленных городов – грандиозная промзона размерами 40 х 60 км.

Маршал Конев не испытывал желания штурмовать этот непроходимый лес фабричных труб и принял нетривиальное решение – не окружать противника, а позволить немцам уйти. Советские войска окружили район лишь частично, оставив неприятелю коридор для выхода. Затем они начали относительно мягко, но настойчиво давить на немцев: никто не собирался позволять противнику отступать в полном порядке. В итоге к 29 января Силезский промышленный район неповрежденным попал в руки русских, а неприятель ушел, побросав большую часть техники и артиллерии.

Но Силезия стала исключением, которое не могло повториться, – после ее потери немцы остались без львиной доли промышленности и без 60% угля. Это значило гарантированное поражение в войне. Теперь они могли надеяться лишь на концепцию городов-крепостей и покидать укрепленные позиции не торопились. Не собиралась им позволять это делать и Красная армия: любые прорвавшиеся войска могли усилить гарнизон Берлина, тщательно готовящегося к обороне.

Какие-то фестунги уничтожались относительно легко. Кенигсбергу не помогла даже поддержка кораблей немецкого флота: его красиво взяли за несколько дней. Другие сопротивлялись дольше и яростней: ставшая символом городских боев 1945 года Познань держалась месяц. Кюстрин сражался два.

В Кюстрине сходились ключевые коммуникации – семь железных дорог и шоссе «Рейхштрассе № 1», ведущее прямо к Берлину. Но главное – город стоял у слияния рек Варта и Одер и защищал важнейшие мосты. Завладев ими, советские войска получат прочный плацдарм на западной стороне Одера, что откроет дорогу на Берлин. Обороняющиеся в гарнизоне Кюстрина это понимали и стояли насмерть.

Кюстрин изобиловал каменными постройками со стенами метровой толщины. В цокольных этажах таких домов получались отличные пулеметные позиции. Штурмовать этот лабиринт смерти было бы крайне тяжко, но у советского командования имелся козырь в рукаве. Для поддержки штурма выделили 10 артполков и 50 «катюш», но дело не ограничивалось обычными орудиями. На позициях разворачивалась сверхтяжелая артиллерия резерва Верховного Главнокомандования – 18 203-мм гаубиц Б-4 и 6 280-мм мортир Бр-5. Поддерживали наступающую пехоту и танки, количество которых на направлениях главных ударов достигало сотни машин на километр.

Операция длилась почти два месяца – с 3 февраля по 30 марта. Напряженные городские бои окончились победой – Кюстрин был очищен от противника. РККА обзавелась большим плацдармом на западном берегу Одера. До Берлина было всего 60 км. Оставалось лишь копить силы для удара.

Очередь германской столицы наступила 16 апреля. Тут советское командование сработало довольно изящно: танковый маневр отсек основные силы немцев от Берлина. Столица осталась на попечении 100 тыс. человек, что недостаточно для обороны крупного города. Мало того, большую часть гарнизона составляли полицейские и фольксштурмисты. Безвозвратные потери танков на улицах Берлина оказались чувствительными, но на уничтожение подразделений они никак не тянули. 1-я танковая армия лишилась 15% танков. На фаустпатроны приходилось менее 10% потерь: штурм городов-крепостей оказался хорошей школой. Танкисты и пехотинцы взаимодействовали почти идеально – кровавой бани в сталинградском стиле, задуманной немцами, не получилось.

30 апреля бои дошли до Рейхстага. Уже утром к еще отстреливающемуся зданию подъехали ИС-2 88-го тяжелого танкового полка. В 13:00 их мощные орудия присоединились к обстрелу Рейхстага гаубицами и пушками танков Т-34, бивших прямой наводкой. Пехота бросилась на приступ сразу после артподготовки. Это были последние дни Третьего рейха.

О деятельности поисковых отрядов, многие годы работающих на полях бывших битв Великой Отечественной, слышали, наверно, многие, однако далеко не все представляют себе как масштаб проблемы незахороненных останков советских солдат, так и реальное содержание работы поисковиков. Почти в каждом населенном пункте нашей страны (особенно там, где прошла война) можно увидеть маленький остроконечный обелиск с красной звездой. Эти маленькие памятники погибшим на фронтах землякам как бы свидетельствовали о том, что всем павшим героям отданы последние почести. Среди них есть безымянные, но нет забытых. Однако это оказалось лишь тщательно создаваемой иллюзией. В реальности останки сотен тысяч советских воинов до сих пор лежат там, где застала их гибель. Причин этому несколько, и они имеют как объективный, так и субъективный характер.

Одна из главных причин — катастрофические поражения Красной армии в начальный период войны. За время войны 40 раз крупные группировки наших войск попадали в немецкие «котлы», из которых выбраться к своим удавалось немногим. В 1941-м поле боя раз за разом оставалось в руках противника. Для немцев «блиц-криг» тоже не был легкой прогулкой, и почти у каждого селения на оккупированных территориях они создавали свои полевые кладбища с именными могилами. Что касается убитых советских солдат, то гитлеровцы заботились лишь о том, чтобы вдоль дорог, а также в местах дислокации их подразделений не стоял трупный запах и не развивались эпидемии. С этой целью немцы мобилизовали местное население и устраивали локальный сбор мертвых тел с последующим их захоронением в карьерах, оврагах, болотах. На трупы, лежащие в малолюдных местах или в глубоком тылу немецких войск, командиры вермахта вообще не обращали внимания.

Находки поисковиков чаще всего не имеют научного значения, их главная цель – возвращение из небытия имен тех, кто, казалось бы, сгинул в вечности.

Было ли это вызвано шоком от крупномасштабных поражений или специфическим отношением ряда советских командиров к личному составу — живому или погибшему, но проблемы с захоронением убитых красноармейцев существовали и на территориях, которые контролировала наша армия. На этот счет есть ряд красноречивых документов. Достаточно лишь процитировать текст направленной в войска директивы сталинского комиссара, начальника ГлавПУРа Льва Мехлиса: «Главное Политуправление Красной Армии располагает фактами, когда многие командиры и комиссары действующих частей не заботятся о том, чтобы организовать сбор и погребение трупов погибших красноармейцев, командиров и политработников. Нередко трупы погибших в боях с врагом за нашу Родину бойцов не убираются с поля боя по несколько дней, и ни-кто не позаботится, чтобы с воинскими почестями похоронить своих боевых товарищей, даже тогда, когда имеется полная возможность». Как свидетельствуют участники войны, вид брошенных на произвол судьбы тел погибших солдат производил на красноармейцев, которым вскоре предстояло идти в бой, весьма угнетающее впечатление.

Отгремела война, и на сильно опустевших территориях, подвергшихся оккупации и бывших ареной сражений, надо было восстанавливать жилье, распахивать поля, сеять хлеб. Живым снова было не до мертвых. В труднодоступных местах (например, в густых лесах) непогребенные тела погибших, оружие, котелки, каски так и продолжали лежать на грунте.

«Предтечей» поискового движения в РФ можно считать движение красных следопытов 50 - 70-х годов, и Всесоюзную акцию «Летопись Великой Отечественной», и совместные походы ветеранов войны и молодёжи по местам боевой славы. Общенациональное поисковое движение оформилось уже на излете существования СССР – в 1988 г. Тогда на 2-м Всесоюзном сборе поисковиков было принято решение о создании Ассоциации поисковых объединений (АсПО) СССР.

Усилия поисковиков сосредоточены сегодня в основном в районах «котлов» 1941 года и там, где в 1942-м шли жестокие позиционные бои (Тверская, Ленинградская области). Комплекс поисковых работ включает в себя три основных этапа: во-первых, это архивные исследования, изучение мемуарной литературы, во-вторых, сбор воспоминаний жителей территорий, оказавшихся в зоне военных действий в годы Великой Отечественной войны, и, наконец, в-третьих, полевые военно-археологические экспедиции.

Задачу усложняет тот факт, что по ряду военных событий, особенно 1941-го года, документов может и не быть вовсе. Например, по четырем общевойсковым армиям, попавшим в «котел» под Вязьмой, есть документы, предшествующие окружению, и есть документы последующего времени, когда от этих армий остались одни номера и их формировали заново. А вся история окружения там на месте и осталась — стремясь вырваться из «котла», наши войска обычно сбрасывали все тяжелое и ненужное. Сейфы с документами закапывали и топили. Кстати, несколько таких сейфов было найдено в ходе поисковых работ, в частности под Вязьмой.

Порой можно обратиться к документам противоположной стороны, особенно если учесть, что немцы в отношении бумаг всегда проявляли большую педантичность и скрупулезность. Сопоставление вражеских документов с нашими иногда приносит сюрпризы: выясняется, что на один и тот же момент времени на одном и том же участке линия фронта показана по-разному. Кто, с какой целью и в какой степени лукавил, теперь уже очень трудно установить.

Раскопки в полевых экспедициях начинаются с определения внешних признаков, которые могут указывать на наличие в земле останков солдат. Одним из таких признаков является, например, большое количество разбросанного ржавого железа. На местности поисковики также стараются обнаружить следы засыпанных землей окопов, блиндажей, воронок от бомб и снарядов. В районах деревень обследуют старые силосные ямы, погреба, подвалы бывших домов — все эти углубления наверняка использовались в качестве укрытий и рубежей обороны.

Из рекомендаций: при обнаружении взрывоопасных предметов необходимо приостановить работы, оградить место обнаружения и до извлечения ВОП специалистами-сапёрами работы в этом месте не продолжать. Категорически запрещается разряжать и бросать взрывоопасные предметы, ударять по ним. Запрещается стаскивать и разбирать руками проволочные заграждения, трогать проволоку и шпагат, обнаруженные на земле, в траве или кустарнике, т.к. возле них могут быть установлены мины натяжного действия.

Разумеется, местность изучают с помощью металлодетекторов, в том числе таких, которые фиксируют наличие металла на большой глубине. Если же металлодетектор ничего не показывает, а подозрения на наличие останков остаются, применяют специальные металлические щупы в виде заточенного металлического прута с Т-образной рукоятью. Опытный поисковик способен по скрежету острия о предмет на глубине определить материал, из которого предмет состоит. Например, распознать кость. Далее в ход идут лопаты — обычные штыковые, а также маленькие саперные, используются и металлические совки. Довольно часто при раскопках в глинистом и болотистом грунте мешает вода, и ее приходится откачивать мотопомпой или выбирать ведрами.

Тиражируемые в развлекательных изданиях легенды о «черных копателях» несут с собой много мифов о поисковой работе, при этом абсолютно безосновательных. Все, кто знаком с этой работой не понаслышке, хорошо знают — никакого обилия ценных артефактов, как об этом иногда пишут, на полях сражений нет. А что дошло до нас? Останки боевой техники до наших дней могут сохраниться лишь на дне болот и озер, куда танк, автомобиль или бронетранспортер когда-то провалились и были забыты. Если же, скажем, подбитый танк оставался на поверхности, его еще в годы войны либо отправляли в ремонт, либо, если машина восстановлению не подлежала, разбирали на запчасти. После войны была проведена массовая кампания по очистке полей сражений от металлолома, и тогда в основном все крупное «железо» собрали, разрезали автогеном и отправили на переплавку.

Личные медальоны солдат – эбонитовые футляры для хранения листочка с личными данными – один из важнейших источников информации для поисковиков. К сожалению, за десятилетия лежания в земле они часто заполняются водой. Для расшифровки испорченных записей и восстановления имени погибшего участникам поисковым центрам приходится обращаться в бюро экспертизы при Минюсте.

Если же говорить о предметном мире советского солдата, то он был крайне скуден. Воин был обут, одет, нес с собой оружие, боеприпасы, флягу с водой и... в общем все. Находка медальона — большая удача, но и это только полдела, так как демографические сведения о его владельце записаны на бумажном вкладыше, а его еще надо прочитать. Часто к моменту находки это не удается сделать из-за того, что внутрь медальонной эбонитовой капсулы успела за более чем полвека просочиться вода, которая превратила бумажный вкладыш в кашу, или он просто сгнил... К сожалению, подавляющее большинство обнаруженных солдатских останков не удается идентифицировать, они хоронятся безымянными. В некоторых случаях, правда, имя солдата можно установить по сохранившимся личным вещам, так как обычно котелки, фляжки, ложки, расчески и другие предметы обихода подписывались их владельцами. Например, на одной из ложек, обнаруженной в санитарном захоронении наших воинов на Смоленщине, было процарапано: «Садлинский, Воронеж», а на смятом котелке другого — «Плисов».

Конечно, при раскопках попадаются и оружие, и боеприпасы. В большинстве своем найденные образцы стрелкового оружия представляют собой ни на что не годные куски ржавого металла. Если же есть подозрение, что откопанный пистолет или пулемет еще могут быть использованы по прямому назначению, оружие изымают дежурящие на раскопках сотрудники правоохранительных органов. Потенциально опасными боеприпасами вроде гранат и снарядов занимаются представители МЧС.

Вахта памяти

По окончании боевых действий на территориях, по которым прошла война, живым было не до мертвых. Над безымянными могилами, блиндажами и окопами, а также над немецкими кладбищами прошелся плуг. Количество бойцов, пропавших без вести, оказалось столь огромно, что советское государство не спешило с идентификацией погибших. Ведь за каждого воина, перешедшего из категории пропавших без вести в категорию погибших, родственникам полагалась компенсация. Известны, например, случаи «таинственных» пропаж из военкоматов обнаруженных на местах сражений идентификационных медальонов и даже факты целенаправленного уничтожения останков советских воинов.

В связи со взрывчаткой можно вспомнить один случай, произошедший в 1990-х годах. Тогда поисковики набрели на брошенный лагерь тех самых мародеров — «черных копателей». Увиденное потрясло опытных и видевших уже немало людей. Недалеко от места, где раньше стояла палатка, была выложена горка из 152-миллиметровых артиллерийских снарядов. Головки снарядов с косыми следами от ударов зубилом были отвинчены и свалены рядом. Тола в снарядах не было, а размочаленное зубило и не менее «пострадавший» молоток с железной рукояткой лежали рядом. Груда валявшихся тут же пустых снарядов калибром поменьше и корпусов от гранат РГД-33 по сравнению с этим уже никого не впечатляла. Какому-то «камикадзе», добывавшему в криминальных целях тол, сильно повезло: ведь любой удар по головке снаряда мог закончиться взрывом. Но подвергаются ли риску обычные поисковики?

Риск всегда есть, но он невелик, и можно сказать, что раскопки в местах боев вряд ли содержат в себе больше потенциальных опасностей, чем просто жизнь в мегаполисе. Для военных археологов разработаны специальные методики, позволяющие отличить безопасный предмет от опасного. Если есть подозрение, что найден боеприпас, главное — не пытаться физически на него воздействовать или, чего доброго, разбирать. Самопроизвольного подрыва не произойдет.

Поисковики приветствовали бы любую помощь государства, но главное для них, чтобы власти предержащие воздержались от излишнего администрирования. Крайне негативным примером государственного вмешательства в поисковую работу можно считать решение руководства Белоруссии фактически запретить деятельность общественных организаций в этой сфере и передать функции поиска подразделениям Министерства обороны, состоящим из неподготовленных и слабомотивированных солдат срочной службы. В Белоруссии от этого в конечном счете отказались, но не оправдавший себя опыт едва не был перенесен в Россию, где в нарушение действующего законодательства был создан 90-й отдельный специальный поисковый батальон МО. Подразделение, принесшее скорее вред, чем пользу.

По масштабам поисковых работ в России существуют лишь весьма неточные оценочные данные. Количество поисковиков оценивается в 15−60 тысяч человек. Если говорить о захороненных солдатах, то ежегодно последний приют находят порядка 10 000 останков (цифра очень приблизительная). Много это или мало? С одной стороны, число внушительное. С другой, можно вспомнить, что только за один день война уносила в среднем около 14 000 наших сограждан (о количестве жертв среди военных и гражданского населения до сих пор ведутся жаркие споры). Среди пропавших без вести числится более 2,4 млн советских солдат, и эта цифра весьма приблизительна из-за несовершенства военной статистики. Так что работы поисковикам хватит еще на десятилетия. И, как сказал поэт, «это нужно не мертвым — это надо живым».